Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Дашкова Полина Викторовна

– Илюша, ты скоро? – сонно произнесла Маша за дверью. – Карл Рихардович звонит, что ему сказать?

– Да, сейчас подойду! – Илья задул спичку, схватил листки, сунул в карман, выключил воду, щелкнул задвижкой.

Маша, босая, в длинной белой ночнушке, стояла в темном коридоре. Когда дверь открылась, она сморщилась от яркого света, потерла глаза.

– У него такой тревожный голос, может, что-то случилось?

– Все хорошо, ложись.

– Ага. – Она зевнула, побрела назад, в спальню.

Илья быстро прошел в гостиную, взял трубку.

Голос доктора звучал вовсе не тревожно, а сухо, официально, как всегда по телефону:

– Добрый вечер, Илья Петрович, простите, что беспокою, вы говорили, справка нужна срочно. Она уже готова.

«Справка» – обычная их отмазка для телефонных слухачей. На слове «срочно» доктор сделал ударение.

– Да, спасибо, сейчас заеду, – так же сухо ответил Илья и, повесив трубку, подумал:

«Понятно, Родионов уже примчался к нему в Балашиху, выложил подробности. Доктору не терпится обсудить. Догадывается, конечно, что у меня должна быть копия злосчастного письма. Ладно, пусть прочитает, его право, он все это затеял».

Илья на цыпочках подошел к Маше, поцеловал, прошептал:

– Я на Мещанскую, ненадолго.

Она вздохнула, не открывая глаз, обняла его, притянула к себе, ткнулась губами в губы, что-то пробормотала, уронила руки и перевернулась на другой бок.

За рулем Илья успокоился. Все-таки перетрусил он сегодня крепко. Давно с ним такого не случалось. Стоило немного расслабиться, провести безмятежный день на даче, сразу полезли в голову всякие ужасы. Мерещилось, что Машу и мамашу допрашивают на Любянке. Давила сердце вина перед ребенком: какой ты отец, если не способен свое дитя защитить? Себя самого он видел мертвым, с пулей в затылке. И постоянно чувствовал во внутреннем кармане куртки твердые уголки сложенных вчетверо листков. Письмо стало эпицентром страха, будто кто-то нашептывал: избавься от него, сожги! Проскуров пусть поступает, как велит ему его честная душа, ты о себе подумай. Стукнет кто – сразу «вышка». Что будет с Машей, с ребенком, если он вообще родится?..

Илья на миллиметр не донес спичку до скомканных листков, ветерок мог дунуть, и бумага вспыхнула бы. Теперь он был рад, что не успел. Может, правда стоит избавиться от письма, твердо сказать Ивану: нечего тут обсуждать. Может, и так. Но решение надо принять в здравом уме, а не под давлением паники.

Свернув с Горького на Садовую, он вспомнил Машин стишок:

Он заехал во двор у дома на Мещанской. Вылез из машины, расправил плечи, глубоко вдохнул прохладный ночной воздух, нырнул в подъезд, легко взбежал по лестнице на четвертый этаж, открыл дверь своим ключом.

Доктор сидел в кресле, в пижамных штанах и теплой домашней куртке, листал какой-то толстый журнал. Взглянув на Илью поверх очков, виновато улыбнулся:

– Прости, выдернул тебя, но после разговора с Митей совершенно не могу спать. Чаю хочешь?

– Спасибо, чуть позже. – Илья достал из кармана измятые листки, расправил, объяснил: – Копия, Родионов перепечатал.

Карл Рихардович взял письмо. Илья присел на подлокотник его кресла. Захотелось прочитать еще раз, вместе с доктором, его глазами, потому что собственные здорово замылились.

Дорогой Вернер!

Меня выпустили из тюрьмы, я в ссылке, в Сибири. Со мной Женя. Позже напишу подробней. Сейчас главное. Мне удалось собрать нашу игрушку. Идея о недостающих звеньях пришла в голову, когда я сидел в тюрьме. А тут, в ссылке, в моем распоряжении оказалась вполне приличная лаборатория. Больше всего на свете мне хочется поделиться с тобой, рассказать, обсудить, узнать, как у тебя продвигается работа. Но не могу, во всяком случае, пока, в этом письме. Ты поймешь почему.

Незадолго до того, как игрушка была готова, я прочитал об открытии Отто и сразу догадался, чем сейчас заняты твои коллеги в Далеме. В Первую мировую они вдохновенно закачивали в баллоны отравляющие газы. Теперь колдуют над ураном. Работа сложнее в миллион раз. Среди множества задач четко выделяется одна, которая, как мы оба знаем, сегодня технически неразрешима.

Собрав игрушку, я принялся обрабатывать световой лавиной все подряд. Тут неподалеку есть заброшенная штольня. В прошлом веке добывали серебро. Ну, а где серебро, там и обманка. В июне я трижды отправлялся туда, первый раз пешком, потом на телеге, запряженной мерином. Обманку собирал в корзины из березовой коры. В лаборатории обработал, получил гекс и попытался при помощи игрушки решить ту самую неразрешимую далемскую задачу. Это оказалось непросто, но заняло меньше времени, чем походы за обманкой и переработка ее в гекс. В жалких условиях моей лаборатории, вручную, в одиночку, мне удалось получить девять граммов обогащенного урана.

Все-таки колоссальную штуку мы с тобой придумали! Удача с гексом лишь побочный эффект, но сегодня игнорировать это нельзя.

Уверен, ты тоже скоро соберешь игрушку, если уже не собрал. С ураном возиться не станешь, у тебя под рукой его нет, одалживать у далемских друзей в голову не придет. Опубликуешь. Полное твое право, собрал ведь сам, без меня. Будет сенсация. Почти никто не верил, и вот! Любуйтесь, изучайте. Изучат, начнут экспериментировать и наверняка придут к тем же результатам, что и я. Последствия легко предсказуемы.

Мои девять граммов передали на экспертизу папе И. Как он отнесется, можешь представить. Обвинений с меня не сняли, поэтому публиковать все равно не будут. Если бы не побочный эффект, я бы вообще не высовывался, тихо экспериментировал, совершенствовал игрушку, ждал лучших времен. Но девять граммов развязали мне язык. Я стал искать способ предупредить тебя.

Отправить письмо по почте – полнейшее безумие. Перехватят, увидят берлинский адрес и упекут меня опять, а скорее всего, расстреляют. Но даже если случится чудо и конверт пересечет границу в почтовом вагоне, тогда еще хуже. У вас наверняка вскрывают письма из СССР. Зашифровать текст так, чтобы, кроме тебя, никто вообще ничего не понял, я не могу.

Пишу иносказательно и не очень внятно. Мне поставили условие: не должно быть формул и технических деталей. Главное, чтобы ты знал: игрушка дает возможность сделать Б. очень быстро. Несколько месяцев, максимум – год.

Не сомневаюсь, Альберт и ко. уже подняли тревогу, в США работы начались. У нас не только добычу, но даже и разведку месторождений не начинали. Почему – понять слишком сложно или слишком просто. Но это факт.

Если ты письмо читаешь, значит, человек, передавший его, заслуживает доверия. Он не из той конторы, которая меня посадила. Он и его коллеги действуют неофициально, по собственной инициативе, и рискуют головой.

Жду твоего ответа. Пожалуйста, напиши и отдай тому, от кого получишь мое письмо.

Как Герман и Эмма? Ты уже дед? Я еще нет. Как Лиза? До сих пор работает с Отто или пришлось удрать? Прочитав об открытии, я подумал о Лизе. Зная Отто, сомневаюсь, что он сумел обойтись без ее мозгов.

Надеюсь, мое предупреждение не опоздало, у тебя еще осталось время принять решение, а у наших внуков – шанс вырасти.

Твой Марк.

Дочитав, Илья встретил взгляд Карла Рихардовича. Серые глаза, увеличенные линзами очков, смотрели спокойно, задумчиво. Илья тихой скороговоркой пояснил:

– Обманка – старое название урановой смолки. Гекс – гексафторид урана. Герман – сын Брахта, Эмма – невестка. Альберт – вероятно, Эйнштейн. Кто такая Лиза, неизвестно. Остальное вы поняли. – Он прерывисто выдохнул и спросил: – Ну, что думаете?