Андраш Тотис - Убей, когда сможешь
— Это еще что за глупости? — ворчливо спросил Альбер. И уселся прежде, чем Шарль опустил руку.
— Вчера убили девушку, — быстро заговорил Шарль. Он сделал два шага и, остановившись у стола, вытащил из груды бумаг фотографию, которую бросил на колени Альбера. Альбер не взглянул на нее, не взял в руки. С тех пор, как Бришо получил назначение, он стал одеваться консервативнее. Коричневый спортивный пиджак, светло‑коричневые вельветовые брюки в рубчик, вместо шейного платка галстук. Куда идет мир?!
— Ее зарезали в собственной квартире, — упрямо продолжал Бришо. Его не смущала пассивность Альбера. Он мог бы на «отлично» сдать экзамены по предмету, который назывался наукой о Лелаке. — Ее не ограбили, соседи не слышали никакой ссоры.
— Профессионалка? — спросил Альбер. Бришо насмешливо покачал головой.
— В какие времена мы живем! Если уж это спрашивает такой прекраснодушный эстет, как ты, который приближается к женщинам только с цветами в сердце.
— Значит, профессионалка, — констатировал Альбер.
— Не обязательно. Ее подруга, которая нашла труп, вот та из проф… То есть, наполовину. — Он махнул рукой. — Оставим это. Девушка была танцовщицей. Она танцевала в ночном баре. Обнаженная.
Присев боком на край письменного стола, он сложил руки на груди. Губы растянулись в веселую улыбку. В глазах засветилось благодушие. Альберу был знаком этот взгляд.
— Ты, с ней переспал? — спросил он… — Ты с ума сошел?
— Я имею в виду раньше. Когда она была жива.
— Нет… — Улыбка Бришо сделалась шире. — А вот что касается подруги…
Альбер пропустил это мимо ушей. Задумался.
— Как ты думаешь, где работала девушка?
— В баре «Рэнди кок».
Они смотрели друг на друга. Бришо покачал головой, сгреб в охапку одно досье и перебросил его Альберу.
— Если пойдешь вечером, скажи. Я составлю тебе компанию.
Альбер кивнул.
— Еще кое‑что. Возможно, тебя заинтересует.
Бришо, вероятно, не замечал, что начал перенимать фразы Корентэна. «Возможно тебя заинтересует». «Мог бы заглянуть». «Я уже тебя разыскивал…» Он переймет и сферу его деятельности, и его любовницу. Что касается последней, Альбер тоже был бы не прочь. Миленькая блондиночка — губки бантиком — с глупеньким личиком. Уже несколько лет она то порывала, то мирилась с комиссаром. Работала она в архиве, внизу под ними, и сколько бы раз они не встречались в коридоре, Альберу всегда хотелось спросить, почему она крутит с Корентэном, хороший ли партнер, комиссар, что рассказывает о своих сотрудниках.
Девушка всегда улыбалась Лелаку.
— Сюда приходил Ле Юисье. Тот фрукт, который организует эти состязания. Профессиональный менеджер.
— Ну и что?
— Хотел убедить меня в том, что убийство не имеет никакого отношения к состязаниям. Сказал, что кого бы ни убили, состязания все равно состоятся, следовательно, это не может быть мотивом убийства.
— А если они убили Фанфарона потому, что он передумал, отказался, не согласился выступить? Это не аргумент?
Бришо пожал плечами.
— Погоди. Корентэну позвонил какой‑то депутат. Попросил шефа информировать его о деле, потом заявил, что советов давать не хочет, не хочет вмешиваться в работу полиции, но…
— … дело не имеет отношения к состязаниям, — закончил Альбер.
Шарль кивнул. Альбер раскрыл лежавшее у него на коленях досье и рассеянно начал читать протокол о том, как нашли убитую танцовщицу.
— Нож был тот же?
Бришо выразительно развел руками.
— Они не могут сказать. В одном случае убийца заколол, в другом перерезал горло. Ясно одно: речь идет о заточенном, остром, как бритва, сравнительно длинном лезвии.
— Звучит успокоительно, — проворчал Альбер. — Узнал что‑нибудь от ее подруги?
Бришо откинулся назад, прикрыл глаза.
— Она работала с десяти вечера до четырех утра. Каждые полчаса должна была танцевать по пятнадцать минут в паре с другой девушкой. Их там пятеро или четверо. И рассчитано так, чтобы пары каждый раз менялись.
— Что‑то вроде математического примера. Вычислить наименьшее количество девушек, которые должны работать в этом вертепе.
Бришо не расслышал реплики.
— Подруга не знает, был ли у нее постоянный партнер, хотя, естественно, иногда ее провожали домой.
Альбер продолжал листать досье.
— Это я и прочесть могу.
Шарль улыбнулся. Смущенной улыбкой.
— А что ты узнал от Ле Юисье? — спросил Альбер.
Бришо указал на магнитофон:
— Тебе нужно все или достаточно конспекта?
— Достаточно.
Альбер откинулся назад, ухватил ножку стула и начал ритмично сжимать ее. Бришо не обратил внимания.
— Фанфарон собирался все бросить, но потом у него уплыли денежки, и пришлось ему взяться за дело. На афишу его поместили из‑за того, что вид этой мускулистой громады с мрачным, некрасивым лицом, но весьма приличной фигурой производил устрашающее впечатление. По мнению Ле Юисье, он бы добился большего, если бы не любил так ночную жизнь и женщин.
— Ишь ты, скажи на милость! — произнес Альбер.
— Он начинал культуристом, потом стал классическим борцом, выступал со средним успехом. Теперь не узнаешь, что бы из него вышло, если бы он это не бросил.
— А почему он бросил?
— Деньги нужны были. Некий менеджер по имени Ламан сманил его в вольники. — Бришо умолк, глядя на то, как Альбер возится с ножкой стула. — А зачем ты это делаешь?
— Для здоровья.
Шарль покосился на него.
— Этот самый Ламан один из противников соревнований по кетчу.
Глава третья
То, что Ламан когда‑то занимался борьбой, по крайней мере было заметно. Он казался низеньким, однако был среднего роста, плотный, с короткими ногами и лысеющей головой. Издали его можно принять за толстяка, но вблизи он производил впечатление человека, от которого отскакивают пощечины. Он сидел в углу зала за ветхим письменным столом, позади которого стоял старомодный шкаф для папок и досье. Возле письменного стола стул для посетителя, чтобы визитер не загораживал панораму.
— Вы одновременно и тренер? — спросил Альбер.
Он пришел один, хотя Бришо и Буасси хотели его сопровождать. Но Альберу были знакомы тренировочные залы, хотя он и не бывал на тренировках вольников. Все бы непременно обратили внимание на трех мужчин нерешительно глазеющих по сторонам, гадали бы, кто они, чего им нужно, почему мешают работе. А тренер мечтал бы, чтобы они поскорее выкатились отсюда. Сам Альбер спортом не занимался. Разве что ходил на тренировки по бегу и одно время для укрепления кондиции в спортивный зал полицейского управления. Там он изучал приемы самообороны. Дома по особым программам занимался гимнастикой и, когда находилось время, практиковался со своим другом Жаком. Жак весил чуть больше шестидесяти килограммов, был тощим, но быстрым, как молния, выносливым и сильным, как стальная пружина.
— Черта с два, — ответил Ламан. — У них нет тренера. Они лучше любого тренера знают что делать.
Альбер не понял, издевается он или говорит серьезно.
— У начинающих есть свой мастер, — продолжал Ламан. — Те, кто чего‑то добился, тоже кому‑то платят, чтобы им помогали. Но не так, как… — он махнул рукой.
— Вы занимались борьбой? — спросил Альбер о том, что было заведомо известно.
— Тридцать лет. Знаете, когда бросил? В пятьдесят! В свой день рождения я еще выступал. Это было в последний раз. Тогда я сказал: хватит. Ты уже стар для того, чтобы тебя выбрасывали с ковра.
— Сколько вам лет? — недоверчиво спросил Альбер.
— Будет семьдесят, — ответил Ламан. Он насмешливо щурился. Вероятно, привык к изумлению. — Но этим щенкам все еще могу наподдать.
Альбер вежливо кивнул, но не сумел скрыть сомнения. «Щенки» были мускулистыми мужчинами лет под тридцать. На ринге, находящемся в центре зала, они упражнялись в какой‑то сложной борьбе. Накидывались друг на друга, бросали на канаты, один выпал за ринг, но в падении как‑то зацепился. Другой ударил его ногой по руке. Жутковатое было зрелище. Затем тот, кто оказался над партнером, помог товарищу влезть обратно, и после долгих объяснений они решили начать сызнова.
— Не верите? — живо спросил Ламан. — Хотите поборемся? Я дам вам борцовское снаряжение…
— Нет, спасибо, — в замешательстве выдавил из себя Альбер.
— Почему? Какой‑то борьбой вы занимались. Заметно по тому, как вы владеете телом.
Похвала была приятна, но могла завести в опасные воды.
— Что вы! Только обучался самообороне в полиции, — сказал он.
У старика это, вероятно, хорошо оправдавший себя трюк. Никто явно не примет его вызова. Любители, вроде Лелака, побоятся каверзного приема, который может применить старый мошенник, все еще сохраняющий хорошую форму. А профи постыдятся хорошенько ему наподдать. Старик с некоторым психологическим преимуществом начинал любую беседу, завязывал любые связи.
