Харлан Кобен - Главный подозреваемый
– Что вы подумали, когда увидели меня первый раз, мистер Болитар?
– Не помню.
– Обычно люди на меня пялятся, – вздохнула Большая Синди.
– Их можно понять, – возразил Майрон. – Если учесть, как ты одеваешься и все такое.
Большая Синди улыбнулась.
– Я бы предпочла видеть на их лицах скорее шок, чем жалость, – заметила она. – Пусть лучше будут разгневанными и взбешенными, а не съежившимися от страха или полными сочувствия. Вы понимаете?
– Пожалуй.
– Я больше не хочу быть загнанной в угол. С меня хватит.
Майрон не нашелся, что ответить, и снова кивнул.
– Когда мне было девятнадцать, я занялась профессиональным реслингом. Разумеется, в роли злодеек. Скалила зубы. Корчила рожи. Жульничала. Старалась ударить противника исподтишка. Конечно, все это было понарошку. Но других ролей мне не давали.
Майрон откинулся в кресле и слушал.
– Однажды меня поставили драться с Эсперансой – то есть с Крошкой Покахонтас. Тогда мы и познакомились. Она уже в то время была самой популярной рестлершей. Красивая, стройная, миниатюрная… короче, моя полная противоположность. Мы выступали на спортивной арене в колледже недалеко от Скрэнтона. По обычному сценарию. То я брала верх, то она. Эсперанса побеждала мастерством. Я жульничала. Дважды я почти пригвождала ее к полу, толпа вопила, Эсперанса стучала ногой, словно требуя поддержки, и тогда все зрители начинали хлопать в такт. Вы знаете, как это работает, правда?
Майрон кивнул.
– Она должна была уложить меня на пятнадцатой минуте бэкфлипом. Мы здорово это проделали. Потом Эсперанса вскинула руки в знак победы, а я бросилась на нее сзади и ударила по спине железной табуреткой. И это тоже вышло очень хорошо. Она упала на ринг. Толпа ахнула. Я – Человек-вулкан, так меня называли, – торжествующе подняла руки вверх. Публика орала и швыряла в меня чем попало. Я скалила зубы. Комментаторы тревожились о бедной Крошке Покахонтас. На арену вытащили носилки. Впрочем, вы сто раз видели такое по телевизору.
Он снова кивнул.
– Потом была еще пара матчей, и толпа стала расходиться. Я решила не переодеваться, пока не доберусь до отеля. Все девчонки уже вышли, а я последней направилась к автобусу. Было темно, почти полночь. Но на улице меня ждали зрители. Человек двадцать. Они стали осыпать меня бранью. Я решила им подыграть. Оскалила зубы, как на ринге, изогнулась и… – Ее голос дрогнул. – И кто-то бросил камнем мне прямо в лицо.
Майрон не шевелился.
– У меня потекла кровь. Следующий камень попал в плечо. Я не могла поверить в происходящее. Попыталась отступить назад, но меня окружили. Я не знала, что делать. Они подошли ближе. Я пригнулась. Кто-то ударил меня по голове пивной бутылкой. Я упала на колени. Кто-то ударил в живот, другой схватил за волосы.
Большая Синди замолчала. Она смотрела куда-то вверх и вбок, часто моргая. Майрон хотел протянуть к ней руку, но передумал. Потом он спрашивал себя почему.
– И тут появилась Эсперанса, – продолжала Синди после паузы. – Она перепрыгнула через одного из зрителей и оказалась рядом со мной. Эти болваны подумали, что она поможет им со мной расправиться. А она просто хотела защитить меня от их ударов. Эсперанса просила их остановиться. Но они не слушали. Кто-то оттолкнул ее, чтобы добраться до меня. Я почувствовала новый удар. Потом меня схватили за волосы и дернули так, что голова откинулась назад. Я подумала, они и правда меня убьют.
Большая Синди остановилась и перевела дыхание. Майрон не двигался и ждал.
– Знаете, что сделала Эсперанса? – спросила секретарша.
Он покачал головой.
– Она объявила, что мы решили стать одной командой. Вот так. Что когда ее унесли на носилках, я пришла к ней, и мы поняли, что хотим работать вместе. Человек-вулкан станет Атаманшей, и мы будем друзьями и партнерами. Кто-то из толпы сразу ушел. Другие остались недовольны. «Это ловушка! – предупреждали они. – Человек-вулкан тебя подставит!» Но Эсперанса настаивала на своем. Она помогла мне подняться, потом приехала полиция, и все закончилось. Зрители быстро разошлись. – Большая Синди развела своими огромными руками и улыбнулась. – Занавес.
Майрон тоже улыбнулся:
– Значит, вот как вы стали членами одной команды?
– Да. Услышав про этот случай, президент ЖАРа[35] решил его использовать. Остальное, как говорится, давно известно.
Оба помолчали, продолжая улыбаться. После некоторого раздумья Майрон произнес:
– А мне шесть лет назад разбили сердце.
Синди кивнула:
– Это была Джессика, верно?
– Верно. Я застал ее с другим мужчиной. Его звали Дуг. – Майрон помолчал.
«Неужели я правда все это рассказываю? И мне все еще больно… После стольких лет все еще больно…»
– Потом Джессика от меня ушла. Правда, странно? Я ее не бросил. Она просто ушла. Мы не общались четыре года… А затем она вернулась, и все началось по новой. Но об этом ты знаешь.
Большая Синди скривила губы. Эксклюзивный экземпляр гримасы ужаса.
– Эсперанса ненавидит Джессику.
– Да, я в курсе. Она не очень это скрывает.
– Она называет ее Суперсучкой.
– Когда в хорошем настроении, – добавил Майрон. – Я знаю. Сначала Эсперанса относилась к ней почти безразлично, но после того разрыва…
– Эсперанса не любит прощать, – заметила Синди. – Особенно когда дело касается ее друзей.
– Верно. В общем, я был здорово подавлен. Уиндзор не мог мне помочь. Когда речь заходит о сердечных делах… это все равно что говорить о Моцарте с глухим. Где-то через неделю после того, как ушла Джесс, я заглянул в свой офис. Эсперанса показала мне два билета на самолет. «Мы улетаем», – сказала она. «Куда?» – спросил я. «Какая разница? – ответила она. – Я уже позвонила твоим старикам и предупредила, что нас не будет две недели». – Майрон улыбнулся. – Мои родители обожают Эсперансу.
– Это о многом говорит, – вставила Большая Синди.
– Я сказал, что мне нужна одежда. Она показала на два чемодана в углу. «Я купила тебе все, что нужно». Я пытался протестовать, но особого выбора не было, тем более ты знаешь Эсперансу.
– Упрямая, – кивнула секретарша.
– Мягко говоря. Знаешь, куда она меня повезла?
Синди улыбнулась:
– В круиз. Эсперанса мне рассказывала.
– Точно. На одном из этих громадных кораблей, где кормят на убой. Заставляла меня участвовать во всех дурацких развлекательных программах. Я даже что-то вышивал. Мы пили. Танцевали. Играли в бинго. Спали в одной кровати, часто в обнимку, но ни разу даже не поцеловались.
Оба немного помолчали, улыбаясь.
– Мы никогда не просили ее о помощи, – подытожила Синди. – Она сама делала все, что нужно.
– А теперь наша очередь, – добавил Майрон.
– Да.
– Все-таки она что-то от меня скрывает.
– Я знаю. – Секретарша кивнула.
– Ты не знаешь что?
– Нет, – ответила она.
Майрон откинулся в кресле.
– В любом случае мы ее спасем, – заключил он.
В восемь вечера позвонил Уиндзор.
– Встретимся дома через час. У меня для тебя сюрприз.
– Я не в настроении для сюрпризов.
В трубке послышались гудки.
«Замечательно».
Майрон снова попытался дозвониться Эф-Джею. Тишина. Ему не хотелось ждать. Эф-Джей был ключевой фигурой, теперь он знал это наверняка. Но что можно сделать? Уже поздно. Лучше отправиться домой, получить обещанный сюрприз, что бы это ни было, и улечься спать.
В половине девятого в метро было еще полно народу: час пик в Манхэттене затягивался до позднего вечера.
«Люди слишком много работают», – подумал Майрон.
Он вышел на улицу и направился к «Дакоте». Вчерашний привратник был на месте. Ему дали указание пускать Майрона в любое время – фактически он уже стал жильцом «Дакоты», – но привратник при виде его все равно скорчил физиономию, словно от дурного запаха.
Майрон поднялся на лифте, достал ключ и открыл дверь.
– Уиндзор?
– Его нет.
Он обернулся. На него, улыбаясь, смотрела Тереза Коллинз.
– Сюрприз, – пропела она.
У Майрона перехватило дыхание.
– Ты уехала с острова?
Тереза взглянула в стоящее рядом зеркало и снова повернулась к нему.
– Как видишь.
– Но как…
– Не сейчас.
Она шагнула к нему, и они крепко обнялись. Майрон ее поцеловал. Их пальцы лихорадочно возились с пуговицами, молниями и застежками. Никто не произносил ни слова. Потом они перешли в спальню и занялись любовью.
Когда все закончилось, оба лежали в спутанных простынях, тесно прижавшись друг к другу. Щекой Майрон ощущал мягкость ее груди и слышал, как стучит ее сердце. Грудь слегка вздрагивала, и он понял, что Тереза плачет.
– Расскажи мне, – попросил он.
– Нет. – Тереза погладила его по волосам. – Почему ты уехал?
– Мой друг попал в беду.
– Звучит благородно.
«Опять это слово…»
– Мы вроде договорились этого не делать, – напомнил он.
– Ты недоволен?
– Наоборот. Просто странно, что ты передумала.
