Лео Мале - За Лувром рождается солнце
Глава четвертая
За чужой спиной
Явившись кдевяти часам на работу, моя секретарша Элен разбудила меня взрывами громкого хохота.
– Привет, шеф, – протрубила она. – Решили как следует выспаться?
– Что-то в этом роде, – зевнул я. – Ты меня не поцелуешь?
Она улыбнулась:
– Никогда не целую пьянчужек... Гм... Наверное, не ошибусь, если скажу, что добраться до дома вы были не в состоянии, как явствует из вашего присутствия здесь, не так ли?
Я снова зевнул:
– Что-то в этом роде. Вам бы следовало работать у детектива.
– Иначе говоря, вы нашли своего Лере?
– Что-то в этом роде. Вы не хотите поднять ставни?
Она подчинилась. Плохо отмытый, тусклый день проник в комнату.
– Туман? – спросил я.
– Что-то в этом роде, – ответила она. – Но не холодно...
Закрыв окна, она вернулась ко мне, присматриваясь:
– Ну и вид! Что с вашей головой? Очевидно, гуляли вместе?
– Конечно, голова со мной, знаете ли, не расстается.
– Я говорю о Лере. Он вас снова развращал?
– Что-то в этом роде.
– Надеюсь, вы его усадили в поезд? Или что-то в этом роде?
Я ухмыльнулся:
– А вот и нет. Он в больнице.
Элен широко раскрыла прекрасные удивленные глаза:
– А ведь жена вам платит, чтоб вы его оберегали! Но что случилось? Драка? Его придушил рыночный силач?
– Глупейший несчастный случай. Похоже, его сбил какой-то лихач. Меня при этом не было. Думаю, следует предупредить его жену. Вы пошлете телеграмму. В успокоительном духе. Закажите также телефонный разговор. Я хочу и сам ее успокоить. В телеграмме постарайтесь ее убедить, что ей не следует срываться с места. Здесь, в Париже, в ней пока что не нуждаются.
Элен нахмурила брови:
– Он хотя бы жив?
– Конечно. Ну что вы себе вообразили? Приготовьте-ка нам кофе, пока я одеваюсь.
Она исчезла в крошечной кухоньке. И скоро вернулась, неся на подносе две чашки, полные ароматной черной жидкости. Сделав несколько глотков кофе, она продолжала рассуждать:
– Не воображаю, чтобы вы кого бы то ни было могли пришить, – сказала она. – Но, согласитесь, что вас часто видишь работающим в непосредственной близости от трупов, или что-то в этом роде, как вы выражаетесь. Это крайне любопытно.
– Вам следовало бы отпустить усы, – сказал я, поставив чашку. – Вы уже говорите как Флоримон Фару, Вы поразительно на него похожи... Он мне выдал подобное не позже, чем этой ночью.
– Так я и думала. Шеф, кем был тот покойник? Он был там специально ради вас?
– Какой покойник? Она пожала плечами:
– На Центральном рынке нашли убитого мужчину. Вы разве не знали?
– Да нет.
– Вот видите. Некий... забыла имя...
– Ларпан. Этьен Ларпан. Ну вот, видите. Я все знаю... но не с такой распухшей головой.
– Вроде бы именно он – похититель известной картины Рафаэля из Лувра.
– А! Этого я не знал. Газеты пишут?
– Нет. Это, конечно же, произошло поздней ночью и не успевало попасть в утренние выпуски. Я слышала по радио в сводке новостей.
Я включил радиоприемник. Донесся голос Катрин Соваж, поющей «Остров святого Людовика». Я приглушил звук.
– Что еще они передали?
– Я не прислушивалась, но, кажется, это все.
– Подождем. В полуденном выпуске "Сумерек" Марк Кове что-нибудь состряпает... Будьте добры, передайте по телефону текст телеграммы г-же Лере, хорошо?
Она прошла в кабинет.
Я последовал за ней, чтобы проглядеть почту. В общей груде лежало и письмо от Роже Заваттера, одного из моих агентов, сейчас находившегося на передней линии. Он писал:
Пишу вам на бумаге клиента (вы заметили, каково ее качество?)...
Бумага действительно была роскошной, с водяным знаком в виде силуэта яхты, увенчанной инициалами П. К. В верхнем левом углу тот же корабль повторялся в виде гравюры, окруженной выведенным ярко-красными буквами названием «Красный цветок Таити».
...чтобы вам сообщить, что по-прежнему сообщать не о чем, разве что о том, что клиент спятил. Но ничего серьезного. Во всяком случае, на горизонте врагов не видно, ни по правому, ни по левому борту, а я останусь телохранителем этого типа до конца моих дней. Мы будем в Париже 13 или 14...
Я глянул в календарь. 13 – это сегодня.
...Мы причалим в лодочном порту. В общем в самом Париже. Чмокни Элен. Всего вам хорошего.
Роже.
– Этот Роже своеобразно составляет свои отчеты, – заметил я.
– Что нового? – спросила Элен.
– Ничего или почти ничего. Они прибывают сегодня или завтра. И Заваттер вас обнимает. Вот и все.
Она комично вздохнула:
– Право, у нас на работе мыла не нужно. Всегда найдется кто-нибудь, кто вылижет вам физиономию. Что, у него нет другого занятия на службе, у этого господина Корбиньи?
– Быть телохранителем не требует много времени.
Я сунул письмо в ящик и набил трубку с изображением головы быка.
– Телохранитель! А чего боится этот клиент?
– Заваттер еще этого не разнюхал, а когда мы переписывались, заключая сделку, то не запрашивали у Корбиньи пояснений, и он их нам не предоставил. Вы припоминаете? Нам было достаточно приложенного перевода. Хотите знать мое мнение? Этому богатому и старому чудаку, – Заваттер называет его спятившим, но Заваттер всегда слишком уж категоричен в своих оценках, – так вот, этому чудаку, владельцу двух замков в окрестностях Руана, перемещающемуся чаще всего по воде, просто скучно, как часто бывает скучно людям с деньгами. И вместо того, чтобы нанять компаньона или трубадура, он навоображал себе врагов и нашел себе частного детектива с пушкой. Это придает некую остроту его существованию.
– И скрашивает наше...
И здесь возникла еще одна фигура несторовской троицы, Ребуль-Культяпый.
– Не рассаживайтесь, – сказал я, когда он собрался подтянуть к себе стул. – Отправляйтесь в Центральную больницу. Вы знаете, что мне поручено бдеть над добродетелью некого Лере...
– Клиент с годовой подпиской?
– Да. Его добродетель незапятнанна, ну, более или менее, однако с ногами, думаю, у него не все в порядке. Он стал жертвой наезда, и его отвезли в Центральную больницу. Наладьте наблюдение за ним. Если его будут посещать, выясните, что это за посещения. В общем, действуйте.
– Прекрасно, – сказал Ребуль, больше ни о чем не спрашивая.
Он ушел. Элен посмотрела на меня.
– Забавная историйка, не правда ли?
– Что-то в этом роде, – буркнул я.
В приемной брякнул звонок, и дверь в кабинет распахнулась.
– Привет, ребята, – произнес вошедший. Комиссар уголовной полиции Флоримон Фару собственной персоной.
Я прохрипел:
– Хм... Что, дедушка, еще один труп?
Он усмехнулся:
– Не знаю. Надо бы посмотреть под кроватью... Можно присесть?
– Присядьте. Что вас привело? Ночной визитер? Кажется, я вам уже сообщил, что ни сном, ни духом о нем не ведаю.
Он сел:
– И я вам верю.
– Нет правила без исключений, – бросила Элен.
– Вы, – угрожающе помахав ей пальцем, сказал он, – можете пока бегать на свободе, чтобы я мог вас расцеловать на следующий Новый год.
– Она готова припустить со всех ног, только бы вы ее не целовали, – сказал я. – Ну ладно, хватит любезностей. Мне они действуют на нервы, тем более, что за ними явно что-то скрывается.
– Прекрасно...
Он взглядом обвел кабинет.
– ...Много работы сейчас?
– Не слишком.
– Прекрасно, – повторил он. – Как я сказал, я вам верю. И настолько, что беру на свои плечи ответственность, поручая вам небольшую доверительную работенку, которую предлагаю в качестве завтрака... Гм... Официальная полиция не всем может заниматься. Вы же знаете. Наши движения бывают скованны. Короче говоря, иной раз в полиции очень довольны, что рядом находится частник...
– ... Для деликатной работы?
– Совершенно верно.
– Ваш завтрак – это не рвотное, Флоримон? Да, и еще. Ведь и вы и ваши коллеги используете осведомителей. Почему бы тогда не использовать и частного сыщика, да? Это выглядит очень современно!
Разобиженный, он надулся.
– Вы неплохой парень, Флоримон Фару, но вы в полиции... Что это может мне принести?
– Быть в полиции?
– Нет, та работа.
– Не располагаю кредитами, но вы всегда что-нибудь да урвете. В этом отношении полагаюсь на вас... Но, Бурма, не испортьте мне все дело.
Он извлек из кармана своего затрепанного плаща два глянцевых снимка и сунул их мне под нос. Я сказал:
– Всегда думал, что вы кончите тем, что будете продавать слайды. Вы на верном пути... А это что за красотка?
– Как вы ее находите?
– Она пригодилась бы мне по воскресеньям.
– Господи, только по воскресеньям? Фотографии изображали очень элегантную молодую женщину в платье, декольтированном едва ли не до самых щиколоток. То, что можно было разглядеть, выглядело весьма недурно, а то, что угадывалось, было, пожалуй, еще лучше. Нежный овал лица, тонкий носик, чувственные губы и томные глаза под длинными ресницами. Ушко представляло собой обычную раковину, столь часто описанную создателями подобных портретов, что мне нет смысла на этом задерживаться, раковину с жемчужиной в мочке, но, прошу мне поверить, ничего общего с устрицей не имеющую. Не знаю, каким чудом, но гладко зачесанные назад волосы не делали ее похожей на мечтательную учительницу, а совсем напротив, лишь увеличивали привлекательность целого, при этом создавая впечатление трудно определимой сдержанности.
