Никита Воронов - Зона поражения
Интереснее и страшнее, чем то, что с ведома и одобрения майора описал в своих книжках известный питерский литератор из бывших ментов.
— Саныч, мы когда виделись-то с тобой в последний раз? В девяносто втором?
— Не помню, Вадик… Точно! Осенью.
— Ты тогда еще из Приднестровья вернулся.
— И мы твою третью звездочку обмывали…
Прошлое, особенно под водочку, вспоминается с некоторой грустью. Плохо, когда нечего вспомнить… Но не дай Бог, если и все хорошее остается только в прошлом!
Вадик Головин с тех пор женился, получил диплом о высшем физкультурном образовании. Перевелся в транспортный ОМОН на должность зама по спецподготовке, где имел теперь контузию, две медали и отличную служебную перспективу.
Владимиру Александровичу тоже за эти годы скучать не пришлось…
— Саныч, это правда, что тебя увольняли?
— Правда.
— И про Югославию? И про Америку?
— Почти…
Капитан вздохнул и покосился на свои огромные кулачищи:
— Везет же! А мы тут все больше… Если к морю командировка, то к Белому, если на юг — то Кизляр или в Грозный куда-нибудь.
Насчет везения Виноградов мог и поспорить, но не стал. К примеру, из Штатов его возвращали в наручниках… А что касается Кавказа, так еще неизвестно, кому из них после начала войны пришлось бывать там чаще. Стоило сменить тему:
— Слушай, а где Димка? Забыл фамилию — такой, со шрамом…
— Убили. Под свои вертолеты попал, по дороге к Шатою. Еще в самом начале.
— Жаль… — в подобной ситуации любая реплика прозвучала бы не умнее.
— Игоря не забыл? Соломатина? Инвалид! На одной ноге теперь прыгает.
— Тоже Чечня?
— Нет, здесь. Он уволился в позапрошлом году, работал с какими-то бандюганами: цепь на шею, радиотелефон, БМВ-«пятерка»… Вот под эту «пятерку» бомбу и подложили — двух прохожих насмерть, а его в Медицинскую академию.
— Где найдешь, где потеряешь… Лысенкова помнишь? Я вас знакомил как-то на Морском вокзале. Из ОБХСС, он потом в налоговую полицию перевелся…
— Помню, как же! Он еще после сына ко мне водил — в зал борьбы, на «Динамо». Точно?
— Точно… Погиб прошлой осенью. В отпуск ехал… В поезде вступился за бабу какую-то — и все!
— А Егорова из разведотдела погранцов — мы с ним на первенстве города выступали — в Душанбе, прямо на базаре! Сопляки какие-то в тюбетейках…
Хозяин с досадой поднял пустую бутылку:
— И помянуть ребят нечем! Сказать, что бы «уазик» сгоняли?
— Ну вообще-то…
Определить свою позицию Владимир Александрович не успел. В дверь просунулась мятая голова дежурного:
— Товарищ капитан! Управление… Вроде заявка.
— Блин… Щас разберемся, Саныч.
— Я схожу отолью? — Виноградов встал одновременно с хозяином.
— Давай! Знаешь сам, где…
Кабинет все трое покинули вместе. Проходя по пустому, почти не освещенному коридору, Владимир Александрович услышал через полуоткрытую дверь «дежурки»:
— Ответственный по резерву капитан Головин…
Почти весь наряд собрался в некоем подобии холла — тут стоял телевизор и позаимствованный в уголовном розыске видеомагнитофон. Крутили, естественно, боевик.
Только двое или трое предпочитали активному отдыху пассивный — зато храп их, доносящийся из-за фанерной перегородки, временами перекрывал все иные звуки.
Туалет оказался на удивление грязным…
— Чего там, Вадик?
— Заявка!
Кто-то забыл выключить видик, и теперь Брюс Уиллис выделывал свои нерукотворные чудеса перед пустыми стульями — личный состав уже стремительно перекочевал в оружейную комнату.
— Большая? А куда?
— На всех! По усиленному варианту… Сейчас приедет Тушин, поставит задачу.
— Я с вами, — это вполне можно было считать профессиональной удачей: вместо банального очерка о милицейских буднях предстояло нечто вроде остросюжетного репортажа. Может быть, даже не потребуется ничего высасывать из пальца на согласованный с «Криминальным обозрением» объем в половину газетной полосы.
— Как хочешь, — пожал плечами Головин. Сейчас ему предстояли заботы поважнее, и гость не обиделся. — Ляпа! Какого… ты возишься? Где этот, блин, Михалков-Кончаловский? Бондарчук, блин.
— Я здесь! — Одному из бойцов автомат не полагался. Вместо него он тащил на себе санитарную сумку, мешок пиротехники, мегафон и главное — видеокамеру в черном футляре.
Приказами МВД предписывалось всегда и в обязательном порядке документировать противоправные действия преступников и героизм сотрудников специальных подразделений. Это в гражданской жизни операторов и режиссеров обучают годами — в органах внутренних дел теперь зачастую обходились даже без подготовительных курсов.
— Слышь! Помоги застегнуться.
— Чей баллон с «черемухой»? Кто оставил? Шак-калы…
— Гады, пожрать не дали!
Вокруг шла нормальная суета поднятого по тревоге боевого подразделения — в меру бестолковая, с чуточку более громкими, чем обычно, репликами и немного нервными смешками.
Виноградов вдруг вспомнил, что не вооружен…
— Ну чего, ребятишки? Как настроение? — Сегодняшний ответственный от руководства Тушин был дураком и трусом.
Все это знали, но поделать ничего уже оказалось нельзя — к сорока с небольшим Тушин успел-таки дослужиться до подполковника и занял в штатном расписании транспортной милиции должность, с которой выпихнуть его не смогла бы ни одна министерская комиссия.
— Чего нерадостные такие?
Молчание затянулось, и за неделикатный свой личный состав подать голос вынужден был сам Головин:
— Все в порядке, товарищ подполковник! Готовимся… морально.
— Это хорошо… А вы здесь — что? — Он только сейчас заметил в полумраке автобуса Виноградова.
— Соответственно предписанию главка! — парировал искушенный в аппаратных игрищах Владимир Александрович. В такой ситуации главное — напустить на себя побольше загадочной многозначительности: уточнять не решатся, а уж прогнать тем более.
Формально управление территориальным органам не подчинялось, но какие-то слухи о похождениях бывшего «транспортника» Виноградова неминуемо достигали и ушей подполковника. Поэтому он предпочел не связываться и сделал вид, что в курсе:
— Прошу товарищей офицеров пройти со мной. Побеседуем!
После первых же слов Тушина стало ясно, что всякие надежды на учебный характер тревоги можно оставить в прошедшем времени.
— Значит, такие дела…
Час назад на связь с диспетчерской речного порта вышел теплоход «Писатель Чернышевский». Капитан доложил, что группа пассажиров вскоре после выхода с Валаама учинила на судне пьяный дебош. Есть пострадавшие среди граждан и членов экипажа. Требовалась помощь… На середине фразы разговор прервался, и на вызовы с берега больше не было никакой реакции.
Запросили номерной «Волго-Балт», следовавший встречным курсом. Его попытки установить контакт с «пассажиром» также остались без ответа — суда разошлись в опасной близости. Удалось разглядеть только выбитые стекла музыкального салона и руку, отчаянно махавшую белой тряпкой в иллюминатор. К тому же один из матросов уверял, что отчетливо слышал выстрелы.
— Ну, впрочем, он мог и ошибиться…
— А мог и не ошибиться! — Виноградов поежился и подумал, что скажут окружающие, если он в последний момент откажется ехать. Получалось, что лучше полезть вслед за всеми в поданный к воротам автобус.
— Пираты южных морей… — Головин плюхнулся на сиденье рядом.
— Не-е! Северных озер.
— А также лесов, полей и рек! — поддержал его голос с заднего сиденья.
Некоторые рассмеялись. Кто-то продолжал по поводу и без повода материться.
— Все? Водила как — готов? Тогда поехали. На набережную, к Речному вокзалу.
— Да убери ты, блин, этот ящик у меня с ноги!
Хмель от выпитого с Головиным давно и как-то незаметно улетучился, оставив после себя только запах и водочный привкус во рту. Было темно и не по сезону прохладно. Улицы опустели, но огромный город все никак не хотел засыпать…
Их уже, разумеется, ждали. Печального вида толстяк — то ли из порта, то ли из пароходства — с трудом пролез в дверь автобуса. Вслед за ним заскочил и опер из Управления:
— Всем привет! Долго же вы ехали…
— Как получилось:
Отношения между транспортными сыщиками и бойцами Головина складывались по традиции далеко не идеально — в основном по причинам шкурным и со службой ничего общего не имеющим. Однако выяснять эти отношения было сейчас явно не время.
— Чем порадуете? — в голосе Тушина явственно слышалась надежда на то, что неприятности рассосались сами собой.
— Да уж… ничего хорошего, — покосившись на толстяка, взял инициативу в свои руки оперативник. — Полученная информация…
— Может быть, выйдем, товарищи офицеры? — покосившись через плечо с подполковничьим погоном на сидящих сзади автоматчиков подал реплику Тушин.
— А зачем? — не понял сыщик.
