Владимир Гурвич - Челюсти пираньи
— У нас все в порядке. Звонила Зина, они, как вы и предполагали, напали на дом и все там перевернули. Когда они узнали, что нас нет, то едва ее не убили. — А как у вас?
— У нас тоже все нормально. Мы живы, а Курбатов с Шутником скрылись на машине. Но я не сомневаюсь, что они снова дадут о себе знать. Только где и когда?
— Главное, что мы все живы.
— Это правда, хотя это самое странное, что произошло за этот день… Прошу вас, никуда не выходите, я приеду за вами.
— Хорошо, буду ждать.
Пока я общался с Ланиной, Гарцев не спускал с меня глаз.
— А вы неплохо провели эту операцию. Я не думал, что вам удастся вывести из игры Барона. Интересно, где он сейчас?
— Недавно был здесь. А завтра будет скорей всего в каком-нибудь уютном уголке мира. Денег на хорошую жизнь ему хватит до конца его дней. Что же касается замысла Барона, то он сам себя перехитрил. Он не учел, что не он один умеет составлять сложные комбинации.
— Я вижу, — как-то странно произнес Гарцев. — Мне бы хотелось с вами как-нибудь поговорить.
— Нет проблем, поговорим, только заранее предупреждаю, результат разговора будет не такой, какой бы вы хотели.
Гарцев засмеялся.
— Вы словно знаете все наперед. Не слишком ли круто берете вверх, Александр Александрович?
Я пожал плечами.
— Как видите, пока делаю все точно.
— Да, в самом деле, — задумчиво протянул Гарцев. — Полагаю, больше вам сегодня ничего не угрожает. Так что я ухожу. А поговорить нам все же не мешало бы.
Я мчался по ночной пустынной дороге в сторону спящей Москвы. Рядом со мной сидел Арсений, но мы не разговаривали по той простой причине, что он дремал. Я поражался ему, у этого парня были железные нервы. У меня же не было в глазах и признаков сна. И не только потому, что я был за рулем, я все еще испытывал сильное возбуждение. То, что я не только выиграл, но и остался жив, было чудом, но чудом, которое я сам сотворил. Я не только разгадал коварный замысел хитрого банкира, но сумел обыграть его в этой страшной игре, где ставкой были не только миллионы, но и жизни. В какой-то миг я почувствовал, что прижатый к стене Барон решится идти ва-банк и захочет одним ударом ликвидировать всех своих врагов: Ланину, меня, Курбатова с Шутником. И единственный шанс покончить со всеми сразу, будет у него только этой ночью. А потому он бросит все свои силы в атаку не только против нас, но и против Ланиной. Ничего иного ему не остается; что он будет делать без своего банка, без тех возможностей крутить миллионами, что позволяла ему должность члена Совета Директоров концерна. А потому я решил снова применить выручивший нас уже однажды трюк: увезти Ланину подальше от ее дома, а вместо нее посадить в нем в качестве «куклы» Зину.
Я въехал в Москву. Ночной город был озарен огнями уличного освещения и светом реклам, а потому было светло почти как днем. Мне не терпелось как можно скорей завершить мое путешествие, а потому я все сильнее давил на педаль газа. Если бы я так безрассудно мчался днем, то давно бы врезался в какую-нибудь машину, но сейчас я без происшествий отсчитывал километры. Наконец показался знакомый дом, я проехал в арку и позвонил по телефону, чтобы сообщить, что я рядом.
Ланина открыла нам дверь и впустила в темную квартиру.
— Артур и донья Анна спят, поэтому ведите себя потише, — предупредила она.
— Я бы тоже не отказался поспать, — заявил Арсений.
— Я вам уже постелила, — сказала она. — Пойдемте.
Она повела его в отведенную для него комнату, я же прошел на кухню и налил себе из чайника воды. Весь путь от дачи Барона до квартиры Ланиной я очень хотел пить. За своей спиной я услышал шаги. Я обернулся.
— Он лег спать, — сообщила Ланина, прикрывая дверь. — Я так волновалась, — вдруг призналась она. Мне показалось, что она хотела подойти ко мне, но внезапно остановилась на полдороге.
Несколько секунд я ждал, что она будет делать дальше, но Ланина оставалась неподвижной.
— Все уже позади, — проговорил я.
Ланина посмотрела на меня и покачала головой.
— Не уверена. То, что они сбежали, это очень плохо. Они не успокоятся, не смирятся с тем, что случилось. Особенно Барон. У него счета и здесь и за границей, подписанные или намечаемые контракты. Он не может все это бросить, это не в его характере.
Я понимал справедливость ее слов, но если быть честным, меня занимали совсем иные мысли и чувства. Я вдруг уже не в первый раз почувствовал себя уязвленным ее поведением. Рискуешь ради нее жизнью, а что получаешь взамен: ее рассуждения о том, что эти парни все еще опасны для нас. Но в отличие от нее у меня есть возможность в любой момент выйти из игры — и тогда никто мне не будет больше покушаться на мою жизнь.
— Нас спас Гарцев, — сказал я.
Ланина резко подняла голову и посмотрела на меня.
— Что вы хотите этим сказать?
— То, что это случилось во второй раз.
— Гарцев почти не скрывает того, что хочет занять мое место. Барон ему мешал, поэтому он решил убрать его вашими и моими руками. Теперь он напрямую вышел к своей цели, между нами больше никого нет. Разве вы этого не понимаете? Отныне он наш главный враг.
— Да, это все так, — подтвердил я, — и все же его поведение не совсем вписывается в этот сценарий. Может, с ним можно договориться?
— Я пыталась, но он лишь делал вид, что идет мне навстречу. Впрочем, можно еще раз попробовать. — По губам Ланиной пробежала странная улыбка.
— Вы что-то задумали?
— Я хочу предложить ему распустить свою службу безопасности. Между прочим, по смете концерна на нее не предусмотрены расходы. Значит, он берет деньги из других источников. Это серьезное нарушение финансовой дисциплины. Если он не согласится это сделать добровольно, я устрою проверку. И тогда ему не поздоровится.
— Мне кажется, не надо этого делать.
— Почему? — удивленно посмотрела на меня Ланина.
— У меня есть ощущение, что он дает нам знаки, что желает примириться с вами. В любом случае он не хочет идти на обострение отношений.
— Но это не значит, что я согласна танцевать под его дудку. Что он сделал, чтобы помешать Барону творить его дела? А он-то ведь знал немало, по крайней мере больше, чем я. Но он ничегошеньки мне не сказал. Вы забыли, что в результате всего этого погиб Эрнест. Плох он был или хорош, но он отец моего сына. Как вы думаете, я могу простить такие поступки?
— Не знаю, мне кажется, что простить можно все или почти все. Но Гарцев не хочет идти на крайности, — упрямо повторил я.
— Я подумаю над вашими словами, но вряд ли изменю свое решение. Мне жаль, что вы на этот раз не согласны со мной, — вдруг мягче добавила она. — Это ваша заслуга, что вы убрали Барона. Без вас у меня бы на это ушло гораздо больше времени. Хотите я вам выплачу половина обещанного гонорара? — совершенно неожиданно предложила она. — Можно считать, что вы отлично справились с заданием и имеете все права покинуть меня.
— Вы хотите этого?
— Я не сказала, что хочу это, я просто сделала вам деловое предложение. Тем более вы не согласны со мной по важному вопросу.
— Если вы не возражаете, я бы предпочел получить весь гонорар, — сказал я.
— Хорошо. А теперь идемте спать, я валюсь с ног от усталости. Вы не возражаете, я вам постелила рядом с Арсением.
Возражений у меня не нашлось.
Глава четырнадцатая
Почему-то после всех этих баталий я чувствовал себя опустошенным. Несколько дней промелькнули мимо меня какой-то серой чередой, абсолютно ничем не запомнились. Ланина вновь ушла в дела, забыв про все на свете. Я знал, что она готовилась к новому заседанию Совета Директоров, где собиралась существенно изменить полномочия оставшихся его членов. В этом деле ей активно помогал Яблоков. Он приехал на следующий день после исчезновения Барона. Мы проговорили с ним два часа, я подробно описал все события. Яблоков качал головой, слушая мой рассказ. Он был явно ошеломлен всем случившимся.
Выглядел он неважно, лицо у него было с каким-то желтоватым оттенком. Когда я спросил об его самочувствие, он вздохнул и сказал, что собирался ложиться в больницу оперировать язву. Но теперь придется отложить лечение, надо помочь «Сашеньки» справиться с делами.
Его слова не разошлись с делом, он, в самом деле, заперся в кабинете с Ланиной и в течение последующих нескольких дней они проводили там время с утра до вечера. Я же, томясь от непривычного безделья, вдруг стал много времени уделять Артуру. Мне все больше нравился этот ребенок с не по годами взрослыми глазами и взрослыми вопросами. В погоне за птицей удачи, я раньше никогда не сожалел о том, что до сих пор не произвел на свет своего потомства. Но общаясь с сыном Ланиной, я едва ли не впервые стал ощущать, как не хватает родительского фактора в моей жизни, я стал ясно понимать, каких великих радостей я добровольно лишил себя. Меня неожиданно охватило странное ощущение: я начал тяготиться тем положением, в котором оказался, нескончаемой войной всех против всех, постоянным ожиданием удара, нападения. В той жизни, что я вел, все больше ощущался авитаминоз положительных эмоций и чувств. Беспощадная борьба за личное первенство в концерне изнуряла всех ее участников, заставляла их нередко поступать так, как они совсем не хотели, но были вынужденными под мощным давлением внешних обстоятельств. И в первую очередь это касалось меня самого.
