Эрнест Тайдиман - Детектив Шафт
Его голос прорезал волну уличного шума, как дельфин-касатка режет морскую волну:
– Это ты-то меня убьешь?!
Человек на полу превратился в сто фунтов шоколадного пудинга в синем костюме. Пот ручьями катился по его лицу, заливал рубашку и желтый галстук.
– Послушай, вонючка. Возможно, у тебя есть две минуты. Через две минуты сюда придут и спросят, зачем я выкинул в окно этого сукина сына. Возможно, еще меня спросят, зачем я прострелил твою мерзкую башку. Ты понял?
Первая сирена завыла вдали.
– Ты слышишь этот звук? Это труповозка, которая тебя отсюда заберет. А теперь отвечай. Говори только правду. У тебя всего две минуты, а может, и полторы.
Бандит стал захлебываясь бормотать:
– Нокс приказал... Он сказал... Нокс сказал, чтобы мы поехали к тебе и привезли тебя к нему. У него к тебе разговор... Он сказал, чтобы мы быстро...
Шафт как будто смотрел и слушал, но его мысли были далеко. Он представлял себе увешанную бриллиантами черную тушу Нокса Персона, сидящего в одном из своих сверкающих лимузинов. Контрабандисты, наркодилеры, проститутки, грязные дешевые бары в закоулках Гарлема – все это тоже возникало в его воображении, будучи неотъемлемой частью империи Нокса. Человек на полу больше его не интересовал. Он был просто заблудший сопляк с гирькой в кулаке и блестящей хромированной игрушкой 38-го калибра.
Шафт чувствовал себя оскорбленным до глубины души. Нокс, верно, считал его ровней этому пацану. Услышав, что в коридоре поднимается шум, Шафт подумал, не спустить ли курок. Ему надоела эта нотная и сморщенная от страха уродская рожа. Но, с другой стороны, кровь зальет всю стену, и ее потом не отмоешь. Придется красить стену заново, а он ненавидит едкий запах свежей краски. Ради Нокса беспокоиться уже не стоило – он получит весточку через упавшего голубка, которого сейчас соскребают с асфальта там, внизу.
Глава 2
Возня с придурком, выпавшим из окна, отняла у Шафта полдня. Он сидел в отделении полиции на Восточной Пятьдесят первой улице и отвечал на вопросы молодого дотошного помощника окружного прокурора.
Что произошло в вестибюле? Этот человек, угрожая ему пистолетом, заставил его разыграть спектакль, и они вместе поднялись в офис.
– Что он вам говорил?
– Кто?
– Ну, этот, первый. Мы выясним его фамилию через несколько минут.
– Он сказал, что вышибет мне мозги.
– Значит, он и словесно вам угрожал?
– Нет, просто приглашал покататься на роликах!..
– Мистер Шафт, я пытаюсь выяснить, почему сегодня утром погиб человек.
– А я, мистер Шапиро, пытаюсь вам объяснить, почему погиб он, а не я.
Шафт пустился во все тяжкие, так как был уверен, что лифтер с продавцом сигарет не захотят вспоминать, как все было на самом деле. Двое цветных? Каких таких цветных? У нас в округе нет проблем с цветными, приятель. А вы бы лучше повыгоняли с Таймс-сквер всех проституток и гомиков. Раз уж пришли, займитесь делом, ребята.
Еще Шафт знал, что копы не станут рыть землю из-за одного мертвого негра.
Его пробовали атаковать репортеры газет и телевидения, но впустую. Он запретил им фотографировать и отказывался от интервью, ссылаясь на то, что его профессия требует анонимности. Нет, он, конечно, рад бы им помочь, но они должны войти в его положение. Пойдите сфотографируйте Таймс-сквер, ребята, или поговорите с полицейскими.
Прекратил эту бодягу лейтенант Андероцци. Он явился за полдень и объявил, что два человека, напавшие на Шафта, находятся в розыске по обвинению в кражах, торговле наркотиками, незаконном хранении оружия, сутенерстве и недостойны затрачиваемых на них времени и денег честных налогоплательщиков. Более того, они должны компенсировать Шафту расходы на застекление окна.
– Ничего, я думаю, дело спустят на тормозах, – сказал Андероцци, поднимая глаза от отчета, который он читал тупоносым ботинкам, примостившимся на краешке его стола. – Журналистам мы сказали, что эти двое, скорее всего, хотели поискать наркотики в кабинете дантиста. Надеюсь, в здании есть дантист?
Шафт поднял голову. Он едва не заснул, плотно сидя в пластиковом кресле.
– Не знаю. Может, и есть. Там кого только нет!
– Ладно. Я думаю, в любом случае все обойдется, но формально тебя обвиняют в убийстве. Нужно будет смотаться в офис окружного прокурора и растолковать им, что за чертовы мерзавцы эти двое.
– Черные мерзавцы?
– Я сказал "чертовы".
– Ты очень изобретателен.
– Да, я посещал вечерние курсы политкорректности.
Дверь открылась, и в кабинет вошел квадратный тупорылый дежурный, неся лейтенанту какой-то листок бумаги. Рукава его куртки были закатаны до локтей, демонстрируя предплечья цвета сырой баранины. Пистолет в кобуре, свисающей с ремня, оттягивал брюки. Рядом с пистолетом болтались наручники, из заднего кармана торчала дубинка и свернутый в трубку журнал происшествий.
Полицейский кивнул Шафту, Шафт кивнул в ответ.
– Вот номер. – Он подал Андероцци листок и развернулся к выходу.
– Подожди, Тони. – Андероцци снял ноги со стола.
– Да, сэр?
– Репортеры уехали?
– Так точно, сэр, десять минут назад.
– Ладно. Спасибо.
Андероцци достал из ящика стола ручку и блокнот, вырвал листок из блокнота, переписал туда номер и подал Шафту:
– По этому телефону ты найдешь Нокса. Он сам снимет трубку. Он просто в обморок грохнется, услышав в ней твой обворожительный баритон.
– Как это? Что это за номер?
– Это номер телефона, который установлен у него в туалете. – Андероцци захихикал. – По нему он раз в неделю звонит своей бывшей жене. Она требует у него денег на одежду, квартиру, машину, жалуется, что ее одолевают кредиторы, и все в таком духе, пока телефонистка не говорит: "Ваше время истекло, доплатите пять центов". Это телефон-автомат. Нокс говорит, что у него нет мелочи, обещает перезвонить ей позже и вешает трубку. До следующей недели. Если телефон звонит, Нокс сообщает, что ошиблись номером.
Шафт засмеялся. К нему возвращалось хорошее настроение. Он более-менее пришел в себя, но того легкого, летящего чувства, с которым он утром маршировал по Седьмой авеню, было уже не вернуть. Шафт растянулся на полу и начал делать отжимания.
– Как же ему удалось поставить телефон-автомат у себя в туалете?
Десять, одиннадцать, двенадцать, считал про себя Андероцци, размышляя, удалось бы ему самому отжаться хотя бы раз пять.
– Договорился с телефонной компанией. Раз в месяц они снимают с него свою порцию мелочи, как с обычного уличного автомата. Его засекла налоговая полиция. В прошлом году они понавешали жучков на все его телефоны и вышли на этот. Во время подключения нарвались на телефонистку, которая затребовала с них десять центов.
Смех не давал Шафту отжиматься. С трудом выжав двадцать восьмой раз, он встал и отряхнул ладони.
– Потрясающе чистый пол. А как они отделались от телефонистки?
– Способом Персона. Сказали, что у них нет мелочи, и положили трубку.
Отсмеявшись, Шафт спросил:
– Значит, за Персоном гоняется налоговая полиция?
– Да за ним все гоняются. Мы, они. Говорят, что и ЦРУ тоже.
Шафт припомнил историю о том, как старый гангстер Фрэнк Кастелло каждое утро поднимал трубку своего телефона и желал всем, кто его подслушивает, хорошего дня.
– Ну, мне пора. Я должен позвонить.
– Не хочешь позвонить отсюда?
– Нет.
– Подожди, Джон...
– Ну?
– Ты знаешь, кто такой Персон?
– Я вырос в Гарлеме, старик. Думаешь, если я живу в Гринвич-Виллидж, ношу берет и пешком хожу по городу...
Андероцци не шутил. Он облокотился на стол, оттянул пальцами кожу вокруг глаз и уставился на Шафта. Его лицо напоминало карнавальную маску скелета, соединенную с портупеей и пистолетом под левой подмышкой.
– Да нет. Ты встречался с ним?
– Видел пару раз.
– Джон, он отъявленный негодяй. Жестокий, умный, коварный и подлый.
– Да знаю.
– Встречаться с ним смертельно опасно, тем более идти против него. Шесть часов назад ты убил его человека. Тебе, может, и плевать, убил ты или нет, но Персона это задело.
– Да ладно тебе, Вик, что с того? Ну, допустим, он самый крупный рэкетир в Гарлеме, он хозяин Гарлема, ну и что? Он хочет достать меня? Что ж, пусть попробует.
– Ты не первый, кто это говорил.
– И кто же говорил это до меня?
– Ты их не знаешь. Они все покойники.
Шафт задумчиво взглянул в лицо Андероцци:
– Ему известно, что я здесь и что я не припрусь к нему как баран с пустыми руками, не стану играть в его Диснейленде, по крайней мере в его игры. Что он сделает?
– Все, что ему захочется. Он всегда найдет способ расправиться с тем, кто ему насолил. Это волнует меня больше всего.
– Я позвоню тебе.
– Надеюсь.
Когда Шафт уже подошел к двери, лейтенант окликнул его:
– Джон, подожди.
– Что?
– В отчете правильно написано? Тебе двадцать восемь лет?
