Евгений Сухов - Камера абсурда
– Альберт Андреевич, на допросе вас спрашивали, грозил ли Марк Лисянский вам тем, что заберет деньги из проекта?
Вопрос был, как говорится, на засыпку. Если сейчас режиссер ответит, что такого вопроса ему не задавали, то наверняка соврет, поскольку не задать такого вопроса после того, как стало известно, что Лисянский и Пиктиримов разругались в ресторане, следователь не мог. Не мог он не задать такого вопроса еще и по причине того, что Альберт Андреевич становился главным подозреваемым. Если же Пиктиримов скажет, что Лисянский и не думал забирать обратно деньги и их разговор шел только относительно замены Алениной на другую актрису, то это тоже, скорее всего, будет неправдой, поскольку в случае несогласия Пиктиримова заменить Аленину другой актрисой единственным рычагом воздействия на режиссера будет угроза изъятия денег из проекта. Да-а, не хотел бы я сейчас оказаться на месте отца Ирки.
– Ну, это уже не так просто сделать, – после некоторой паузы уклончиво отреагировал Альберт Андреевич.
– Но все-таки возможно? – продолжал я настаивать на ответе.
Ирина тоже как-то напряглась, понимая, что сейчас наступил наиболее важный из всего нашего с ее отцом разговора момент.
– Ну да, такое возможно… – убито произнес Пиктиримов.
– И вам задавался такой вопрос?
– А почему я, собственно, должен вам все выкладывать? – вдруг взъерепенился Альберт Андреевич.
– Потому что он твой друг, – живо вмешалась в разговор Ирина. – И он хочет тебе помочь.
– Да не нужно мне ничьей помощи, – заявил Альберт Андреевич и зло посмотрел на меня. – Я сам во всем разберусь. Марка я не убивал, и на суде меня оправдают. Я даже не сомневаюсь в этом.
– Тогда я советую вам, Альберт Андреевич, нанять очень хорошего адвоката, – сказал я и сделал вид, что не собираюсь больше продолжать разговор. – Поначалу я тоже думал, что тюрьма вам не грозит. Теперь я начинаю в этом сомневаться…
– Отец, если тебя арестуют и предъявят обвинение в убийстве, никакого фильма уже не будет, – снова встряла в разговор Ирина. – Ты что, этого добиваешься?
– Мне, похоже, уже ничто не сможет помочь, – ответил Альберт Андреевич. – Возможно, это мой конец. Конец всему.
– Ты знаешь, – она сурово посмотрела ему прямо в глаза, – мать правильно сделала, что ушла от тебя.
– Это почему же? – Пиктиримов готов уже был впасть в отчаяние.
– Потому что ты сдаешься раньше времени, до того, как началась схватка, – выпалила она. – Потому что ты безвольный и слабый…
– Я не слабый, – попытался возразить Альберт Андреевич, но Ирина отмахнулась от него.
– Не слабые до последнего момента борются и сопротивляются обстоятельствам, – жестко произнесла она. – А не поднимают лапки уже тогда, когда еще можно сопротивляться.
Черт побери, как она была прекрасна в этом своем невольном негодовании! Правда, меня всегда немного настораживали в ней эта ее пресловутая твердость характера и упертость в достижении поставленной цели, но в данный момент она была абсолютно права. Понимал это и Пиктиримов.
– Хорошо, что ты от меня хочешь? – произнес Альберт Андреевич, глядя на дочь.
– Я хочу, чтобы ты помог сам себе, – просто ответила Ирина. – С нашей помощью.
Она посмотрела на меня. Вслед за ней обратил на меня свой взор и Пиктиримов.
– Ты ему веришь? – спросил Ирину режиссер.
– Конечно, – не раздумывая, ответила Ирина.
После этих слов у меня где-то в центре груди стало растекаться благостное тепло. И что-то похожее на гордость. За себя. Что я могу вызывать доверие у таких красивых девушек, каковой является Ирина. Вернее, у конкретной девушки, дочери режиссера по имени Ирина…
– Да, следователь задавал мне такой вопрос, – выдавил из себя Альберт Андреевич.
– И что вы ему ответили? – быстро спросил я.
– Что вопрос об изъятии денег из проекта не стоял, – ответил Пиктиримов. – И разногласия у нас возникли лишь по поводу изменения сценария.
– А как было на самом деле? – посмотрел я в упор на режиссера.
Альберт Андреевич выдержал мой взгляд и перевел глаза на дочь. Ирина кивнула, и Пиктиримов, выдохнув, ответил:
– А на самом деле он сказал, что если я не заменю Аленину, то никакого фильма вообще не будет, поскольку он откажется его финансировать и заберет деньги из проекта. Все!
Наступило молчание. Ирина нахмурилась и старалась не смотреть на отца. Пиктиримов закурил и посмотрел на часы.
– До окончания перерыва осталось пять минут, – негромко произнес он. – Мне нужно быть на площадке.
– Мы успеем, – заверил я режиссера. – Сегодня вам еще много осталось снимать?
– Два ключевых эпизода, – ответил Альберт Андреевич.
– А потом вы поговорите с Алениной, чтобы она выделила для нас минут пятнадцать? – спросил я.
– Поговорю, – сказал Пиктиримов.
– Что ж, подведем итоги, – после небольшой паузы проговорил я. – Итак, вы пригласили для разговора вашего продюсера Лисянского, чтобы постараться убедить его не снимать Аленину с главной роли, потому как весь процесс съемок, режиссерский сценарий и вообще ваше видение фильма – все уже было выстроено под нее. Так?
– Именно, – коротко ответил Альберт Андреевич.
– Лисянский согласился поговорить с вами и выбрал для встречи ресторан «Ерема», – продолжил я. – Вечером вы встречаетесь, начинаете разговор, который вскоре приводит вас обоих к полному и взаимному непониманию. Вы не желаете снимать Аленину с главной роли, Лисянский не хочет, чтобы она в этой роли снималась. Причину изменения своего решения он не называет. Говорит только, что открылись некие таинственные обстоятельства, после чего он становится категорически против ее участия в фильме. К консенсусу вы не приходите, и Лисянский грозится выйти из проекта, забрав деньги. Положение явно угрожающее. И для вас, и для Натальи Алениной. Разругавшись, вы с Лисянским расстаетесь, даже не прощаясь, как непримиримые враги. Если кто-то не пойдет навстречу, то вашей дружбе придет конец. Конец придет и самому фильму. Но идти навстречу никто не хочет. Вы оба настроены очень категорично и не собираетесь менять своих решений. Но результат вашей встречи в ресторане «Ерема», Альберт Андреевич, явно не в вашу пользу: командует парадом все же продюсер Лисянский. День-два, и если вы не сообщите ему, что Аленина в фильме больше не играет, он закроет проект. И вдруг тем же вечером, точнее уже ночью, Марка Лисянского убивают тремя выстрелами в грудь. Причем смертельным было только одно ранение. Это значит, стрелял явно не профессионал. Причем его не ограбили, а посему стреляли в него не для того, чтобы испугать, а непременно чтобы убить. Кому была выгодна смерть Лисянского? Правильно, вам и Наталье Алениной. Ведь как только не стало Лисянского, исчезла необходимость убирать Аленину с главной роли, переписывать режиссерский сценарий и так далее. И денег из проекта уже никому не вынуть.
– Вот только все дело в том, что я не убивал Марка, – тихо произнес Пиктиримов. – У меня даже в мыслях не было ничего подобного.
– Да, Аристарх, отец не убивал, – снова вмешалась Ирина.
– Я понял, понял… Мой расчет отнюдь не строится на том, что это вы убили вашего продюсера, – примирительно произнес я, посмотрев на режиссера. – Значит, его убила Аленина. Больше никому его смерть невыгодна.
– А его бывшая жена? Ну, эта… – Ирина запнулась и посмотрела на Пиктиримова.
– Светлана Аркадьевна, – подсказал дочери Альберт Андреевич.
– Ну да, Светлана Аркадьевна, которую Лисянский бросил, уйдя к Алениной.
– А ей зачем его убивать? Какой мотив? – посмотрел я на Ирину. – Развод не повод, чтобы убить. Деньги, что ли?
– Мотивом не всегда служат деньги… – заметила Ирина. – Это может быть…
– Знаю, знаю: месть, ревность, любовь даже… – не дал я ей договорить. – А здесь тогда что?
– Месть, – твердо проговорила Ирина. – Женщины, поверь, умеют мстить…
– Верю, – ответил я, встретившись со взглядом Ирины. – Значит, лиц, подозреваемых в убийстве продюсера Марка Лисянского, у нас трое. Это режиссер Пиктиримов, актриса Аленина и бывшая гражданская жена продюсера Лисянского Светлана Аркадьевна.
– Двое подозреваемых, – поправила меня Ирина.
– То есть? – не понял я.
– У нас с тобой двое подозреваемых: актриса Наталья Валерьевна Аленина и бывшая гражданская жена Лисянского Светлана Аркадьевна, – жестко произнесла Ирина. – Причем они могли убить и не сами, а нанять кого-нибудь за деньги.
– Ну да, двое, – согласился я (наверное, как-то не очень убедительно для отца и дочери), вспомнив, что у нас с Ириной имеется изначальная установка на то, что Альберт Андреевич к убийству своего продюсера не причастен никаким боком. – Так вы поговорите с Натальей Валерьевной, чтобы она согласилась ответить на наши вопросы? – напомнил я Пиктиримову.
– Поговорю, – буркнул Пиктиримов, недовольный, очевидно, тем, что я все-таки не исключаю его причастность к убийству Лисянского.
