Роберт Паркер - Ранняя осень
— Ну не продают тут шампанское в бумажных стаканчиках, — оправдывался я. — Что ж тут поделаешь?
— Может хоть сухое вино?
— Ты пытаешься выставить меня в дурном свете, — нахмурился я. — Не хочешь сама попробовать заказать “Бордо” в здешнем буфете?
— А почему все так обрадованно кричат?
— Вестфал только что положил мяч в корзину, стоя спиной к кольцу, разве ты не видела?
— Но ведь он играет против “Селтикс”.
— Да, но болельщики оценили бросок. Кроме того, он раньше играл за “Селтикс”.
— Боже, как это скучно, — пожаловалась Сюзан.
Я предложил ей орешки. Она взяла два.
— Зато потом я дам себя поцеловать, — с оптимизмом сказал я.
— Мое мнение об игре начинает исправляться, — оценила она перспективу.
Ковекс выбил мяч за боковую линию.
— А почему большинство игроков черные? — спросила Сюзан.
— Эта игра как бы создана для черных. Хоук говорит, это у них в крови. Говорит, в джунглях у них было много спортплощадок.
Она улыбнулась и сделала глоток пива. И тут же скорчила гримаску.
— Как ты можешь пить эту гадость в таких количествах?
— Главное — практика, — с апломбом ответил я. — Годы тренировок.
Уолтер Дэвис в прыжке забросил мяч.
— Что ты там рассказывал об этом мальчике, ну, которого ты в среду нашел? Как его зовут?
— Пол Джакомин.
— Да. Ты говорил, что хочешь рассказать о нем поподробнее.
— Но не на баскетболе же.
— Разве ты не можешь одновременно и смотреть, и говорить? Если нет, тогда сходи купи мне что-нибудь почитать.
— Не знаю, — я задумчиво раскусил орешек. — Просто он не выходит у меня из головы. Мне его жаль.
— Ну, это не удивительно.
— Что мне его жаль?
— Ты можешь пожалеть и Вилли-Койота.
Вестфал забил мяч левой рукой в одно касание. Команда “Селтикс” явно проигрывала.
— Малыш в ужасном состоянии, — продолжал я. — Такой тощий. Не способен принимать самых простых решений. Единственное, в чем он уверен, это то, что его родители — сволочи.
— Не столь необычная уверенность для пятнадцатилетнего подростка, — вставила Сюзан и взяла еще один орешек.
— Да, но в этом случае мальчишка, пожалуй, прав.
— Ну, утверждать ты еще не можешь, — возразила Сюзан. — Ты провел с ними слишком мало времени, чтобы делать какие-то выводы.
“Феникс Санз” оторвались уже на восемь очков. “Селтикс” взяли тайм-аут.
— Но я сам все это пережил, — настаивал я. — Я ведь тоже был пацаном. Одежда у него ужасная и сидит ужасно. Он не знает, как вести себя в ресторане. Никто его ничему не учил.
— А что, это так важно — уметь себя вести в ресторане?
— Само по себе это, конечно, неважно. Но это один из примеров, понимаешь? Я хочу сказать, что никто им не занимался. Его ничему не учили, даже самым элементарным вещам. Как одеваться, как есть в общественных местах. Всем было просто плевать на него. Никто не научил его даже правильно себя вести.
“Селтикс” провели вбрасывание. “Феникс Санз” перехватили мяч и тут же положили его в корзину. Я покачал головой. Только Коузи мог еще исправить положение. Но он уже больше не играл.
— Я не встречала этого мальчика, — авторитетно сказала Сюзан, — но я встречала множество других подростков. В конце концов это моя работа. Ты не представляешь, насколько отрицательно они реагируют в этом возрасте на любые указания со стороны взрослых. Эту фазу развития называют “эдиповой”, и, кроме всего прочего, она отличается тем, что подростки выглядят и ведут себя так, как будто никто о них не заботится, даже если на самом деле все наоборот. Таким образом они выражают протест.
“Селтикс” снова потеряли мяч. “Феникс Санз” заработали еще два очка.
— Знаешь такой термин — “сломаться”? — спросил я.
— В области психиатрии?
— Нет. Я имею в виду игру, — сказал я, печально глядя на площадку. — Сейчас на твоих глазах сломалась хорошая команда.
— “Селтикс” проигрывают?
— Да.
— Хочешь уйти?
— Нет. Дело не в том, кто выиграл. Я люблю смотреть, как они играют.
— М-м-м, — только и сказала она.
Я купил еще один кулек орехов и еще пива. За пять минут до финального свистка счет был 114:90. Я посмотрел вверх, где на щитах были написаны имена игроков, уже ушедших из спорта.
— Если бы ты только видела, — сказал я Сюзан.
— Что? — Она смахнула с колен крошки от орехов. На ней были французские голубые джинсы, заправленные в черные сапожки.
— Коузи, Шармана, Хайнсона, Лосткутофа, Рассела, Хавличка, Сандерса, Рамсея, обоих Джонсонов, Силаса и Дон Нельсона. А как они бились с командой “Никс”! С одной стороны Коузи — с другой Эл Макгир. А Рассел против Чемберлена! Ты бы видела Билла Рассела!
Сюзан зевнула. Рукав ее свободного черного свитера соскользнул до локтя. Кожа руки была гладкой и белой. На золотой цепочке на шее висел небольшой бриллиант. После развода она больше не носила обручальное кольцо, а камень вставила в другую оправу. На голове — модная прическа-перманент спиралью под африканку. Рот чуть широковат, а в больших темных глазах постоянно прыгает чертик скрываемого смеха.
— С другой стороны, видел бы Рассел тебя, — покачал головой я.
— Дай мне орешек, — попросила Сюзан.
Матч закончился со счетом 130:101, и, когда в 9.25 прозвучал финальный свисток, зал был почти пуст. Мы надели куртки и пошли к выходу. Без толкотни, без суеты. Большинство болельщиков уже давно ушло. А многие вообще не приходили.
— Хорошо, что Вальтер Браун все это не видит, — вздохнул я. — Во времена Рассела надо было отчаянно пробиваться как в зал, так и к выходу после матча.
— Заманчиво, судя по рассказу, — улыбнулась Сюзан. — Жаль, что я это не видела.
— Хочешь, пройдемся до рынка, — предложил я. — Или поедем домой?
— Холодно, — поежилась Сюзан. — Поехали ко мне. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое.
Она подняла воротник.
В машине я включил обогреватель и уже через пять минут можно было расстегнуть куртку.
— Беда с этим пареньком в том, — вернулся я к разговору о Поле, — что он вроде как заложник. Мать с отцом ненавидят друг друга и пользуются им для сведения счетов.
— Господи, Спенсер, сколько тебе лет? Конечно, они сводят счеты. Это делают не только те, кто ненавидит друг друга. Но обычно на детях это особо не отражается.
— На этом пацане обязательно отразится. Он этого не переживет, — возразил я. — Он так одинок.
Сюзан промолчала.
— Он совсем слабый, — продолжал я. — У него нет ни хитрости, ни силы, ни смазливости. Его нельзя назвать забавным или нахальным. Все, что у него есть — это какая-то крысиная подлость. А этого недостаточно для жизни.
— И что же ты собираешься предпринять? — осторожно спросила Сюзан.
— Ну, во всяком случае, я не собираюсь усыновить его.
— А как насчет государственных заведений? Например, Дома ребенка?
— У них хватает своих забот по выбиванию средств из федеральных фондов. Я не хотел бы обременять их еще одним ребенком.
— Я знаю добровольцев, которые работают в гуманитарных службах штата, — подсказала Сюзан. — Некоторые из них очень преданы этой работе.
— А сколько среди них компетентных?
— Кое-кто есть.
— А ты можешь сказать, какой именно процент?
— И преданных и компетентных одновременно?
— Да.
— Что ж, твоя взяла, — вздохнула она.
Мы повернули на 128-ю дорогу.
— Так что же ты предлагаешь? — спросила Сюзан.
— Предлагаю пустить его вниз по течению, — ответил я. — Больше я ничего не могу придумать.
— Но это тебя беспокоит?
— Конечно, это меня беспокоит. Но к этому я привык. В мире много людей, которых я не могу спасти. Я привык к этому еще тогда, когда служил в полиции. Любой полицейский привыкает. Или привыкнешь, или сам поплывешь вниз по течению.
— Я понимаю, — кивнула Сюзан.
— С другой стороны, я опять могу встретиться с этим парнем.
— По работе?
— Да. Его папаша снова его заберет. Она опять попытается вернуть его. Они оба слишком тупые и склочные, чтобы прекратить это. Не удивлюсь, если она снова меня вызовет.
— Будешь умницей, если на этот раз откажешься. Тебе будет неприятно опять влазить в это дело.
— Знаю, — согласился я.
Мы помолчали. Я свернул с 128-ой дороги и поехал к дому Сюзан.
— У меня есть бутылочка молодого “Божоле”, — сказала Сюзан уже на кухне. — Как насчет пары бутербродов с сыром? Будем есть бутерброды и запивать “Божоле”.
— Может поджаришь мне гамбургер?
— Конечно, — с энтузиазмом согласилась Сюзан. — А позже, пожалуй, даже разожгу для тебя камин, приятель.
— О, сладострастная, — воскликнул я. — Воистину ты знаешь, как надо говорить с мужчиной. Она вручила мне вино.
— Ты знаешь, где штопор. Открой бутылку, и пусть вино подышит, пока я сделаю бутерброды.
Так я и сделал.
Глава 7
