Алистер Маклин - Страх — это ключ
Справа — там, где дорога расширялась и переходила во дворик заправочной станции, ряд вертикально поставленных черныхгофрированных пятидесятигаллонных бочек из-под бензина полностью перегораживал пространство между полицейской машиной и первым рядом заправочных колонок, тянувшихся вдоль дороги.
Все это я разглядел за четыре-пять секунд, которые потребовались мне, чтобы резко сбавить скорость с семидесяти до тридцати миль в час, тормоза взвизгнули, и на шоссе остались дымящиеся черные следы шин. Увидел я и полицейских. Один из них полуприсел за капотом полицейской машины, голова и плечо другого возвышались над багажником. Оба были вооружены револьверами. Третий почти спрятался за ближайшей заправочной колонкой, но он не прятал своего оружия — самого грозного из всех средств ближнего боя: ружья двадцатого калибра с обрезанным стволом.
Мы ехали уже со скоростью двадцать миль в час и находились ярдах в сорока от заграждения. Полицейские, нацелив револьверы мне в голову, встали и начали выходить из укрытий. Тут я краешком глаза заметил, что девушка взялась за дверную ручку и приготовилась выпрыгнуть из машины. Я ничего не сказал, лишь наклонился, схватил ее за руку и так сильно рванул к себе, что она закричала от боли. В то же самое мгновение я схватил ее за плечи, прикрылся ею, чтобы полицейские не осмелились стрелять, и выжал до отказа педаль газа.
— Сумасшедший, мы разобьемся! — Долю секунды она смотрела на быстро приближавшийся ряд пятидесятигаллонных бочек, а затем с криком уткнулась лицом в мою грудь, впившись ногтями мне в плечи.
Мы врезались во вторую слева бочку. Подсознательно я еще крепче прижал девушку к себе, уперся в руль и приготовился к страшному удару, который бросит меня на руль или выбросит через лобовое стекло, когда пятисотфунтовая бочка срежет болты крепления и двигатель окажется в салоне. Но страшного удара не последовало, раздался лишь скрежет металла, и бочка взлетела в воздух. На мгновение я оцепенел, решив, что она перелетит через капот, пробьет лобовое стекло и размажет нас по сиденьям.
Свободной рукой я резко вывернул руль влево; бочка прокатилась но правому крылу и пропала из виду. Вывернув руль вправо, я выехал на дорогу. Бочка оказалась пустой, и никто не стрелял.
Девушка медленно подняла голову, посмотрела через мое плечо на оставшееся позади заграждение, затем уставилась на меня. Руки ее все так же сильно сжимали мои плечи, но она не осознавала этого.
— Вы — сумасшедший. — Из-за нараставшего рева двигателя я едва слышал ее хриплый шепот. — Вы — сумасшедший, точно сумасшедший, самый сумасшедший из всех сумасшедших.
Может, раньше она и не боялась, но теперь она точно испытывала ужас.
— Отодвиньтесь, леди, — попросил я. — Вы загораживаете мне обзор.
Она немного отодвинулась, может, дюймов на шесть, но все еще продолжала с ужасом смотреть на меня. Ее всю колотило. — Вы — сумасшедший, — повторила она. — Пожалуйста... пожалуйста, отпустите меня.
— Я не сумасшедший. — Я попеременно смотрел то вперед, то в зеркало заднего вида. — Я соображаю, мисс Рутвен, и я наблюдателен. У них было всего несколько минут на подготовку заграждения, а чтобы принести со склада шесть полных бочек и вручную установить их на дороге, требуется намного больше времени. Бочка, в которую я врезался, была повернута горловиной к нам и пробки не было, значит — пустая. А что касается того, чтобы отпустить вас... боюсь, не могу терять времени. Посмотрите назад.
Она посмотрела:
— Они... они гонятся за нами.
— А вы думали, они пойдут в ресторан пить кофе?
* * *Дорога приблизилась к морю и стала извилистой, повторяя очертания береговой линии. Встречных машин попадалось мало, но все же достаточно, чтобы удержать меня от срезания некоторых слепых поворотов, и полицейская машина медленно, но уверенно догоняла нас — водитель знал свою машину лучше, чем я свою, а дорогу он знал явно как свои пять пальцев. Через десять минут после нашего прорыва через заграждение он отставал от нас всего лишь на 150 ярдов.
Последние несколько минут девушка неотрывно следила за догонявшей нас машиной, но теперь она повернулась и уставилась на меня. Она старалась заставить свой голос звучать ровно, и это ей почти удалось:
— И что теперь?
— Все, что угодно, — коротко ответил я. — Скорее всего, они будут действовать решительно. Думаю, они не очень довольны случившимся у заграждения.
И только я это проговорил, сквозь рев двигателя донеслись два или три хлопка, похожие на удары бича. Бросив взгляд на лицо девушки, я решил, что нет необходимости объяснять ей, что происходит — она все прекрасно поняла сама.
— Ложитесь, — приказал я. — Да-да, прямо на пол, и голову тоже на пол. Пуля или авария — там у вас больше шансов выжить.
Когда она, скорчившись, устроилась на полу так, что видны были лишь ее плечи и часть головы, я вытащил из кармана револьвер, резко сбросил газ и рванул ручной тормоз на себя.
Поскольку тормозные огни при этом не вспыхнули, то резкий сброс скорости был неожиданным, и визг шин и занос полицейской машины подсказали мне, что ее водителя я застал врасплох. Я быстро выстрелил, и лобовое стекло моей машины покрылось сеточкой трещин, когда пуля прошла сквозь него прямо по центру. Я выпустил еще одну пулю. В результате сильного заноса полицейская машина слетела в правый кювет. Такой неуправляемый занос возникает только при проколе переднего колеса.
С полицейскими явно ничего не случилось — уже через пару секунд все трое выскочили на дорогу, бешено стреляя нам вслед. Мы находились уже в 100 — 150 ярдах, и эффект от этой стрельбы был таким же, как если бы они бросали в нас камни. Через несколько секунд дорога сделала поворот, и они пропали из виду.
— Прекрасно, — сказал я, — войне конец. Вы можете подняться, мисс Рутвен.
Она поднялась и села на сиденье. Прядь волос у нее выбилась — она сняла свою пеструю косынку и поправила волосы.
«Женщины... — подумал я. — Даже упав со скалы, они постараются привести в порядок прическу, если посчитают, что внизу есть мужчины».
Повязав снова косынку, она приглушенно сказала, не глядя на меня: Спасибо, что заставили меня сесть на пол. Меня могли убить.
— Могли, — согласился я равнодушно. — Но думал я о себе, леди, а не о вас. Если у меня не будет хорошего живого и здорового страхового полиса, то они используют все, чтобы остановить меня — от ручных гранат до четырнадцатидюймового морского орудия.
— Они пытались убить нас. — Ее голос снова задрожал, когда она кивнула на пулевую пробоину в лобовом стекле. — Я как раз здесь сидела.
— Да, один шанс из тысячи. У них, должно быть, имелся приказ не стрелять без разбора, но, возможно, они настолько осатанели от того, что случилось у заграждения, что забыли о приказе. Скорее всего, они хотели прострелить нам заднее колесо, но стрелять точно из мчащейся машины очень сложно, а может, они просто плохие стрелки.
Встречных машин попадалось все так же мало — одна-две на милю, но даже это лишало меня спокойствия духа. В большинстве ехали целые семьи, решившие провести отпуск в другом штате. И как всех отпускников, их не только интересовало все, что они видели, но у них явно хватало времени и желания потакать своему любопытству. Каждая вторая машина притормаживала при приближении к нам, а три или четыре, как я видел в зеркало, вообще остановились, и их пассажиры сразу прилипли к задним стеклам. Голливуд и тысячи телевизионных фильмов постарались, чтобы миллионы людей сразу определяли, что лобовое стекло пробито пулей.
Это сильно беспокоило меня, но еще хуже было то, что в любую минуту каждая местная радиостанция в радиусе сотни миль может сообщить в программе новостей о том, что произошло в здании суда в Марбл-Спрингз, и дать полное описание «шевроле», меня и блондинки. Радиоприемники по меньшей мере половины встречных машин скорее всего были настроены на одну из этих радиостанций с их бесконечными записями программ диск-жокеев, помешанных на гитарах и музыке в стиле «кантри». Сообщение, конечно же, передадут, и тогда достаточно, чтобы одну из этих машин вел какой-нибудь дурачок, готовый доказать жене и детям, что они все это время жили бок о бок с героем, даже не подозревая об этом.
Я взял у девушки все еще пустой пакет, сунул в него правую руку и выбил середину безосколочного лобового стекла. Теперь отверстие стало в сотню раз больше и не столь подозрительным. Лобовые стекла в те дни делали из напряженного и неровного стекла, поэтому на разбитые непонятным образом лобовые стекла не обращали большого внимания. Стекло мог разбить камешек, внезапное изменение температуры, даже достаточно громкий звук на резонансной частоте.
Но этого было недостаточно, и когда диктор ворвался в очередную «мыльную оперу» и возбужденным голосом дал краткое, но красочное сообщение о моем побеге и попросил всех водителей докладывать о «шевроле», я понял: машину придется бросить, и как можно быстрее. На этой единственной протянувшейся с севера на юг дороге шансов остаться незамеченным не было.
