Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Дашкова Полина Викторовна
С первых дней своей службы спецреферент Крылов пытался понять, зачем товарищу Сталину вместо реальной информации понадобилось многоголосое эхо собственных его, товарища Сталина, мифов? Неужели он верит, что это может быть правдой?
Наконец ответ возник сам собой.
Да, великий вождь товарищ Сталин, родившийся 21 декабря 1879 года, верит. Но недоучка-семинарист, сын горийского сапожника-пьяницы Сосо Джугашвили, родившийся 6 декабря 1878 года, не верит. Спецреферент Крылов должен был составлять сводки не для товарища Сталина, а для хитрого уголовника Сосо Джугашвили, при этом делая вид, что никакого Сосо не существует, есть только Великий Вождь, Солнце народов, родной, любимый, мудрый, прекрасный, гладкокожий товарищ Сталин.
К январю 1937-го остался единственный берлинский источник, от которого приходила реальная информация. Источник фигурировал под кличкой Эльф, имел кодовый номер А/91.
Сообщения от Эльфа начали поступать в мае 1934-го. Эльф был немец, гражданин рейха, вероятно, «инициативщик», убежденный антифашист, и сталинской дрессуре не поддавался.
Эльфа завербовал все тот же Флюгер, швейцарский резидент Бруно Лунц. Он торчал за границей многие годы, плохо понимал, что происходит дома, потому так бесстрашно отправлял реальную информацию, а не пропагандистский бред.
Подробности расправы со штурмовиками Флюгер получил от Эльфа, именно Эльф первым предупредил о предстоящем подписании пакта между Польшей и Германией. Именно Эльф сообщил, что Гитлер планирует вопреки Версальскому договору ввести всеобщую воинскую обязанность.
В одном из донесений Эльф рассказал, что абвер вскрыл мошенническую организацию русских эмигрантов. Организация занималась информационным надувательством, продавала немецким агентам в Бухаресте, Данциге, Брюсселе и Париже сведения, якобы полученные от «тайных друзей» в СССР. Сотрудникам Канариса удалось установить, что никаких «тайных друзей» в СССР эти платные осведомители не имеют, донесения состряпаны из передовиц советских газет и подсолены вольными фантазиями осведомителей.
Благодаря Эльфу спецреферент Крылов понял, каким образом формируется поток разведсообщений о заговоре внутри СССР и верном соратнике Гитлера злодее Троцком. Механизм оказался до обидного примитивным.
Среди русских эмигрантов было много желающих заработать, продавая информацию о России. Но реальной информации они получить не могли, им оставалось штудировать советские газеты и выдавать желаемое за действительное. В советских газетах печатались сталинские сюжеты. Мечты эмигрантов совпадали с фантазиями Великого Вождя, советские нелегалы не осмеливались спорить с «генеральной линией», им оставалось только преподносить на блюдечке Великому Вождю его же фантазии.
В результате главным героем разведсообщений из Германии за весь период с 1933-го по 1937-й был вовсе не Гитлер, а Троцкий. Хозяин здорово выдрессировал сотрудников ИНО и зарубежную агентуру, они говорили и писали только то, что хотелось читать товарищу Сталину. За эту тупую покорность Сосо презирал их и, как всегда, был прав. О том, что происходит в рейхе на самом деле, можно было узнавать из перехваченной диппочты, из нелегально добытых секретных документов германского посольства, из зарубежной прессы и от Эльфа.
Пока приходили сообщения от Эльфа, в душе спецреферента Крылова теплилась надежда, что его работа имеет какой-то смысл.
Илья не знал, кто это, мужчина или женщина. Судя по характеру информации, Эльф имел доступ в круги высших офицеров СС, абвера и рейхсвера, но ни в одной из этих структур никакой официальной должности не занимал.
Эльф помогал Илье составлять для уголовника Сосо и класть на стол товарищу Сталину сводки, которые хоть немного отличались от передовиц газеты «Правда» и ее нацистского аналога «Фолькише Беобахтер».
Глава тринадцатая
Далеко не на каждом берлинском кафе висела табличка «Евреи не обслуживаются». Владельцы кафе «Люциус» на углу Вагнерштрассе табличку повесили, да еще внутри красовался огромный, в полный рост, портрет фюрера в золоченой раме. По собственной воле Габриэль Дильс ни за что не зашла бы в такое заведение, но вот уже третье воскресное утро приходилось тут сидеть, пить их паршивый кофе, ковырять ложкой розовый крем клубничного пирожного.
«Никто не придет, – думала Габи, – хватит играть в эти игры. Глупо, опасно, а главное, никому не нужно».
И тут она увидела связника. Он сидел за столиком у окна. Худой розовощекий мальчик, не старше двадцати, лопоухий, сероглазый. Затылок и виски выбриты, от макушки до лба дыбится густая светло-русая щетинка.
Он держал в левой руке свернутый в трубку декабрьский номер журнала «Серебряное зеркало». Держал именно так, как было условлено, не закрывая ладонью квадратик рекламы на задней обложке. Белокурая женская голова в полупрофиль нюхает своим идеально прямым арийским носом флакон с яркой этикеткой. Внизу полуготическим шрифтом надпись, крупно: «Классический одеколон „4711“ предназначен только для истинных немцев». Ниже, чуть мельче, пояснение: «Самый известный немецкий одеколон „Настоящая Кельнская вода“ получил свое оригинальное название „4711“ по номеру дома в Кельне, где вот уже несколько веков торгуют этим сильным и нежным, исконно арийским ароматом».
Девушка на рекламной фотографии была Габи, Габриэль Дильс, корреспондент дамского журнала «Серебряное зеркало», член Имперской ассоциации немецкой прессы, популярная журналистка. Кроме одеколона, ей приходилось рекламировать пудру, зубную пасту, шляпки, вечерние платья, торжество нацистской идеологии. Она терпеть не могла такой вид заработка, хотя платили за это больше, чем за статьи и репортажи. Сниматься в рекламе ее просил владелец журнала, ему она не могла отказать.
Франс Герберт Мария фон Блефф был убежден, что лицо Габи в рекламе и на плакатах работает на популярность журнала лучше, чем ее статьи. Габи считала это глупостью.
Пресса Третьего рейха стала нестерпимо скучной, тиражи газет и журналов падали. Картинки с идеальными нордическими лицами окружали обывателя на улицах, в кафе, в транспорте, в магазинах, от них давно уже тошнило, а вот текстов, написанных легко и живо, катастрофически не хватало. Мода осталась чуть ли не единственным прибежищем для приличной журналистики, все прочее было пропитано идеологией настолько, что читать невозможно.
Впрочем, съемки для рекламы и плакатов отнимали не слишком много времени и сил. К тому же тиражирование идеального нордического лица Габриэль Дильс являлось еще одним косвенным подтверждением ее лояльности.
С владельцем журнала у Габи сложились весьма близкие отношения. Она считала огромной удачей, что отпрыск древнего баронского рода гомик. Во-первых, это избавляло ее от необходимости спать с ним. Во-вторых, она была посвящена в его постыдную, опасную тайну, и это давало ей определенную власть над ним. В-третьих, матушка фон Блефф, оголтелая нацистка, отвалила Гитлеру огромные деньги, и теперь ее сын имел доступ в высшие сферы. Помогая Франсу скрывать тайну, она появлялась с ним на разных закрытых мероприятиях в качестве сначала близкой подруги, а теперь уже невесты, и таким образом узнавала много интересного.
Связнику принесли кофе. Он выглядел забавно, этот мальчик, он изо всех сих старался казаться взрослым, опытным. Надменно щурился, когда затягивался, и смешно пучил губы, выпуская дым. Небрежно бросил журнал на стол, кивнул официанту. Даже в его коротком «данке шен» слышался русский акцент. Ботинки у него были дешевые, из какого-то грубого материала, и явно холодные для берлинской зимы. Габи заметила, как его взгляд скользнул по рекламной картинке, потом по ее лицу. Он сверял портрет с оригиналом. Жутко волновался, бедняга.
«Ничего, малыш, ты справишься», – мысленно подбодрила его Габи, поймала его взгляд, подмигнула, скорчила смешную рожу.
