Сара Парецки - Смертельный удар
Он продолжал так, будто я не перебивала его:
— Ваши родители умерли, понимаю. Но у вас есть хорошая подруга, которая стала для вас близкой, как мать. По-моему, это доктор Шарлотта Хершель, не правда ли?
Я так сильно сжала пальцы, лежавшие на голове у Пеппи, что бедняга взвизгнула.
— Если что-нибудь случится с доктором Хершель… что-нибудь, начиная… от спустившейся шины и кончая тривиальным разбитым носом, вы будете мертвы в течение ближайших двадцати четырех часов. Это неумолимое пророчество.
Он издал бодрый смешок:
— Вы так энергичны, мисс Варшавски, что воображаете, будто каждый способен быть столь же энергичен, как вы. Нет, меня больше волнует медицинская практика доктора Хершель. Сможет ли она сохранить свою лицензию?
Он ждал моей реакции, но мне удалось взять себя в руки и остаться спокойной. Я лишь схватила «Нью-Йорк таймс» с маленького, стоявшего между нами столика и пролистала его до спортивного раздела.
— Вы не любопытны, мисс Варшавски? — наконец поинтересовался он.
— Не особенно. Я имею в виду, что существует много бросающих в дрожь вещей, которые вы могли бы устроить и не расходовать лишнюю энергию, занимаясь конкретно каждым, с кем вы столкнулись на этот раз.
Он со стуком поставил бокал с виски на столик и подался вперед. Пеппи зарычала. Я опять положила руку на ее голову, как бы сдерживая.
Трудно представить, что золотистая охотничья собака способна наброситься на кого-то, но если вы не любите собак, то можете и не знать этого.
Он не отводил глаз от Пеппи:
— Итак, вы готовы пожертвовать своим домом и карьерой доктора Хершель ради своей упрямой гордости?
— Что вы хотите, чтобы я сделала? — спросила я раздражаясь. — Лечь на пол, брыкаться и визжать? Готова поверить, что вы преуспели на пути к власти и в делании денег, а также всего остального куда больше, чем я. Хотите ткнуть меня носом в это, несмотря на то что я ваш гость? Только не ждите от меня, чтобы я действительно испугалась этого.
— Не спешите с выводами, мисс Варшавски, — жалобно произнес он. — Вы не останетесь без выбора. Вы просто не желаете услышать, каков этот выбор.
— Хорошо, — весело улыбнулась я. — Скажите мне об этом.
— Пусть ваша собака сначала ляжет.
Я сделала Пеппи знак рукой, и она послушно опустилась на пол, но задние лапы ее были напряжены — в любую минуту она готова была к прыжку.
— Я только перебираю возможности. Вы не должны так быстро реагировать на первую же. Это только один сценарий, понимаете? Ваша закладная и лицензия доктора Хершель. Существуют и другие. Вы могли бы оказаться способной выплатить этот долг, и у вас осталось бы еще достаточное количество денег на более подходящий автомобиль, чем этот старый «шеви». Я ведь размышлял надо всем этим. Что вы предпочли бы водить, если бы имели возможность поменять машину?
— Черт возьми, я не знаю, мистер Гумбольдт. Я об этом не задумывалась. Возможно, мне подошел бы «бьюик».
Он вздохнул, словно огорченный отец:
— Вы должны выслушать меня серьезно, молодая леди… или очень скоро вы обнаружите, что у вас нет выбора.
— Хорошо, хорошо, — ответила я. — Я бы хотела ездить на «феррари»… Итак, вы обещаете мне собственный дом, спортивный автомобиль и охранную лицензию доктора Хершель. Чего бы вам хотелось от меня в благодарность за такую щедрость?
Он победно улыбнулся, потому что, вероятно, подумал, что прав: на каждого можно надавить или каждого купить.
— Доктор Чигуэлл. Старательный, прилежный человек, но, увы, не обладает огромным дарованием. К несчастью, наличие доктора на промышленном предприятии не обеспечивает кому-либо доступа к врачам уровня доктора Хершель.
Я отложила газету и перестала гладить собаку, чтобы показать, что я вся внимание.
— Он годами хранил некоторые записи, касающиеся наших служащих на «Ксерксесе». Без моего ведома, разумеется. Я не могу уследить за всеми деталями в масштабах империи Гумбольдта.
— Вы и Рональд Рейган, — промурлыкала я сочувственно.
Он бросил на меня подозрительный взгляд, но я сохраняла на своем лице выражение живейшего интереса.
— Я только недавно узнал об этих записях. Информация в них содержится бесполезная, потому что в целом она неточна. Но в плохих руках эти записи могут выглядеть более опасными для «Ксерксеса». Мне трудно будет доказать, что все данные, которые он собирал, были неправильными.
— Особенно за двадцатилетний период, — уточнила я. — Но если бы вы получили эти записи, вы отдали бы мне мою закладную? И перестали бы угрожать доктору Хершель?
— Это была бы своего рода премия для вас, вместо того чтобы ожидать всех тех ужасов, с которыми вы встретитесь благодаря помощи некоторых моих слишком усердных друзей.
Он полез в карман пиджака и вынул листок бумаги, чтобы показать его мне. Небрежно взглянув на цифру, я швырнула листок на столик. Моя невозмутимость требовала усилий: документ подтверждал мое преимущественное участие в долях прибыли «Гумбольдт кэмикел». Я снова взяла «Таймс» и углубилась в краткие фондовые сводки.
— Вчера они поднялись на сто один и три восьмых. Премия в двести тысяч долларов без всяких усилий с моей стороны. Я потрясена.
Откинувшись в кресле, я прямо посмотрела на него.
— Сложность в том, что можно было бы удвоить эту цифру, просто застрелив вас. Если бы деньги были так важны для меня. Однако это не так. И забудьте о записных книжках, ибо они уже побывали в руках у адвоката и у группы медицинских специалистов. Вы погибли. Я не знаю, во сколько вам обойдется судебный процесс, но, вероятно, полбиллиона — не слишком далекая от реальности сумма.
— Вы скорее оставите вашу подругу без практики, женщину, которая стала вам как мать. И все это ради нескольких человек, которых вы никогда в глаза не видели и которые никак не стоят вашего внимания.
— Если вы собирали сведения обо мне, то вам известно, что Луиза Джиак — не случайная моя знакомая, — набросилась я. — Категорически пренебрегаю тем, что вы замышляете против доктора Хершель, честной репутации которой нет равных.
Он улыбнулся, и его лицо стало очень похоже на акулье.
— Послушайте, мисс Варшавски. Вы должны научиться не быть такой опрометчивой. Я не делал бы никаких угроз, не чувствуя возможности их исполнить.
Он нажал на кнопку звонка, вделанного в облицовку камина. Антон появился мгновенно. Должно быть, он ошивался где-то в коридоре, рядом.
— Приведи другого гостя, Антон.
Дворецкий кивнул и вышел. Через несколько мгновений он вернулся с женщиной лет двадцати пяти. Ее каштановые волосы были уложены вокруг головы тугими маленькими спиралями. Но прическа слишком сильно оголяла покрытую пятнами шею. Очевидно, она тщательно готовилась к своему приходу сюда. Я предположила, что гофрированное ацетатное платье было ее лучшим нарядом, а высокие самшитовые каблуки ее туфель были заранее покрашены подходящей краской. Под толстым слоем грима, скрывавшего ее прыщи, она выглядела воинственной и одновременно немного испуганной.
— Это миссис Портис, мисс Варшавски. Ее дочь была пациенткой доктора Хершель. Это верно, миссис Портис?
Та энергично кивнула:
— Моя Менди! Доктору Хершель лучше бы сперва знать, чем проделывать такое с маленькой девочкой. Менди кричала, когда вышла из смотровой комнаты. Мне потребовалось много дней, чтобы успокоить ее и выяснить, что там происходило. Но когда я выяснила…
— Вы пошли к прокурору штата и подали подробный отчет, — закончила я спокойно, несмотря на то что от ярости мои щеки горели.
— Она, естественно, была слишком расстроена, чтобы знать, что предпринять, — сказал мистер Гумбольдт сладким голосом, от которого мне захотелось пристрелить его.
— Очень трудно обвинить в чем-либо семейного врача, особенно такого, который крепко стоит на ногах, как, скажем, доктор Хершель. Вот почему я испытываю благодарность к этой женщине, которая предоставляет мне возможность помочь ей в ее бедах.
Я недоверчиво уставилась на него:
— Вы всерьез полагаете, что можете вызвать в суд человека с репутацией доктора Хершель, имея свидетелем особу вроде этой женщины? Да опытный адвокат растерзает ее на куски! Вы не только маньяк, Гумбольдт, вы еще и глупец.
— Будьте осторожны с тем, кого вы называете глупцом, молодая леди. Опытный адвокат способен сломать любого. Никто не настроит присяжных враждебно более искусно, чем адвокат. И кроме того, как отнесется общественность к практике доктора Хершель? Не говоря уже о государственной лицензии? Особенно если миссис Портис объединится с другими, такими же обеспокоенными матерями, дочерям которых угрожала доктор Хершель. В конце концов, доктор Хершель почти шестьдесят, и она никогда не была замужем. Так что присяжные будут склонны подозревать определенные сексуальные предпочтения с ее стороны.
