Эд Макбейн - Три слепых мышонка
— Грязное дело, — сказал Сантукки.
Блум видел дела и погрязнее.
— Вы что-нибудь можете сказать? — спросил Деккер у медэксперта.
— Удар произведен каким-то тупым предметом, — ответил он, продолжая стоять на коленях около трупа, в гораздо более удобной позе, чем раньше. Двое офицеров в оранжевых накидках продолжали светить ему своими фонариками. Свет падал на глубокие пробоины в черепе, вокруг которых волосы запеклись от крови.
— Что это могло быть? — спросил Деккер. — Молоток?
— Трудно пока сказать, но удар нанесен сокрушительный. Помогите мне кто-нибудь его перевернуть.
Никто особенно не торопился ему на помощь.
— Идите сюда, помогите доктору, — кивнул Деккер двум полицейским. Они положили фонарики на землю и спустились в котлован. Оставленные на краю обрыва фонарики отбрасывали удивительный рассеянный свет. Широко расставив ноги, полицейские прикидывали, как взяться за дело, не выпачкав руки в крови.
— Раз, два, три — взяли! — скомандовал один, и они одним движением перевернули тело.
— Посветите сюда, пожалуйста, — сказал медэксперт.
Полицейские направили фонари на лицо убитого.
Дом Сантукки издал короткий сдавленный крик.
Это был Фрэнк Баннион.
Глава 11
Утро Мэтью Хоуп начал с заплыва на сто метров в бассейне. Встав на весы после разминки, он расстроился: вместо ожидаемых ста восьмидесяти фунтов стрелка показала на два фунта больше. В семь сорок, одев белый теннисный костюм, Мэтью собирался ехать в клуб на тренировку, на этот раз он чувствовал себя в куда лучшей форме, чем в тот день, когда Кит Хауэлл учил его своему беспощадному удару левой.
Он испытывал огромное удовольствие, просыпаясь на рассвете вместе с солнцем и птицами и завтракая в полной тишине. Когда он вышел из дому за машиной, на лужайке еще сверкала роса. На противоположной стороне улицы появилась в длинном розовом халате и мягких шлепанцах миссис Хеджес, она направилась к ящику за корреспонденцией. Они поприветствовали друг друга взмахом руки. Мэтью попытался представить, как выглядит Патрисия Демминг без четверти восемь утра. Она потрясающе смотрелась под проливным дождем, была хороша в спортивном костюме, но какова в начале дня? Вы что, совсем не спите? — съехидничала она. Правда, они виделись до того, как Фрэнку Банниону проломили череп каким-то тупым предметом.
На стоянке возле клуба было тихо. Мэтью подумал, успел ли кто-нибудь из игроков, лениво выползающих спозаранку из собственных автомобилей, проглядеть заголовки утренних газет. Они были знакомы с Фрэнком Баннионом. После вчерашнего дождя утро выдалось солнечным и ярким, пока еще не очень донимала жара, и день обещал быть славным. Кто в такой день отяготит себя думами о мертвом инспекторе? Интересно, Патрисия Демминг принадлежит к их числу? Так ли уж она теперь уверена в версии о подражательных убийствах и в том, что какой-то ненормальный душегуб прохлаждается на свободе, пока Стивен Лидз мается в тюрьме?
Он зашел в туалет мужской раздевалки, чтобы облегчиться перед матчем, вымыл руки, посмотрел на свое отражение в зеркале и дал себе установку: «У тебя все получится, Хоуп. Ты победишь Кита Хауэлла».
Он подмигнул сам себе, вытер насухо руки, взял ракетку и уверенной походкой вышел на учебный корт.
— В вашей игре есть один недостаток, — заметил Кит. — Вы не продумываете план игры. Вам необходимо просчитать хотя бы два-три удара наперед. Иначе вас ожидают одни сюрпризы.
— Да, счет шесть — ноль был для меня большой неожиданностью, это верно, — усмехнулся Мэтью.
Они сидели в маленьком клубном кафетерии, рядом с бассейном. В воде резвилась детвора. Мужчины еще не закончили свои утренние матчи, за столиками и огороженном уголке рядом с бассейном щебетали женщины в ожидании своей очереди на корт. По субботам и воскресеньям с утра корты предоставлялись в распоряжение сильному полу. Исключение делалось для служащих дам, сумевших доказать свою занятость, таких, как Патрисия Демминг. Они могли играть в теннис с девяти до пяти. «Вы что, совсем не спите?»
Мэтью и десятка два его знакомых голосовали против этого правила, но большинством голосов оно было принято. Его бывшая жена, Сьюзен, посчитала «Бассейн и ракетку» дискриминационным клубом и перешла в «Сабал-Кей», хотя теперь ей приходилось тратить на дорогу на пятнадцать минут больше. Но это была самая мягкая форма протеста. В Калузе найдется немало женщин, готовых разорвать вас на куски, если вы попытаетесь пропустить их вперед в помещение.
В детстве мать учила Мэтью правилам вежливости. Она говорила, что перед дамами следует открывать дверь и вести себя как джентльмен. В современном лексиконе само слово «дама» было под запретом. Какой там этикет, если уступить даме дорогу могут лишь свиньи узурпаторы.
Дамы, окружавшие их с Китом, были заняты оживленными разговорами, время от времени прерываемыми взрывами смеха. Он поежился от мысли, что половина молодых мамаш могут спокойно обыграть его на теннисном корте. Не ущемит ли кого-нибудь это его слишком вольное предложение? Но в сторону опасения, и так стало чрезвычайно опасно жить в наши счастливые, но взрывоопасные времена.
— Если предугадывать лишь следующее мгновение, — начал Кит, — то вам…
— А кто сказал, что я во время игры предаюсь размышлениям? — перебил его Мэтью.
— Ну, надо же иметь хоть какие-то ориентиры, — возразил Кит.
— В общем, да.
— Хотя бы за долю секунды до того, как вы ударите по мячу.
— Да, пожалуй.
— Вы хотя бы представляете, куда посылаете мяч?
— Да. Хотя он не всегда летит в заданном направлении.
— Это понятно. Но я хочу убедить вас в том, что игра — это поддающийся логике обмен ударами. Если вы намеренно послали мяч, то вашему партнеру остается лишь один шанс, как его можно отбить, ваша задача — оказаться в той точке, где ожидается мяч. Причем вы обязаны знать, куда послать ответный мяч, чтобы соперник не успел отреагировать. Вы следите за моей мыслью?
— Да. Но для меня вся трудность состоит в том, чтобы просто отбить мяч, не говоря уже о последующей цепочке.
— Об этом я и толкую. Вам трудно отбить мой мяч, потому что я, в отличие от вас, имею план. Если моя подача была сюда, — он показал указательным пальцем на столе, как это будет выглядеть на корте, — то вы должны послать мяч в этот угол. У вас нет выбора. Либо вы отобьете мяч единственно возможным в данной ситуации способом, либо вы его пропустите. Я, со своей стороны, отобью мяч в эту точку, — он показал ее на столе, — и ожидаю его только в середине поля, отсюда я посылаю мяч туда, где вам трудно будет его достать. Но, допустим, вы сумели одолеть весь корт и отбить мой мяч, — сказал он, быстро переставляя пальцы по столу. — Единственное место, где может оказаться посланный вами мяч, — это ближняя подача перед сеткой. Но я точно об этом знаю, поэтому отобью мяч на другой конец корта и выиграю подачу.
— Как у вас все легко получается, — растерялся Мэтью.
— В этом нет больших хитростей, имей вы в голове план, — произнес довольный собою Кит. — Это как в шахматах. Выигрывает тот, кто просчитывает игру на большее число ходов вперед. Конечно, теннис предсказуем не в такой степени, трудно окончательно вычислить ответный удар… нет, сравнение с шахматами хромает. Практика в теннисе напоминает бой. Вы же не станете бесцельно палить, если только не желаете оказаться по уши в дерьме, простите за выражение. Планируя маневр, вы учитываете дислокацию частей противника и прикидываете их примерное число, чтобы ваш огонь накрыл максимальное количество целей в этом районе, — продолжил великий стратег, разыгрывая сражение пальцами на столе. — Для этого вы расставляете своих людей в новой позиции. — Пальцы побежали дальше по столу. — Надо просчитать все варианты, которыми может воспользоваться противник, и выработать контрудары, чтобы в нужный момент вступить в бой и разгромить врага. Для победы крайне необходимо реализовать свой замысел, — поставил точку Кит.
— Да? — неопределенно отреагировал Мэтью.
— Я не шучу. К следующему занятию разработайте план, договорились? Можете сделать это на бумаге. Ваш удар, место, где он окажется на моей стороне площадки, мои действия, ответные ваши. Наметьте хотя бы пять-шесть ударов, и мы обсудим их в следующую субботу.
— Хорошо, — неуверенно произнес Мэтью.
— Вот увидите, это сработает, — улыбнулся Кит, посмотрев на часы. — А теперь мне пора. В следующую субботу в восемь, хорошо?
— До встречи, — попрощался Мэтью.
Телефон зазвонил без чего-то десять, он еле расслышал его из-за шума воды. Обернувшись вокруг талии полотенцем, он вышел из-под душа и поспешил в кабинет.
— Алло? — Он снял трубку.
— Мэтью?
