Владислав Виноградов - Налог на убийство (сборник)
Прислушиваясь к шагам, Токмаков пожал плечами: чего только не случается утром в понедельник.
Улицы были запорошены снегом. Токмаков поймал машину и спустя четверть часа плюхнулся в кресло в их с Виктором Непейводой двойном «люксе», где пахло кофе и хорошим одеколоном.
Поймав взгляд Виктора, безмолвно вопрошавший, где господин капитан изволил шляться ночью, Вадим пожал плечами и сказал на сленге, доступном всем фанатам компьютерных «леталок».
– Это был полет на полный радиус.
– Понятно, – сказал Непейвода с подозрительным сочувствием. – А сейчас будет разбор полетов.
Токмаков обернулся. На пороге номера стояла Жанна Феликсовна Милицина, смахивающая на училку в своей черной юбке и белой блузке. В линзах ее очков Вадим уловил отблеск тех молний, что некогда испепелили Содом и Гоморру за морально-бытовое разложение их граждан.
– Доброе утро, как спалось? – не испугался Вадим Токмаков.
Впереди ждала работа, и в его планы не входило превращаться в соляной столб, как отдельные несознательные личности из Ветхого завета.
3. Сечешь поляну, «плесень»?
Понедельник – день расплаты за активно проведенные выходные.
Разбор полетов происходил не только в гостинице «Саратов». В те же самые минуты, заталкивая полусонного внука в китайский пуховой комбинезончик, чтобы отвести в детсад, Альбина Павловна нервно выговаривала дочери:
– Я не вмешиваюсь в твою личную жизнь, но ты когда-нибудь доиграешься, да! Какая-то удивительная неразборчивость в знакомствах, просто боюсь тебя однажды потерять!
– Я уже большая девочка, так что не потеряюсь. Но ты объясни хотя бы, что случилось? – спросила Людмила Стерлигова, курившая на кухне, выдыхая дым в открытую форточку. Она привыкла к таким разборкам, не обращала на них внимания. Но с тех пор, как мамуля, бросив кафедру, начала получать какие-то деньги в ночном клубе, тон и содержание ее утренних политинформаций сделались агрессивнее.
– Если я все объясню, тебе сейчас будет дурно! – перешла на зловещий театральный шепот Альбина Павловна. Хотя, правду говоря, она и сама не очень понимала, почему разговор двух соплюшек так заинтересовал хозяина – Альберта Николаевича. Более того, благодаря изрядной дозе, а главное смешению различных алкогольных напитков, принятых Альбиной Павловной, в ее голове смешались и события пятничного вечера. Разговор девчонок в женском туалете и переговоры в мужском двух парней, одного из которых Альбина Павловна только что встретила в лифте. Халат из Акмолы и погребец из Тулы. Золотистое виски из бутылки с черной наклейкой и херес из хрустального графинчика…
Но вот что не выветрилось, просто не могло выветриться из памяти в силу профессиональной привычки – это диалог на английском, дважды ею услышанный и к тому же перетолмаченный. На трезвую голову даже такой божий одуванчик, каким была Альбина Павловна, начал врубаться, что неспроста вокруг какого-то паршивого халата водят хороводы столько людей.
Сигналы тревоги пробивались в ее заблокированную память. Да еще этот встреченный у лифта бандит с небритой поцарапанной физиономией.
И Альбина Павловна пересказала содержание разговора дочери, забыв о категорическом запрете даже вспоминать о нем когда-либо.
– Главное – никому об этом больше не рассказывай, – почти точь в точь повторила любящая дочка слова хозяина «Клозета». – Никому и никогда!
– А ты? – спросила Альбина Павловна.
– И я. Меньше знаешь – крепче спишь.
– Наверное, ты много знаешь. Потому что по твоему виду никак не скажешь, что этой ночью тебе удалось поспать, – съязвила Альбина Павловна. – А этот твой парень, он кто – бандит?
– Хуже, – сказала Людмила, запахивая плотнее халат. – Ну, давайте, выметайтесь живее, мне еще надо боевую раскраску нанести.
Терзаемая мрачными предчувствиями, Альбина Павловна за руку выволокла внука на лестничную площадку, где тот наконец окончательно проснулся. Посмотрел невинными глазами и тоненьким голосом запел:
Дай мне, Керя, финку,
Я пойду вперед…
Сделав паузу, мальчик разъяснил вздрогнувшей бабушке:
– Керя – это я! Сечешь поляну, «плесень»?
На левом плече мальчика строил рожицы чертенок – младший брат того, что восседал на плече Вадима Токмакова.
4. Как выпить стакан воды
Ровно без пяти десять Иван Гайворонский толкнул плечом дверь привокзального кафе и вошел в прокуренный зал. Гардероба здесь не водилось в помине. Как и скатертей на пластиковых столиках, за которыми посетители располагались без затей – прямо в пальто, хорошо, если не в шапках. Рядом со столами были пристроены корзины и чемоданы, растекались лужи от промокшей обуви.
Саратов – узловая станция, народа – на 99 процентов проезжего, здесь всегда полным-полно. Как раз поэтому Гайворонский и выбрал кафе «Межпутье» для встреч со своим агентом. В городе, где этого самого агента знает любая собака, где его, точнее ее красочные фотографии смотрят со всех театрально-концертных афиш, трудно было найти место лучшее, чем привокзальная забегаловка.
Но даже в этом столпотворении Елизавета Заболоцкая ухитрялась не затеряться. Она сидела за угловым столиком, выпрямив спину, с презрительным выражением на лице. Перед ней остывал стакан чая, а вокруг шныряли привокзальные воришки, зарившиеся на красивую кожаную сумочку примадонны, а может быть, и на ее богатые серьги.
Гайворонский без очереди взял в буфете бутылку минеральной воды, шуганул привокзальных шакалов и устало рухнул на хлипкий стул, жалобно под ним скрипнувший:
– Здравствуйте, Лизочка, выглядите, как всегда, царственно. Будь я не просто майор, а с приставкой генерал, непременно бы за вами приударил!
Действительно, он должен был признать, что в свои без малого сорок его конфиденциальный источник выглядел превосходно.
И был в боевой форме, незамедлительно подтвердив это резким словесным выпадом:
– Когда вы только прекратите паясничать! Я не для того пришла, чтобы слушать ваши пошлые комплименты! Нам нужно серьезно поговорить. Начиная наше сотрудничество, мы условились…
Кем бы ни был Гайворонский, выслушивать от своего агента дерзости он не намеревался:
– Сотрудничество? Нет, голубушка, это по-другому называется! Просто сначала я вас застукал «на горячем», а потом вы согласились мне «стучать». Чтобы впредь не иметь головной боли с «левыми» гонорарами…
Гайворонский скривился и достал из кармана упаковку темпалгина. С утра после вчерашнего у него самого раскалывалась голова. Запивая таблетку явно поддельным нарзаном, он подумал, что пережимает палку. На самом деле не он застукал Заболоцкую: она пришла сама, чтобы уточнить, как заплатить налог с полученного наличными в зарубежных гастролях гонорара. Странно, что обратилась к ним в контору, а не в инспекцию, но Иван использовал ситуацию на все сто. Во-первых, завел уголовные дела на всю труппу Театра оперы и балета, бывшую на тех же гастролях, и срубил полтора десятка «палок»; во-вторых, сумел привлечь саму Заболоцкую к негласному сотрудничеству.
Оперативнозначимой информацией она не всегда обладала. Впрочем, Иван был в курсе всех делишек местной артистической тусовки и всегда при контрамарках на концерты. Поначалу и самой Заболоцкой нравилась ее новая, не испробованная на сцене роль. А теперь, видимо, решила соскочить. Ну и хорошо, расстанемся красиво.
Но Заболоцкая неожиданно перешла в наступление:
– Рада сообщить, что мои «левые» гонорары не идут ни в какое сравнение с вашими проблемами! Этот бандитский налет на моих коллег… Зачем вы требовали от меня номер рейса, точную дату прилета в Петербург?
– Дура! – изобразил благородное негодование Иван. – Да чтобы у вас не было проблем с таможней! Опять ведь валюту наличманом везли, вот я и шепнул нужным людям, чтобы не усердствовали.
– Ну, правильно, чтобы все досталось бандитам! И мне кажется, вы тоже были среди них! Я вас там узнала – по фигуре, по манерам, хоть вы и были в черной маске. А один из свидетелей заметил ваши форменные полицейские ботинки!
Гайворонский пожал плечами:
– Бред какой-то.
– Вы так думаете?
– Я в этом уверен, – ответил Иван, вспоминая, на какой свалке теперь превращаются в труху ботинки, которыми облагодетельствовало его родное государство? Нет, это не улика! Как и сбытая телевизионщикам видеокамера – пусть попробуют найти связь, зубы обломают.
Если дойдет до горячего, единственное, что может его утопить, – показания Скотча, питерского бандита, которого ему порекомендовали как надежного человека.
Закуривая, Иван подумал: чертов джип, как не вовремя он ему подвернулся! Хотя за такую цену грех было не взять классную тачку. Деньги занял у знакомого барыги, был уверен, что тот не потребует долг назад. А тот не только потребовал, но даже закинул на Гайворонского заяву в прокуратуру.
Остроту ситуации удалось снять, но денег теперь потребовалось еще больше. И вот, когда Иван кумекал, где взять несчастные тридцать штук зелени, как раз и позвонила из Нью-Йорка Заболоцкая с известием, что прилетает в Питер через пару дней. Брать артистов надо было там же, тепленькими, пока не расползлись как тараканы по своим щелям, не заныкали свои евро и доллары…
