Спарринг- партнеры - Гришэм Джон

– Продать не хотите?

– Не сейчас, может, через годик, если хозяин не объявится.

– И кому только пришло в голову бросить милашку Турмана?

– Чтоб я знал!

Укротитель змей отошел, и бригадир пожарной команды сразу о нем забыл. Но через полчаса тот вернулся.

– Вы спросили, как звали покупателя Турмана. Я позвонил в магазин, мой сын заглянул в книгу. Его фамилия Маллой, говорит она вам что-нибудь?

– Это он, хозяин хижины на реке Джекс-Форк!

В конце концов детективы страховой компании добрались до Эминенса и проверили журнал звонков в службу спасения и все записи. Бригадир пожарной команды все им выложил про Турмана, пригласил их на свою ферму, где держал змей, но услышал вежливый отказ. «Просто пришлите фотографии, если можно», – попросили они.

Спешно вернувшись в Канзас-Сити, они нашли дрессировщика змей, тот опознал по фотографии Болтона Маллоя как покупателя змеи и предоставил копии чеков.

Страховая компания отрядила своих юристов к главному прокурору Миссури, прожженному политику, не жаловавшему Маллоя, и его ознакомили с основанной на косвенных доказательствах версией: возможно, Болтон и не был убийцей своей жены, но все же поспособствовал ее смерти. Доказать умышленное убийство не удалось бы, другое дело – неумышленное. К тому же Болтон, вероятно, пошел на подлог, выставив после смерти жены требование о выплате страховки.

Расследование, как и меры, предпринятые главным прокурором штата, держалось в тайне, поэтому Болтон ни о чем не знал. Страховая компания оставалась верна своей стратегии: она подталкивала Болтона к подаче иска. Тот в конце концов заглотил наживку и мгновенно оказался под лавиной требований раскрыть те или иные обстоятельства. Юристам страховой компании не терпелось затащить его в большой конференц-зал и принудить целый день давать показания.

Но еще до этого Болтону устроили засаду: однажды ранним утром полицейские окружили его в холле любимой фирмы и вывели в наручниках, на радость заждавшимся репортерам. Разразился скандал, пресса не унималась много дней, в юридическом сообществе только об этом и говорили. Первые полосы газет, экстренные шестичасовые новости – обычная схема. Болтон быстро вышел под залог и укрылся в своей хижине, где приготовил карабин и боролся с бессонницей, мучаясь кошмарами, в которых к нему под одеяло заползали змеи.

Его адвокаты твердили, что он невиновен, но мало что к этому добавляли и лишь усердно вели закулисную возню. Таблоиды неделями паразитировали на этой теме, и она постепенно теряла актуальность. Штат намекал на максимум, двадцатилетний срок, но Болтон не возражал против судебного процесса. Когда до начала слушаний оставался всего месяц, адвокаты уговорили его признать себя виновным в неумышленном убийстве и получить десять лет, иначе ему грозила бы смерть в тюрьме.

Защитники нарисовали мрачную картину появления в суде ужа Турмана. Представьте опытного дрессировщика змей, а то и самого бригадира пожарной команды, вынимающего из ящика змею и демонстрирующего ее обмершим от страха присяжным! Полюбуйтесь, леди и джентльмены, вот та самая змеюка, которую Болтон Маллой приобрел за шестьсот долларов, привез в свою хижину на берегу реки и держал там четыре месяца, дожидаясь удобного случая предъявить ее своей жене Тилли, женщине с больным сердцем, смертельно боящейся змей, как практически все остальные люди.

Вы только представьте, продолжали адвокаты, что подумают добропорядочные граждане, когда на первых полосах газет всей страны запестреют цветные фотографии Турмана! А что будет, если судья разрешит использовать в зале суда видеокамеры? Турман станет знаменитейшей змеей в истории!

Вняв уговорам, Болтон согласился на предложенные десять лет.

Опозоренный, униженный, приговоренный к тюремному сроку, как заурядный уголовник, он исчез с радаров. Через два месяца после начала его отсидки на счет в зарубежном банке, бдительно охраняемый Стариной Стю, поступил первый транш «табачных денег». Это позволяло узнику мириться с тяготами тюремного существования и придавало его жизни новый смысл.

После поездки Дианты в тюрьму минуло три дня. Она сидит в глубоком вытертом кожаном кресле, удобно положив ноги в чулках на низкую мягкую оттоманку. Кресло и оттоманка дорогие, как и все остальное в кабинете. Она ценит хорошие вещи, поскольку приобретаются они в том числе и за ее счет. Мими обходится ей в 250 долларов в час, сама Дианта берет за свои услуги еще больше, но это почти максимум того, что требуют на Среднем Западе психотерапевты. Пятнадцать лет назад, в год их знакомства, обе только начинали делать карьеру, и их таксы были куда ниже. Они одновременно набирались опыта, шли от успеха к успеху и могли бы стать близкими подругами, если бы такое было возможно для психотерапевта и пациентки. Много лет назад они решили, что профессиональные отношения для обеих важнее дружеских.

– Мне не нравится твоя идея посетить его в тюрьме, – говорит Мими.

– Знаю, мы уже это обсуждали. И я там уже побывала.

Сидя в дорогом кресле на колесиках, Мими удовольствия ради ездит в нем по березовому паркету. Негромкая беседа течет медленно. С самого начала сеанса, обменявшись обязательными формулами вежливости, они стараются не встречаться глазами.

– Каково было его увидеть? Какой была твоя первая мысль?

– Мыслей был целый вагон.

– Меня интересует самая первая.

– Удивительно, но меня поразило, как хорошо он выглядит. Ему семьдесят один, он сидит уже пять лет, но все равно подтянут, смугл, в отличной форме. Я даже устыдилась, что думаю о его внешности.

– В этом нет ничего стыдного. Когда-то ты считала его привлекательным мужчиной, это было у вас взаимным.

– Да, но потом я ужаснулась, что смогла так долго спать с этим старикашкой. Он был женат, про нас с ним все знали. Зачем я так поступала?

– Последние пятнадцать лет мы только об этом и разговариваем, Дианта.

– Так и есть. Но мне не верилось тогда и не верится сейчас.

– Нельзя вернуться в прошлое, Дианта, сделанного не изменишь. Надо двигаться дальше. Именно поэтому я советовала тебе не ездить к Болтону. Встреча с ним навеяла воспоминания и заставила снова отвечать на вопросы, которые ты уже оставила в прошлом. Теперь, боюсь, нам многое придется начать заново.

– Нет, я в порядке, Мими. У меня были свои причины, чтобы туда наведаться. Хотелось увидеть великого человека в тюрьме, в робе заключенного, в наручниках, все как полагается. Хотелось увидеть его униженным, лишенным имущества, званий, утратившим былую славу блестящего судебного адвоката. Одно это дорогого стоило. Больше я туда не поеду, но рада, что все же сделала это.

– Судя по твоему рассказу, он не слишком унывает.

– Не слишком. Болтону капают денежки по старым договорам. В связи с этим возникает другая тема…

– Какая?

– Компенсация. У Болтона передо мной должок за содеянное. Он обманул наивную молодую дурочку, работавшую на него. Я угодила в ловушку, думала, что не могу ему отказать. Полного взаимного согласия никогда не было.

– Перестань, Дианта. Ты возвращаешься к прежнему состоянию, а это опасно.

– Решение принято, Мими, – говорит Дианта. – Я все решила на обратном пути из тюрьмы. Болтон – мой должник. Пришло время расплаты.

Оба партнера фирмы не могли припомнить, когда в последний раз пытались провести закрытое совещание. Они очень старались подобного избегать. Но на этот раз проблема была слишком серьезной, чтобы Дианта просто закрывала на нее глаза, надеясь на лучшее. Утаивание превратилось в их привычную практику, которой они оба стыдились, не смея, впрочем, в этом сознаться. И обоим не хватало смелости положить этому конец.

На то, чтобы договориться о времени и месте, ушла целая неделя. Условиться о встрече вне офиса удалось быстро, но дальше все застопорилось. Кирк ратовал за отдельный кабинет в каком-нибудь загородом клубе, Расти на дух не переносил как сами клубы, так и всех поголовно их членов.