Рэймонд Чандлер - Сестричка
– Откуда у вас такие сведения? – резко спросил Эндикотт, подался вперед и нахмурился.
Фаррелл бросил сигарету в пепельницу и пожал плечами.
– Черт возьми, такие вещи становятся известными. Из одного пистолета убиты Квест и Стейн. Из другого – Стилгрейв. Притом с близкого расстояния.
Я признаю, что такие люди, как правило, не кончают с собой. И тем не менее, это могло случиться.
– Несомненно, – серьезно сказал Эндикотт. – Спасибо за предположение.
Оно ошибочно.
Фаррелл слегка улыбнулся и промолчал. Эндикотт медленно повернулся к Мэвис Уэлд.
– Мисс Уэлд, это учреждение – или, по крайней мере, его нынешний руководитель – не ищет рекламы за счет людей, для которых определенная реклама может оказаться роковой. Долг требует от меня только решения о том, следует ли привлекать кого-либо к суду за эти убийства. И, если улики дают к тому основания, выступать обвинителем. Долг не требует от меня портить вам карьеру за то, что вы имели несчастье или неосторожность сблизиться с человеком, который, хотя и не судился и даже не был обвинен ни в каком преступлении, когда-то, несомненно, был членом преступной группы. Сомневаюсь, что вы были вполне откровенны со мной относительно данной фотографии. Но возвращаться к этому мы больше не будем. Спрашивать вас, не вы ли убили Стилгрейва, нет смысла. Но я спрашиваю, есть ли у вас сведения, могущие навести правосудие на след возможного убийцы?
– Сведения, мисс Уэлд, – торопливо сказал Фаррелл, – а не просто подозрения.
Она взглянула Эндикотту прямо в лицо.
– Нет.
Эндикотт встал и поклонился.
– В таком случае, у меня все. Спасибо, что приехали.
Фаррелл и Мэвис Уэлд поднялись. Я не шевельнулся. Фаррелл спросил:
– Вы созовете пресс-конференцию?
– Пожалуй, я предоставлю это вам, мистер Фаррелл. Вы всегда мастерски управлялись с прессой.
Фаррелл кивнул и пошел к двери. Они вышли. Мисс Уэлд, выходя, не смотрела на меня, но что-то слегка коснулось моего затылка. Ее рукав.
Может, случайно?
Когда дверь закрылась, Эндикотт перевел взгляд на меня.
– Фаррелл представляет и вас? Я забыл спросить у него.
– Мне он не по карману, так что я беззащитен.
Эндикотт слегка улыбнулся.
– Я позволил им пустить в ход все их уловки, а потом, чтобы спасти свое достоинство, решил отыграться на вас, так-то ли?
– Помешать вам я не могу.
– Вы не особенно гордитесь образом своих действий, а, Марлоу?
– Я оплошал, взявшись за это дело. А потом уже не имел выбора.
– Вы не считаете, что кое-чем обязаны полицейским?
– Считал бы – если б они поступили, как вы.
Эндикотт длинными белыми пальцами провел по взъерошенным волосам.
– На это я бы мог дать много ответов, – сказал он. – Все они сводились бы к одному и тому же. Полиция защищает граждан. В этой стране еще не дожили до понимания этого. Мы смотрим на полицейского как на врага. Мы нация ненавистников полиции.
– Чтобы изменить это, потребуется многое, – произнес я. – С обеих сторон.
Прокурор подался вперед и нажал кнопку звонка.
– Да, – согласился он. – Многое. Но кто-то должен начать. Спасибо, что пришли.
Когда я выходил, в другую дверь с толстой папкой в руке вошла одна из секретарш.
Глава 33
После бритья и второго завтрака ощущение, будто во рту ночевал козел, слегка прошло. Я поднялся к себе в контору, отпер дверь, и в нос мне ударили затхлость и запах пыли. Открыв окно, я вдохнул аромат жареного кофе из соседней кофейни. Сел за стол, ощутив на нем кончиками пальцев соринки. Набил трубку, разжег ее, откинулся назад и огляделся вокруг.
– Привет, – сказал я, обращаясь к обстановке, к трем зеленым ящикам с картотекой, к стоящему напротив креслу для клиентов, старому коврику и светильнику под потолком, в котором, по крайней мере, полгода валялись три дохлых мотылька. Обращаясь к матовому стеклу, грязным деревянным вещицам, к набору ручек на столе, к усталому, усталому телефону. Обращаясь к панцирю на аллигаторе. Имя аллигатора – Марлоу, это частный детектив в нашем маленьком преуспевающем обществе. Не самый мозговитый парень на свете, зато дешевый. Начал дешевым, а кончил еще дешевле.
Я полез в тумбу стола и выставил бутылку «Старого лесничего». Там оставалась примерно треть содержимого. Кто преподнес ее тебе, приятель?
Это высший сорт. Ты такого не покупаешь. Должно быть, кто-то из клиентов.
Когда-то у меня была клиентка.
Так я стал думать об Орфамэй, и... может быть, мысли мои обладают какой-то таинственной силой: зазвонил телефон, и странный четкий голосок прозвучал в точности так же, как и при первом ее звонке.
– Звоню из той самой кабины, – сказала она. – Если вы один, я поднимусь.
– Угу.
– Вы, небось, злитесь на меня.
– Я не злюсь ни на кого. Просто устал.
– Злитесь, злитесь, – сдавленно произнес голосок. – Но я все равно поднимусь. Злы вы или нет, мне безразлично.
Она повесила трубку. Я откупорил и понюхал бутылку. Содрогнулся. Этим все было решено. Когда я не могу нюхать виски без содрогания, я не пью.
Убрав бутылку, я поднялся. Тут послышались шажки по коридору. Четкие, мелкие, я узнал бы их где угодно. Я открыл дверь, Орфамэй вошла и робко посмотрела на меня.
Все исчезло. Раскосые очки, новая прическа, маленькая элегантная шляпка, запах духов и косметика, украшения на костюме и румяна. Исчезло все. Она была точно такой же, как в то первое утро. Тот же коричневый, шитый на заказ костюм, та же квадратная сумочка, те же очки без оправы, та же легкая, чопорная, глуповатая улыбка.
– Это я, – заявила Орфамэй. – Возвращаюсь домой.
Она последовала за мной в мой частный мыслительный салон и чопорно уселась на стуле. Я же, по обыкновению, сел небрежно и уставился на нее.
– Обратно в Манхеттен, – сказал я. – Удивляюсь, что вас отпустили.
– Возможно, придется приехать еще.
– Сможете позволить себе это?
Орфамэй издала торопливый, неуверенный смешок.
– Это мне не будет ничего стоить, – проговорила она, подняла руку и коснулась очков без оправы. – Теперь я себя чувствую в них непривычно. Мне нравятся другие. Но доктору Загсмиту они совершенно не понравятся.
Она поставила сумочку на стол и, как и в первый свой приход, провела по нему кончиком пальца.
– Не помню, вернул ли я вам двадцать долларов, – сказал я. – Мы столько раз передавали их из рук в руки, что я сбился со счета.
– Да, вернули, – кивнула она. – Спасибо.
– Вы уверены?
– Я никогда не ошибаюсь в денежных делах. Как вы себя чувствуете? Вас не били?
– Полицейские? Нет. И никогда еще им не было так трудно не сделать этого.
На лице Орфамэй отразилось простодушное удивление. Потом глаза ее вспыхнули.
– Вы, должно быть, ужасно смелый, – сказала она.
– Просто повезло, – ответил я, взял карандаш и пальцем потрогал его кончик. Заточен остро – если, конечно, кому-то нужно что-то писать. Мне было не нужно. Протянув руку, я просунул карандаш в ремешок квадратной сумочки и подтянул ее к себе.
– Не трогайте, – торопливо проговорила Орфамэй и потянулась в мою сторону.
Я усмехнулся и отодвинул сумочку еще дальше, чтобы она не могла да нее дотянуться.
– Ладно. Но эта сумочка такая миловидная. Совсем, как вы.
Орфамэй откинулась назад. В глазах у нее было смутное беспокойство, но она улыбалась.
– По-вашему, я миловидна... Филип? Я очень заурядна.
– Вот уж не сказал бы.
– Не сказали бы?
– Ни в коем случае, вы одна из самых необыкновенных девушек, каких я только встречал.
Держа сумочку за ремешок, я покачал ее и поставил на угол стола. Глаза Орфамэй устремились туда же, но она облизнула губы и продолжала улыбаться мне.
– Держу пари, вы знали очень многих девушек, – сказала она. – Почему...
– она потупилась и вновь провела кончиком пальца по столу, – почему вы так и не женились?
Я подумал о всех вариантах ответа на этот вопрос. Вспомнил всех женщин, которые нравились мне настолько, что я бы мог пожелать на них жениться.
Нет, не всех. Но некоторых.
– Очевидно, я знаю ответ, – выговорил я. – Но прозвучит он банально.
Те, на ком я, может, и хотел бы жениться, не нашли во мне того, что им нужно. На других женщинах жениться незачем. Их просто соблазняешь – если они сами не склоняют тебя к этому.
Орфамэй покраснела до корней своих мышиного цвета волос.
– Вы отвратительны, когда говорите так.
– Это относится и к некоторым жеманницам, – прибавил я. – Не ваши слова. Мои. Заполучить вас было б не очень трудно.
– Не говорите так, прошу вас!
– Разве я не прав?
Орфамэй опустила взгляд на стол.
– Скажите мне, пожалуйста, – неторопливо произнесла она, – что случилось с Оррином? Я в полном недоумении.
– Я говорил вам, что, возможно, он сбился с пути, – сказал я. – Когда вы пришли впервые. Помните?
