Роберт Паркер - Ранняя осень
— Так все-таки, с кем бы ты предпочел жить, с отцом или с матерью? — спросил я.
Мальчишка снова пожал плечами.
— Это что должно означать: ты не знаешь или тебе все равно? — упорствовал я.
— Не знаю, — выдавил он.
— Что не знаешь: что ответить или с кем хочешь жить?
Мальчишка снова пожал плечами.
— Можно я включу радио? — попросил он.
— Нельзя. Мы разговариваем, — пресек я попытку уйти от разговора.
Он пожал плечами.
— Может хочешь, чтобы тебя усыновил кто-нибудь другой?
На этот раз привычного уже пожатия плечами не последовало.
— Хочешь, чтобы опекуна назначило государство?
Никакой реакции.
— Или планируешь присоединиться к банде карманников и жить в трущобах Лондона?
Он посмотрел на меня, как на ненормального.
— А может сбежать в цирк? Или сделать плот и плавать по Миссисипи? Или спрятаться на пиратском судне?
— Неважный из вас клоун получается, — с досадой сказал он.
— Мне это многие говорили, — ответил я. — Так с кем бы ты хотел остаться: с матерью или с отцом?
— А что вы будете делать, если я не отвечу? — вызывающе спросил он.
— Ездить по кругу и спрашивать, пока тебе не надоест.
Он промолчал. Но плечами не пожал. Только недоверчиво взглянул на меня.
— Хочешь — вернемся, и я отведу тебя к отцу?
— Какая разница, — устало вздохнул Пол. — Вам это надо? Это не ваша забота. Ну почему вы не оставите меня в покое?
— Потому что сейчас я за тебя отвечаю. И пытаюсь решить, как с тобой лучше поступить.
— По-моему, вас наняла моя мать. Почему же вы не выполняете ее распоряжения?
— А может мне не понравились ее распоряжения.
— Но ведь она вас наняла, — недоуменно проговорил он.
— Она заплатила мне сто долларов за один день работы. Если ты не хочешь ехать к ней, я отвезу тебя к отцу, а ей верну ее сотню.
— Да никогда вы этого не сделаете, — сказал он и отвернулся к окну.
— Убеди меня, что тебе с ним лучше, и я сделаю это.
— Хорошо. Мне с ним лучше, — сказал мальчик, все еще отвернувшись к окну.
— Почему? — спросил я.
— Вот видите. Я же знал, что вы этого не сделаете, — он торжествующе посмотрел на меня.
— Я не сказал, что не сделаю, — возразил я. — Я попросил указать причины. Выбирать одного из родителей — вещь нешуточная. И я не хочу, чтобы ты сделал выбор просто из духа противоречия.
Он опять уставился в окно. Мы были уже в северном Рединге и все так же ехали на юг.
— Понимаешь, Пол, я хочу, чтобы ты сделал правильный выбор. Я понимаю, вопрос очень трудный. Но ты же не хочешь, чтобы я решал за тебя?
— Мне все равно, с кем из них жить, — сказал Пол, все еще глядя в окно. — Они оба стоят друг друга. Никакой разницы. Оба ужасны. Я их ненавижу.
Голосок срывался. Казалось, он вот-вот заплачет.
— Вот черт, — сказал я с досадой. — Об этом я не подумал.
Он посмотрел на меня с печальным торжеством.
— Ну и что вы теперь будете делать?
Мне захотелось пожать плечами и отвернуться к окну. Но я сказал:
— Наверное, отвезу тебя к матери и оставлю себе сто долларов.
— Я так и думал, — вздохнул Пол.
— А ты хотел бы, чтобы я сделал что-нибудь другое?
Он пожал плечами. Мы все еще ехали по Редингу.
— А теперь можно включить радио? — спросил Пол.
— Нет, — отрезал я.
Я знал, что веду себя по-хамски, но мальчишка раздражал меня. Его упрямое, со всхлипом, отчаяние выводило меня из себя. “Мистер Уорм, — вдруг вспомнилась мне фраза — на свете просто не существует плохих мальчиков”.
Мальчишка чуть ли не ухмылялся.
— Хочешь знать, почему я везу тебя к матери? — спросил я.
— Чтобы получить сто долларов.
— Да. Но дело не в ста долларах. Просто из двух зол выбирают меньшее.
Мальчишка пожал плечами. Мне захотелось остановить машину, взять его за ноги и треснуть об асфальт.
— Когда выбираешь из двух паршивых вещей, — назидательно сказал я, — надо выбирать наименее паршивую. Тебе в равной мере плохо и с матерью, и с отцом. Тебе все равно, где жить. Если я отвезу тебя к отцу, тебе будет плохо, а я ничего не получу. Если я отвезу тебя к матери, тебе будет тоже плохо, но я получу сто долларов. Поэтому я везу тебя к матери. Ты понял?
— Понял. Вы хотите получить сто долларов.
— Да хоть десять центов. Главное — ход рассуждений. Только так можно противостоять случайностям.
— И мамочка даст вам денежку. А может вы ее еще и трахнете, — сказал он, искоса наблюдая за моей реакцией.
— Твой отец об этом тоже говорил, — невозмутимо сказал я. — Твоя мать что, сильно сексуально озабочена?
— Не знаю.
— Или ты думаешь, я настолько неотразим, что это неизбежно?
Пол пожал плечами. Я прикинул, что, пожалуй, еще пару таких жестов я выдержу, а потом остановлю машину и вышвырну его вон.
— Я не хочу об этом говорить, — сказал он.
— Тогда не нужно было и начинать, — подытожил я.
Пол промолчал.
Я свернул на 128-ю южную трассу, ведущую в Лексингтон.
— А кроме того я считаю, что нехорошо так говорить о своей матери с незнакомыми людьми.
— Почему?
— Так не делают.
Мальчишка пожал плечами и опять уставился в окно. Все. Еще раз пожмет плечами — и мое терпение лопнет.
— А что бы вы делали, если бы отец затеял с вами Драку?
— Я бы его успокоил.
— Как?
— Ну, смотря насколько он крепкий.
— Он был футболистом, а сейчас поднимает тяжести в спортклубе.
Я пожал плечами. Заразился.
— Как по-вашему, вы его побьете? — поинтересовался он.
— Уверен, — ответил я. — Может, он большой и крепкий, но я-то этим зарабатываю на жизнь. К тому же я в хорошей форме, а он — нет.
— Подумаешь, — почему-то обиделся он.
— Не я это начал, — примирительно сказал я.
— Мускулы — не главное, — буркнул Пол.
— Правильно, — согласился я.
— Мне кажется, вы считаете себя очень крутым со своими мускулами.
— Я считаю, что в моей работе они необходимы, — ответил я.
— А я считаю, что мускулы выглядят безобразно.
Не отпуская руля, я развел руками.
— А почему вы стали детективом? — вдруг спросил Пол.
— Как сказал один человек, потому что я не умею петь и танцевать.
— А по мне, так это просто скукотища.
Я снова развел руками, вернее ладонями. Мы проезжали по Бердингтон-Мапл.
— По какой дороге лучше ехать? — спросил я.
— По четвертой, а потом — по двести двадцать пятой до Бедфорда, — ответил он. — А на кой черт вы занимаетесь этой скукотищей?
— Она позволяет мне жить так, как я хочу. Нам точно в сторону Бедфорда?
— Да. Я покажу, — ответил он и действительно показал.
Мы домчались до Бедфорда, затем свернули направо и, выехав на верхнюю трассу, устремились к Лексингтону. Эмерсон-роуд проходила недалеко от трассы. По обеим сторонам — одинаковые кирпичные дома, утопающие в зелени деревьев, современного дизайна, но все же прекрасно вписывающиеся в ландшафт Лексингтона.
Я остановился на подъездной дорожке перед входом, и мы выбрались из машины. Начинало темнеть. Ветер усилился. Мы прошли к задней двери. Пол открыл ее и, не постучав, вошел внутрь.
Глава 5
Я дал длинный звонок в дверь и вошел вслед за ним. В холле были две белых двери и короткая лесенка. На стене висела большая гравюра работы Мондриана в хромированной рамке. Чтобы попасть в гостиную, нужно было подняться на четыре ступеньки. Пол уже начал подниматься, когда на пороге гостиной показалась мать.
— Какая встреча, ну наконец-то я дома, — язвительно улыбнулся он.
— А, Пол, я и не ожидала тебя так быстро, — небрежно сказала Пэтти Джакомин.
На ней были шелковые зауженные брючки и свободная хламида, стянутая в талии золотистым пояском.
Я стоял внизу в двух шагах от Пола. Наступило неловкое молчание. Наконец, Пэтти Джакомин нарушила тишину:
— Ну, заходите, мистер Спенсер. Выпейте что-нибудь. Пол, пропусти мистера Спенсера.
Я вошел в гостиную. На низком кофейном столике перед кушеткой стояли два стакана и бутылка в форме кувшина, похоже с мартини. На блюдечке — нарезанный сыр, тарелка с печеньем. В камине уютно потрескивал огонь. У кушетки стоял мужчина — само воплощение современной элегантности. Примерно моего роста. Стройный. Бледно-серый в “елочку” костюм-тройка, розовый узкий галстук, воротник с пуговичками и мягкие кожаные туфли от “Гуччи”. В кармане пиджака — черно-розовый платочек. Волосы коротко подстрижены, виски высоко подбриты. Аккуратная бородка и усики. Неизвестно зачем на нем были розовые очки в тонкой черной оправе. Розовый галстук слегка поблескивал.
— Пол, ты уже знаком со Стивеном, — сказала Пэтти. — Стивен, познакомься с мистером Спенсером. Стивен Корт.
Стивен протянул загорелую руку с маникюром. Рукопожатие твердое, но не сильное.
— Рад познакомиться, — произнес он.
Полу он ничего не сказал, впрочем. Пол на него и не взглянул.
