Анастасия Кухарева - Игры корифеев
— Тише едешь — хрен приедешь! — Алекс не сбавил скорости, — не говори мне что делать, и я не буду говорить тебе куда идти.
— Он жив?
— Да, он жив. Смог позвонить, — Алекс говорил медленно, словно с трудом преодолевая внутреннее сопротивление.
— Мы с Максом забрали их с Садков. Это район частных домов. Он и девушка с ним. Их избили. Места живого нет. Весь товар забрали. Пока она без сознания, а он бредит. Как я смог понять, их было шестеро. И Белый кого–то знает. Он всё время бредит и говорит: «Нет».
— Никогда не бывает так плохо, чтобы не было еще хуже. Что за девушка? — у Олега появилось смутное беспокойство, он не мог понять, с чем оно связано.
— Не знаю, была с ним, когда они встретились с теми, кто их так…
Олег теребил в руках 50-копеечную просверленную монету сестры, нанизанную на кольцо вместе с ключами, и пытался вспомнить, есть ли у Кэтти знакомые в Садках, но не смог. Да и не могли её, ей всего шестнадцать… хотя причём здесь возраст?
Кэтти 27.06.92 года 22.20
Она пришла в себя в тёмной комнате. Вокруг не различались ни цвета, ни предметы, ни звуки. Кэт не могла понять ни то, где она находится, ни то, как она сюда попала. Не могла вспомнить, что было до того, как она проснулась. Из ощущений поняла, что лежит на кровати, накрыта до самого подбородка чем–то лёгким и тонким. Почему–то показалось, что она в море, и на миг стало смешно, но смеяться она не смогла. Попробовала пошевелиться, но не смогла. Хотела встать. Но вдруг всё тело пронзила острая боль. Ей показалось, что она закричала от боли, но она только застонала. Во тьме возник женский силуэт, он наклонился к ней. Локон волос подошедшей упал на плечо Кэт и причинил невыносимую боль, она застонала. Женщина вышла, зашёл мужчина лет тридцати. Он подошёл, снял с неё простыню. Она поняла, что не чувствует даже то, одета она или нет. Приятный мужской голос произнёс тихо и жёстко:
— Оля, морф, быстро! — отвернулся, в его руках возник шприц. Он наклонился и спросил, как её зовут. Она не смогла это сказать. От боли, неотпускающей её, стало холодно. Уже после укола, когда боль стала стихать, она услышала голос брата и прошептала:
— Олега… Позови Олега.
Человек, стоящий над ней замер на миг и вышел из комнаты. Она услышала крик брата, он влетел к ней, схватил за плечо, рухнул рядом с кроватью на пол на колени. Рука его, сжимавшая плечо, причиняла боль. Кэт хотела сказать ему, чтобы он отпустил, но не успела. Темнота окутала её, и боль исчезла вместе с братом. Она ещё слышала, как Олег кричал на кого–то, и как мужчина ругал его, а потом всё стихло. Морф сделал своё дело, и Кэтти уснула.
Олег стоял в коридоре красный и злой:
— Ты, Саня, вообще совесть имеешь?
— А что, по–твоему, я с ней делаю? — Александр глупо улыбнулся, за что неожиданно получил увесистый удар.
— Придурок. Если тебя ударили по правой щеке, подставь левую… Затем уйди под локоть и снизу в челюсть? Это же не я их так… кретин! — Алекс вытирал кровь с разбитой губы.
— Ты, ты… — Олег со всей силы грохнул кулаком по стене, даже не поморщившись от боли в разбитых в кровь костяшках пальцев.
— Убью! Понял?
Алекс всё прекрасно понял, — взгляд Олега не обещал ему в будущем ничего хорошего.
Олег не знал, что сказать Алексу, но готов был убить его, если бы это помогло Кэт.
Белый 27.06.92 года 23.45
Когда он пришёл в себя, хотелось пить. Казалось, что горло пересохло и горит. Алекс принёс воды и, смочив полотенце, положил его на грудь и живот. На лице лежал смоченный платок. Выглядел он устрашающе, лицо разбито. Весь был в крови, ссадинах и синяках, глубокая ножевая рана на руке. Ольга и Макс разрезали на нём то, что осталось от одежды, смыли кровь. Впервые за всё время в его глазах появилось осмысленное выражение, он уже не бредил.
— Девушка, она…
— Кто это сделал?
— Кроль и его люди. Шестеро, — Белый попробовал сесть на кровати, но от боли, пронзившей живот, опять рухнул.
— Не вставай, не надо. Если тебя ограбили, радуйся, что не угробили!
— Пошёл ты!
Дмитрий, придя в себя на улице, смог из последних сил добраться до частного дома, позвонить оттуда Алексу, сказать тому, чтобы забрал его и девушку, сказать хозяину, чтобы не вызывали скорую и ментов, а сказали адрес, куда ехать. Сказал спасибо парню, впустившему его в дом, и вырубился. Провалился в какой–то сизый туман, из которого его время от времени вытаскивал Кроль и снова, и снова бил его.
Сейчас, придя в себя, он вспомнил всё до малейших подробностей, удивился тому, что жив и попросил у Алекса обезболивающего. И тут же уснул, наконец–то ему ничего не снилось.
Рассказать смог всё только на утро. Ему помогли сесть, обложив подушками. Было около семи вечера, когда он вышел из машины с большой спортивной сумкой, в которой был товар, наверху пистолет и куртка. Он шёл к Ковалю и точно не знал, где стоит дом. За десять минут ходьбы по переулкам встретил только одного человека, — девушку лет шестнадцати. Спросил, не знает ли она нужный ему дом. Она, немного замешкавшись, сказала, что объяснять долго, но она идёт почти в том же направлении, и предложила проводить, а потом она покажет. Они с ней шли несколько минут по улице, а потом свернули в переулок. Он был в полтора шириной, и метров 200–300 в длину. Слева был невысокий забор из прутьев, опутанных диким виноградом, а справа, — высокий, под два метра, сплошной забор из крепко сколоченных досок. Под тяжестью лет забор немного покосился внутрь.
Он шёл на два шага впереди девушки, которая смеялась сзади и говорила, что уже почти пришли, ещё два поворота и нужная улица. Внезапно перед Белым словно из ниоткуда выросли три человека, они поднялись с земли, сидели около забора.
— Ой, какая девочка.
— Отвали.
— Дай закурить.
— А девочку дашь?
— Отвали — это означает «нет».
Белый кинул им пачку сигарет. Двое достали и закурили. До них оставалось метра полтора. Белый, не оборачиваясь, сказал: «Беги», поставил сумку на землю к забору, выхватил пистолет и отступил на пару шагов.
— Думаю, лучше вам уйти по–простому, — направил на парня лет двадцати, — у тебя ещё вся жизнь впереди, зачем так рано кончать её под забором?
Белый сказал, что запомнил этого парня на всю жизнь. Тот не пошевелился, не подумал даже уходить, он смотрел как–то странно, словно сквозь него, далеко назад. Сзади раздался крик девушки. Белый, обернувшись, увидел, что её, прижав к себе спиной, захватив под локоть и приставив нож к её горлу, держит Кроль. А сзади него стояли ещё двое. Видно, она, побежав, наткнулась прямо на Кроля, и он схватил её.
— Отпусти её.
— Брось пистолет. Ну что же ты, Белый? Дипломатия — это искусство говорить «хоро–о–ошая собачка», пока не найдешь камень поувесистей. Ты считаешь, что ты его нашёл? Литвин тебя не защитит.
— Ты бред несёшь.
— Если человек о чем–то здраво судит — это верный знак того, что он сам в этой области недееспособен.
Кроль, убрав нож от горла, ударил девушку кулаком в живот, и та осела вниз. Белый импульсивно развернулся и выстрелил в того, который смотрел сквозь него, он был ближе всех. Парень сразу осел вниз, к высокому забору. Белый опять повернулся к Кролю.
— Отпусти её.
— Ты думаешь это реально, что ты уйдёшь отсюда на своих двоих после того, как подстрелил моего человека?
Это последнее, что Белый ещё помнил чётко. Потом на него набросились сразу все и смяли. Девушку отбросили на маленький забор, и она, напоровшись на прут ребром, осела вниз. Его скрутили двое, а Кроль бил его сначала в лицо, потом в живот и в грудь, по сердцу. Несколько раз спрашивал для кого товар. Он сказал для кого, не уловил момент, когда сумка исчезла. Потом двое держали его, вывернув руки за спину, а Кроль и ещё один по очереди избивали его. Под забором скулил раненый. Полным отстоем было то, что Белый никак не мог потерять сознание, и, чувствуя боль, понимал, что происходит. Один из парней поднял девушку и прислонил её к высокому забору. Он поднял её руки вверх и, сжав за запястья, практически положил её на забор. Она вцепилась в его руку зубами, и тот, заорав от боли, отпустил её и, наотмашь ударив по лицу, сбил её с ног. Белый видел, что её тоже начали избивать, что она почти сразу же потеряла сознание, и дальнейшее уже и сам понимал с трудом. Помнит, что его заставили сказать адреса: свой, Леонида, Олега и Алекса. Он не понимал, почему их не убили. Наверняка тех спугнул какой–то прохожий. Их бросили под забор и накрыли сверху диким виноградом, содрав его с забора. Очнулся он от холода, девушка была без сознания, он смог доползти — дойти до ближайшего дома, откуда и вызвал своих.
Когда Белый закончил рассказывать, Александр отвернулся от окна, у которого стоял. У него были разбиты губы, они опухли. Белый не помнил, было ли это вчера вечером.
— У меня один недостаток: я не умею общаться с дураками, — Белый слабо улыбнулся, — да? Глупый запоминает обиды, умный — обидчиков.
