Инна Тронина - Четвёртая четверть
— Вон там, три окна. А лоджия на ту сторону выходит.
— Я вижу, кто-то из-за шторы выглядывает, — прищурился шеф.
— Это Мишка, — забеспокоилась Надежда. — Он увидел, что я не одна. И с незнакомыми людьми явилась. Сейчас скажет Виолетте, и она убежит!
— От меня? Убежит?! — И Озирский расхохотался. — Гета, справишься одна на чердаке?
— Куда денешься? Постараюсь.
— Тогда вперёд! А пацаны заходят за угол и делают всё, что положено.
Шеф треснул нас со Щипачом по спинам, и мы помчались под лоджию.
Не знаю, зачем Беловым потребовалось третьего апреля брать «тачку». Прудик, где нашли тела Колчановых, оказался у них буквально под окнами. Но, с другой стороны, сложно пронести два тела, пусть и небольших. В апреле вечером уже светло, и люди гуляют с собаками, дети бегают. Грязно здесь, даже сейчас. Настоящая помойка — банки, склянки, рваные портянки. А рядом — кусты, ямы с водой, какие-то трубы валяются, кирпичи.
Сюда Минкова, скорее всего, и побежит. Тут легко спрятаться. А если в квартире засядет? Тогда шефу придётся самому пихать ей таблетку в рот. Потому он и не позвал милицию. Можно уединиться с Минковой под любым предлогом — вроде как по душам поговорить. А потом списать её кончину на слабое сердечко.
Нас со Щипачом собачники спокойно могут заметить, но вряд ли что поймут. Напарник мой, вижу, тоже не дрейфит. А чего бояться-то? Он вообще не в теме. А таблетка растворится без следа, Андрей обещал. Только бы сработать чисто, и уйти без проблем — мне за это «бабки» дают.
Получилось всё так просто, я даже заскучал. Привык к опасным приключениям и ждал другого. А эта дура сама мне в руки пошла. У Беловых второй этаж — он в панельных домах низкий. Да ещё рябина растёт прямо у лоджии. Минкова спустилась по стволу, побежала к пруду. Она показалась мне совсем девчонкой — перепуганной и растерянной. Но, действительно, очень длинная. И гибкая, как змея.
Сразу видно, жалела, что не смылась, пока Надежда разговаривала с Беляшами. А теперь уже было поздно. Никогда не подумал бы, что это — опасная преступница. Косички на грудь, глаза круглые, даже наивные. Сама одета в льняные брюки, в чёрное боди, а обута в мокасины. У нас в школе девчонки и то солидней.
Наверное, Андрей специально допустил, чтобы его увидели из окна кухни. Братья запаниковали, сказали Виолетте. Она и дала стрекача. Поймают на улице, так попробуй чего докажи. Девчонка-то, Лариса Черняк, дома осталась. Подумаешь, на квартире у училки «видак» смотрит! Не арестовывать же Беляшей на этом основании, а уж Минкову — тем более. Ударить Лариску по голове Виолетта собиралась ближе к ночи, когда Надежда вернётся, и старики заснут. А мы в Строгино корюшку лопали…
Щипач уставился на Минкову своими пуговичными глазами. Она-то боялась, что под окнами менты стоят. А тут мальчишки какие-то — нечего париться. Виолетта убавила шаг, выдохнула, но с тропинки не свернула. Прёт прямо на меня. Я Щипачу моргаю — действуй! А он же не ликвидатор — растерялся. Вижу, заслабил в последний момент. Но всё-таки догнал Минкову в два прыжка и кольнул иголкой в спину.
А я совершенно спокойный был. Только вот, зараза, вдруг стало жаль Минкову. Она на черноволосую куклу похожа — маленький рот, длинные ресницы, глаза выпуклые. Не может такая быть маньячкой. Надежда всё врёт, выгораживает своих племянников. Я ей ни фига не верю. Но, раз шеф приказал уничтожить красотку, я сделаю это.
Собачники гуляли метрах в пятидесяти, у соседнего дома, и на нас не смотрели. Я стоял буквально рядом с Минковой. И видел, как она завела руку за спину, чтобы почесаться. Решила, наверное, что насекомое какое-то куснуло. И тут же согнулась пополам, захрипела и упала на траву и на камешки. Понятно, испугалась — внезапно весь организм отказал. Ни рукой, ни ногой не дрыгнуть. Я загородил её собой от собачников и огляделся. Щипач тоже проверил, нет ли где опасности. Вроде, пока было тихо.
— Я побуду здесь. А ты беги в первый подъезд, в квартиру номер пять. Доложи, что мы её взяли…
Я нечаянно взглянул на Минкову и увидел её громадные, бархатные глаза, губы в блеске, маленький нос. Она и звука не могла издать, но всё видела и слышала. Мы, оказывается, не просто так носились по пустырю, а брали её. Обыкновенные ребята, никогда не подумаешь…
Минкова лежала с запрокинутой головой и плакала. Ноги она согнула, а руки раскинула, вцепившись в жёлтые одуванчики. Одна из тёток, которая гуляла с трёхцветным колли, уже направилась в нашу сторону.
Запахло жареным, и я прошипел, встав на коленки:
— Щипач, ну, беги!
Когда Воровский припустил к дому, я как можно ниже склонился к Минковой. Достал из кармана таблетку, развернул бумажку. И с первой попытки пропихнул таблетку между зубами Виолетты. Никогда не забуду, как она с благодарностью взглянула на меня. Думала, наверное, что это лекарство. Я, конечно, пытался вспомнить, чем она занималась.
Холера такая, маньячка, сукина дочь! Заставляла убивать людей, чтобы насладиться их мучениями. Фоткала лужи крови и бутылки в заднице. Но, когда убивал, до крови прокусил губу, чтобы не ослушаться приказа. Андрею виднее, что делать. Он просто так никого не кончает. Другого выхода нет — Минкова неподсудна и вдвойне опасна.
Красный луч заката сверкнул у моих глаз, и Минкова умерла. Когда я разогнулся, дама с колли была уже рядом. Кроме того, подскочила девчонка с пуделем на поводке.
Хозяйка колли увидела Минкову и побледнела:
— Мальчик, что с ней? Девушка-то, вроде, знакомая. Я встречала её много раз во дворе. А как звать, не знаю… Ей плохо? Она ведь неожиданно упала. Ты рядом стоял и всё видел!
Я долго возил пальцем по исцарапанному лбу, потом поднял невинные глазки:
— Да не знаю я! Она упала и молчит. Я тормошу-тормошу… Наверное, сознание потеряла.
Собаки рядом уселись около Минковой и завыли. Их хозяйки чуть не рехнулись от ужаса. Дураку ясно, что уже не помочь ничем. Только вот растворилась ли таблетка? А вдруг врачи приедут и обнаружат остатки?
— Она не дышит! — Хозяйка колли попыталась найти пульс, потом поднесла зеркало к губам Виолетты. Девчонка, хозяйка пуделя, засунула в рот кулак, чтобы не заорать со страху. — Неужели всё? Вон, и зрачок широкий…
— А тёплая ведь пока. — Девчонка присела на корточки, потрогала руку Минковой.
— Вряд ли что-то сделать можно. Пока врачи приедут, пока… — Тётка спрятала чистое зеркальце в сумку. — Эх, слабенькая молодёжь пошла! Сердце, наверное, больное было. А ведь быстро бежала. Я ещё обратила внимание. Спортсменка, думаю…
— У неё уколотые вены! — Девчонка присмотрелась повнимательнее. — Нет, точно наркоманка!
— Вот и здрасьте. — Тётка, маленькая и худенькая, вдруг очнулась. — Чего же мы стоим-то?! Надо «скорую» вызвать сейчас же. Мальчик, она просто бежала и вдруг упала?
— Не знаю. Я в другую сторону смотрел. По-моему, она бежала вот от этого дома к пруду, и вдруг споткнулась. Мы думали, что встанет, а она всё лежит. Друг побежал позвонить. Сейчас спрошу, когда приедут. А вы побудьте тут, ладно?
Мне требовалось срочно увидеть шефа и получить от него инструкции. Дул тёплый ветер, высокое небо голубело даже вечером. Свистели стрижи, а за моей спиной шелестели кусты, плескался пруд. Я стоял над телом Минковой, как победитель. Мне её «заказали», и я не подвёл. Теперь нужно уничтожить улики.
Я ещё подумал, что Колчановы погибли по вине Минковой в этом доме, и с тех пор не прошло даже двух месяцев. Ни в чём не повинных брата с сестрой буквально растерзали. А перед тем, на потеху этой куколке, по-всякому измывались над ними. Резали ножами, тушили кожу сигареты, трахали — детей-то! Да ещё рты им заткнули, кляпы приклеили пластырем…
Я вообразил, как Роде и Ксюше было больно, страшно. А потом их увезли на «ладе» через этот пустырь и утопили около вязкого берега. Удирая вприпрыжку от собачниц и тела, я пожалел, что Минкова так быстро отмучилась. Жертвы-то её гораздо дольше страдали. И ведь уже новую наметили, эту самую Ларису Черняк. Спокойно дожидались удобного момента, чтобы начать её убивать. Только не знали, что тётя уже задержана, и говорит с ними из машины Озирского. Совести хватало про кошку, про пельмени трепаться. Значит, привыкли уже так жить.
И только когда Мишка увидел тётку в обществе двух незнакомых качков в кожаных куртках, ребята поняли, что попались. И Минкова поступила, как намеревалась. Выбралась на дерево через лоджию, а потом решила скрыться у пруда.
Завернув за угол, я достал зажигалку. Спалил бумажку от таблетки, развеял пепел по ветру. Набрал в лёгкие побольше воздуха и взлетел на второй этаж, позвонил. Дверь мне открыл сам Озирский. Он ничего не говорил, только в упор смотрел на меня. Я опустил веки, давая понять, что всё в порядке.
— Кто будет «скорую» вызывать? — шёпотом спросил шеф.
— Давай. Я наберу. Тётки меня во дворе приметили. Пусть и голос мой запишется.
