Барри Фантони - Этот чертов Майк Дайм
— То, что у меня нет ног, помогает лучше играть в бильярд, — сказал Джоуи без тени горечи в голосе. — Большинство игроков мажет, потому что не может удержать равновесие в момент удара, а я на своих протезах стою прочно, как бочка со свинцом. — И он с гордостью продемонстрировал мне свою устойчивость.
Я еще раз похвалил его удар, мы поболтали о том, о сем, и я показал ему фотографию. Как и Макс, он никогда не видел изображенных на ней мужчину и девушку, он также не слышал о Мелински или Ратеннере, но когда я описал, как познакомился с Хогом и Французом, его лицо вспыхнуло.
— О Французе могу рассказать кое-что: неделю назад я выиграл у него тридцать долларов. Он спрашивал, где лучшие игорные залы. Для такого болтуна и пижона Француз играл довольно прилично. Да, потом я видел его еще раз, в тот вечер, когда проходили выборы. Он разговаривал по телефону. Прибежал сюда, запыхавшись, и прямиком полетел к телефону, вон к тому, что у карточных столов. Речь шла о каком-то голландце, Ларри или Гарри, не знаю, не расслышал.
Это было все, чем он мог мне помочь. Мы попрощались, я оставил ему свою визитную карточку и пару долларов, а он обещал сообщить мне, если узнает что-нибудь достойное внимания. Я вышел на улицу и глубоко вдохнул прохладный ночной воздух. Бар «Три Сайкс» находился рядом с бильярдной Макса — десять минут пешком. А если бегом, то и того меньше.
16
Определенной цели у меня не было, просто я решил, что в постоянном движении мне безопаснее, нежели дома или в конторе. Однако позднее время давало о себе знать сонливостью и усталостью. Я медленно ехал по Брод-стрит, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида, не преследует ли меня кто-нибудь. Проехал мимо больницы Святой Агнессы, повернул налево, на Уортон, потом доехал до Деланси-стрит и наконец оказался в квартале шикарных ресторанов. Шел четвертый час утра. Я поставил машину позади чьего-то «роллс-ройса» и вошел в бар на углу Пятой улицы и Фултон-стрит.
За стойкой бара сидели трое — двое мужчин и рыжеволосая красавица, они курили и пили черный кофе. Бармен с добродушным лицом с удовольствием принял и у меня заказ на кофе. Все вокруг дышало уютом и покоем. Сквозь огромные окна хорошо просматривалась пустынная улица.
Я заказал еще кофе и принялся раздумывать о сумке. Она определенно пропала где-то между бильярдной Макса и баром «Три Сайкс». Гостиница «Маагз», разумеется, кишела ворами, но Френк наверняка знал об этом и вряд ли стал бы прятать ее там или оставлять без присмотра. С другой стороны, когда он позвонил жене, то был сильно пьян и мог сразу же после звонка заснуть мертвецким сном. Обокрасть его — пара пустяков, но, когда я обнаружил его в гостиничном номере, и бумажник, и часы оказались при нем. Не сходилось.
Бросив на стойку мелочь за кофе, я вышел на улицу, чтобы продолжить ночную прогулку, и как раз садился в машину, когда в меня начали стрелять. Выстрелили три раза — первая пуля оцарапала кирпичную стену и осыпала меня пылью. Вторая устремилась за мной на тротуар, куда я упал, стараясь укрыться за колесами машины. Третья зазвенела о переднюю дверцу водительского места. К тому времени я надежно укрыл голову за колесом и решил поинтересоваться, откуда стреляют. Выстрелы доносились из темного переулка между итальянским баром и аптекой, но теперь, когда стрелявший уже не мог меня достать, он, как видно, плюнул на свою затею. Стрелять перестали.
Выждав какое-то время, я бросился к стене бара, достал свой пистолет и осторожно заглянул в переулок. Он походил на тупик, и ничего интересного, кроме мусорных баков, я там не увидел. Правда, была еще дверь служебного входа в бар, и как раз в тот момент, когда я подумал, что мирная картина этого закоулка приводит на память что-нибудь безобидное, вроде загородного пикника, рядом с дверью раздался выстрел. Пуля прошла так близко, что могла бы отстрелить мне ухо. Я инстинктивно нажал на курок. И тотчас же послышался стон.
Я двинулся вперед, прижимаясь к стене и прячась в тень. У двери никого не оказалось, а вот из-за нее, откуда-то из кухни бара или из подсобных помещений, не знаю, послышался шум и крики. Я взбежал по ступеням и рывком распахнул дверь. За ней оказался узкий темный коридор, заставленный картонными коробками с какими-то банками, пахло плесенью и кулинарным жиром. В глубине коридора виднелись деревянные створки двери на пружинах, которые вдруг бесшумно раздвинулись, пропуская крупную фигуру с нацеленным на меня пистолетом. Раздался пятый выстрел, и я рухнул за коробки, раскидывая во все стороны банки с фасолью и горошком. У стрелявшего был большой калибр, наверное, тридцать восьмой, как у меня. Я швырнул банку с фасолью вперед, в том направлении, где он стоял, и последняя пуля моего противника просвистела над коробками. Тогда я вскочил и выстрелил — пуля мягко вошла в деревянные створки. Когда я подбежал к двери, то увидел на полу темные пятна крови; как видно, мой первый выстрел в переулке попал в цель.
На кухне стояли, судорожно вцепившись в большую разделочную доску, два толстяка — один в поварском одеянии, другой — почти готовый, чтобы отправиться домой. Увидев меня, повар в полосатом переднике взмолился неожиданно тонким голосом;
— Прошу вас, не стреляйте. У меня жена и шестеро детей.
— Где человек с пистолетом? — закричал я. — Куда он делся?
Повар показал дрожащим пальцем на вторые двери и прошептал:
— Мамма миа… И этот еще!.. Мало нам одного психа с пушкой!
Цепочка кровавых следов вела в направлении, указанном поваром.
Я отправился туда и очутился в танцевальном зале, где за столиками у стен сидело несколько клиентов. На невысоком подиуме играл оркестрик, и певец заискивающе улыбался слушателям. Человека с пистолетом нигде не было видно, а кровавый след пересекал зал и вел на улицу. Там он заканчивался на бордюрном камне тротуара — кто-то на машине подобрал его.
Я вернулся в бар и протянул пять долларов девушке-гардеробщице:
— В меня только что стреляли на заднем дворе, но певец так орет, что вы тут наверняка ничего не слышали. Я не разглядел стрелявшего, могу только сказать, что он худой, с таким вот пистолетом, как у меня. Он был ранен в руку или в ногу. Ну так что? Видели, как он выходил?
Нахальная девица скомкала мою пятерку и быстро убрала ее в сумочку:
— Ты бы пил поменьше, дружок. Кто у вас там в кого стреляет, мне плевать, а ты, если чем-то недоволен, отправляйся в полицию. Понял?
Я вышел на улицу и отправился домой.
17
Светало. Но я решил не ложиться спать, потому что Элейн могла позвонить в любой момент, и просто прикорнул в кресле.
Разбудил меня тревожный звонок. Нестерпимо болела голова, во рту появился привкус странной горечи. Я положил руку на аппарат, но понял, что не смогу сказать ни слова, и швырнул его в ящик письменного стола. Телефон продолжал звонить, но теперь не так резко и неприятно.
Я отправился в ванную, чтобы принять душ. Лицо, увиденное в зеркале, уже напоминало человеческое, хотя все еще, наверное, могло бы испугать собаку. Сигарета помогла почувствовать себя еще увереннее. Я вернулся в комнату, достал из ящика трезвонивший телефон и поднял трубку. Телефонистка спросила, не я ли Майк Дайм, и объяснила, что со мной хотят поговорить. Потом раздалась целая серия щелчков. И послышался голос, точнее, какое-то странное шипение:
— Мистер Дайм, это Ратеннер. Нам с вами надо кое о чем поговорить. Дело достаточно важное. Запишите адрес и приезжайте. Прямо сейчас. Немедленно.
Я записал и сказал, что буду. После короткой паузы голос с усилием произнес:
— Только не делайте глупостей, Дайм. Не впутывайте полицию и не оставляйте записок для друзей. Не пытайтесь умничать, меня это только рассердит. Просто приезжайте и расскажите все, что я хочу знать. — Он бросил трубку, не дожидаясь моего ответа. Уоррен Ратеннер не нуждался в ответе.
18
Это было полуразвалившееся поместье, предназначенное к сносу, в паре миль от того места, где река Делавар поворачивает на восток. Большую часть построек рабочие уже превратили в пыльные руины, а в главном доме отсутствовали три стены. И обнаженные этажные перекрытия вызывали тоскливое чувство незащищенности, приводя на ум мысли о бренности материального мира. Те немногие рабочие, в основном, негры, которые находились на строительной площадке, лениво двигались, казалось, без всякой видимой цели. Наверное, было еще слишком рано. Два ярко-оранжевых бульдозера выделялись на фоне пыльных обломков, как два причудливых апельсина, а в самой середине площадки, подобно тотему двадцатого века, горделиво возвышался строительный кран.
Я припарковался у старой бензоколонки, тоже предназначенной к сносу, вышел из машины и зашел в склад. Здесь, похоже, жизнь уже давно остановилась. Помещение, огромное, как футбольное поле, то тут, то там украшали проржавленные остовы старых автомобилей довоенного выпуска. Поучительное и впечатляющее зрелище.
