Олег Агранянц - Последний ход за белой королевой
Лоретта ждала у входа.
– Идем.
Мы прошли молча шагов десять.
– Садись.
Я сел на скамейку.
– Два дня назад меня вызвал директор госпиталя. Виктория донесла, что ко мне ходит русский и я устраиваю ему встречи с каким-то человеком.
Она замолчала. А я подумал: «Надо сегодня же отсюда убираться». Лоретта продолжала:
– Я объяснила ему, что знаю тебя много лет, с тех пор, когда еще была в Движении юных коммунистов у д’Алемы, и что организую тебе встречи с мужчиной. Потому что ты… любишь мужчин.
От удивления я раскрыл рот.
– Ты можешь предложить что-нибудь другое?
Ничего другого предложить я не мог.
– Я объяснила ему, что у вас в стране за мужеложство сажают в тюрьму и ты очень боишься…
– Ну и что он?
– Понял. Сказал мне, чтобы я ни в коем случае не сообщала в полицию. С Викторией он сам разберется, но посоветовал мне пока с подобными свиданиями повременить. Я согласилась.
– Правильно сделала.
– Правильно сделала еще и потому, что вчера ко мне без предупреждения явился Крокодил. Сказал, что уезжает в Австралию. Я спросила, надолго ли. Он ответил, что навсегда и пришел прощаться. Просил передавать тебе привет.
– Он говорил что-нибудь особенное?
– Нет. Он был всего десять минут. Объяснил, что больше не может, и так рискует. И еще… Я бы просила тебя, Евгений, мне больше не звонить. Во-первых, потому, что я помогала одному строю, другому помогать не намерена. И во-вторых… у меня есть друг. Я немолода…
Я все понял.
– Спасибо за все. Нет ничего бесконечного.
Она встала и пошла. Не оглянувшись.
И действительно ничего бесконечного нет.
* * *Плохо. Очень плохо. И то, что меня сдала Виктория, и то, что сбежал Крокодил. Нет гарантии, что завтра Виктория не донесет в полицию. Но на сегодня, по крайней мере, я могу быть спокоен. Хотя надо уезжать отсюда. И побыстрее.
Я поехал к Капитолию. Удачно припарковал машину и прошел до форума.
Из форума можно пройти в Джаниколо. В отличие от форума, там всегда мало народа. Можно спокойно пройти по старинным античным улочкам и еще раз подумать о суетности повседневных забот.
Вернулся я в отель поздно вечером.
71. Павлин
Утром я пошел завтракать, а, когда вернулся, портье предал мне записку: «Позвоните Володе».
– Что вы скажете в отношении «парткома»?
Одиннадцать утра. Рановато.
– Через полчаса буду.
* * *– Евгений Николаевич, может быть, это и неважно. Но вы спросили, не было ли в посольстве чего-либо необычного в последние дни. Я вспомнил, что в пятницу посол запросился на прием к министру иностранных дел и поехал без переводчика. Странно.
Это действительно странно.
– Он потом записал беседу?
– Да. Но не показал никому, сразу отправил в Москву.
– И что было в той беседе?
Тростников рассмеялся:
– Ничего особенного. Лично министру. Ваше задание относительно поставки продовольствия выполнил. Получил принципиальное согласие. О дальнейшем буду информировать.
– Есть какие-нибудь идеи?
– Никаких.
– Что говорят посольские?
– Ничего. А им вообще на все плевать.
– Посол говорит на каком-нибудь языке?
– Только по-русски и то очень плохо.
– Значит, переводчик был с итальянской стороны.
– Очевидно, так.
– Ты знаешь переводчика Министерства иностранных дел, который приходит на переводы?
– Знаю. И вы его знаете. Павлин.
Этого я знал.
– По-прежнему работает?
– А то как же! Только стал еще более важным.
– И все-таки мне не верится, что посол мог доверить перевод Павлину.
– Сейчас время такое. Но… Кое-что я сегодня разведал. Побеседовал с посольским шофером. О том, о сем. Потом невзначай спросил его, как получилось, что посол поехал на прием один. Оказывается, не один. Они заехали за кем-то и поехали с ним к министру. Причем обратно посол сел в машину один.
– Очень любопытно.
– Любопытно.
– Надо бы узнать, в какую гостиницу они заезжали.
– Обижаете, начальник. Они заезжали в гостиницу Валдорф Астори на улице Альберто Кадлоло. Это очень-очень дорогая гостиница.
– Никаких мыслей?
– Никаких. Никто из русских там не живет.
Я подумал, потом попросил:
– Не мог бы ты достать мне домашний адрес Павлина?
Тростников расплылся в улыбке:
– Опять обижаете, начальник. Вот на этом листке написан адрес. Я вам могу объяснить, как туда доехать. Поедете один?
– Один.
– Прикрытие не нужно?
– Нет.
* * *Возле дома, где жил Павлин, стоял автобус «Мерседес» и толпился народ. Я сначала не понял, что происходит. Но потом обратил внимание на надпись на автобусе: «RAI Uno», первая программа итальянского телевидения, и увидел Павлина, беседующего с корреспондентом. Как всегда важный, с трубкой в руке, в бордовом галстуке бабочкой, Павлин стоял у дерева возле нарядной двухэтажной виллы.
Я подошел к маленькому монитору около автобуса и прислушался.
Речь Павлина текла рекой:
– В этот час весь советский народ, полный любви и признательности к своему президенту, встал на его защиту. С именем Горбачева люди идут на митинги, готовятся сопротивляться военному нашествию. Не пропал даром тот огонь свободы, который этот самый великий человек столетия зажег в сердцах своих сограждан, еще пять лет назад бывших послушными рабами тоталитарной машины. Люди выбирают свободу.
Интервью закончилось, телевизионный «Мерседес» отъехал, и Павлин направился к дому.
– Можно вас на минуту?
Он обернулся:
– Конечно, конечно.
– Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
– Простите, кто вы такой? Я вас не знаю.
– Я сейчас все объясню.
Последние слова я произнес по-русски.
Это подействовало. Павлин улыбнулся:
– Вы советский корреспондент?
– Нет. И я не из посольства.
– Откуда вы?
– Я хотел бы поговорить с вами.
– Это касается нынешних событий в Москве?
– Нет, речь пойдет о событиях недельной давности.
Павлин поморщился:
– Может быть, мы поговорим завтра утром, в Министерстве?
– Это недолго. Всего один вопрос.
– Это срочно?
– Я не стал бы прилетать из Москвы из-за несрочного дела.
Он посмотрел на меня усталым взглядом, что должно было означать: мне, конечно, жаль тратить драгоценное время на вопросы недельной давности, особенно сейчас, когда дорога каждая минута, и вы это могли бы понять; но уж коли вы здесь и из Москвы, а сейчас там…
– Хорошо.
Он подвел меня к увитой плющом резной дубовой скамейке.
Удобная скамейка, оценил я. Ни из дома, ни с улицы нас не будет видно.
– Я вас слушаю.
Я хорошо знаю эту категорию людей: импозантный вид, лоб мыслителя, философская задумчивость и обескураживающе низкие мыслительные способности. Они считают себя гениями, уверены, что перерабатывают и что весь офис держится только на них. Они до упоения самолюбивы и болезненно обидчивы, очень берегут свою жизнь и полагают это совершенно логичным, так как считают ее достоянием всего человечества. Их трудно запугать, но если задавать им несложные загадки, такие несложные, чтобы они могли, поднатужившись, отгадать, то отгадки они будут воспринимать как свое мудрое открытие и, следовательно, как истину в первой инстанции. Ключом в разговоре с ними служат магические слова «вы же умный человек»: «Вы же это понимаете, вы умный человек. Все умные люди поступают так». После этого они непременно сделают то, что никогда бы не сделали, если бы их просили или убеждали, сделают, будучи совершенно уверенными, что приняли решение сами, без чьей-либо подсказки.
Павлин уселся на скамейку:
– У меня действительно мало времени.
– Хорошо. Я вас не задержу. Но сначала давайте поставим все точки над «i». Я вооружен и применю силу при любом вашем неосторожном движении. Но если вы ответите мне на вопрос, я уйду, не причинив вам вреда.
Павлин замер:
– Это угроза?
– Нет. Это необходимость.
– Вы террорист?
– Нет.
– Кто вы такой? Я сейчас же вызову полицию!
– Полицию вы вызвать не успеете. А кто я такой… Вы умный человек, вы должны догадаться.
«Это тебе первая загадка, – подумал я. – И очень простая».
Павлин легко раскусил и величественно улыбнулся:
– Я встречал людей из вашего ведомства куда более вежливых, чем вы.
– Значит, вы догадались.
Павлин покраснел, надулся. Всем своим видом он выказывал благородное негодование:
– Если вы продолжите в таком духе, я вынужден буду…
– Пожаловаться Горбачеву, – докончил за него я. – Поздно.
– Тем не менее, я сейчас уйду.
Павлин как прилип к скамейке. Его благородный профиль удлинился и потухшая трубка взмыла вверх.
– Вы мне ответите на один вопрос и уйдете.
Павлин ответил неожиданно покорным и деловым голосом:
– Хорошо. Все вопросы, в конце концов, можно решить без дешевой пинкертонщины.
Он снова обрел уверенность.
– Итак, что вас интересует?
