Вячеслав Сухнев - В Москве полночь
— Встретиться не хочешь?
— Очень хочу, — медленно сказал Акопов. — Отдай его мне, Степан!
— Нет проблем. Бумагу на товар мы получили, все чин-чинарем, браток. Так что дарю этого… коллегу. Неплохо бы разобраться, кто за ним. Чувствую — шестерка.
— Правильно, шестерка, — согласился Акопов. — Мне нужна тачка и парочка ребят…
28
— …просто задолбил меня Серега! Говорит, не нанимался за тебя пахать.
Серега был сменщиком Юрика.
— Бабки за это плачу, жлоб! — попытался усовестить бармена Толмачев.
— Бабки! — отмахнулся Юрик. — Слезы, а не бабки. Я в смену больше навариваю. А тут еще можно без башки остаться! Гоняем по Москве с пушкой… Заметут, помяни мое слово! И никто передачу не принесет, вот что обидно. Друзья — пока водку на халяву жрать…
— Слушай, заткнись! — не выдержал Толмачев. — Как баба, честное слово… Сказал ведь: сегодня — последний раз. Лучше наблюдай за своей стороной, а не скули.
— Наблюдаю, — буркнул Юрик, ворочаясь на водительском сидении. — И глаза болят уже, и задница от таких наблюдений. Развяжемся с твоими делами — упьюсь, вот увидишь!
— Внимание, — сказал Толмачев. — Появился клиент. Ну, Юрик, если и сегодня упустишь…
— Ша! — сказал Юрик, заводя жигуль. — Теперь прошу под руку не гнусавить. И так нервничаю.
Белая лада Самарина медленно выползла с автостоянки, переждала поток машин и пристроилась в хвосте. Юрик успел проскочить перекресток, поехали за ладой.
По Трубной выскочили на Рождественку, скатились по Охотному ряду по Тверской, минули Манеж и Дом Пашкова, по Большому Каменному мосту пересекли Москву-реку и двинулись по Большой Ордынке.
— Зуб даю, клиент держит курс на Варшавку, — сказал Юрик.
— Оставь зуб себе, — сказал Толмачев. — Человек в Чертанове живет. Как туда еще ехать, если не по Варшавке?
В этот поздний вечерний час лишь в самом центре столицы наблюдалась некоторая суета на дорогах. А выбрались на Варшавку — понеслись с ветерком, изредка тормозя перед равнодушными светофорами. Самарин ездил не очень уверенно, лада у него была первой машиной в жизни, и он к тому же до сих пор, степной житель, робел перед наглой и агрессивной московской улицей.
После развилки, когда часть автомобильного стада съехала на Каширское шоссе, машин впереди почти не осталось, и лихачу Юрику стало еще сложнее прятаться.
— Не топчи пятки, — зудел Толмачев нервно. — Заметит слежку — оторвется!
— Отстанем — он еще лучше оторвется! — огрызался Юрик. — Брошу руль к черту… Садись и сам погоняй, такой умный!
В общем, нескучно ехали. За Самариным они следили третий вечер. В первый раз упустили ладу, когда попали в небольшую пробку на Тверской. В прошлый вечер Самарин вообще не ездил домой. Проторчали до двух ночи неподалеку от его машины и отбыли, несолоно хлебавши. Сегодня все, вроде, складывалось благополучно.
…После встречи с Самариным за кинотеатром «Мир» Толмачев всерьез задумался о безопасности Пашунчика. Сначала он решил хотя бы проверить, как Самарин выполнил его пожелание залечь на дно. Однако не знал домашнего телефона Пашунчика и его адрес. А в справочной Управления, когда Толмачев назвал пароль и попросил дать телефон Самарина, после некоторой заминки грубо сказали, что он ошибся номером… Пароль сменили? Специально, чтобы усложнить жизнь Толмачеву? Нет, тут что-то не так… Или водопроводчик уже стал начальником Управления?
Толмачев решил рискнуть и снова встретиться с Самариным. Если понадобится, выбить из Пашунчика фамилию нанимателя. Правда, Толмачев не представлял, как выбивают из людей нужную информацию, но надеялся, что сориентируется по обстановке. В любом случае он должен был увидеться с Самариным.
Поотиравшись возле винного магазина на Цветном и поизображав ханыгу — вот где пригодились уроки Василия Николаевича! — он дождался-таки Пашунчика… А подойти не решился: тот озирался каждую секунду и не вынимал правую руку из кармана ветровки — совсем, выходит, обалдел от страха. Либо застрелит, либо убежит. Кроме того, вполне возможно, Самарина неназойливо пасут. В общем, оставалось выследить Пашунчика, довести до дому и там поговорить по душам.
Уже до Чертанова доехали, хоронясь за редкими машинами. Судя по всему, слежку Самарин не засек — ехал аккуратно, ровно. На улице Красного Маяка свернул вправо и тут же въехал во двор. Юрик артистично притер жигуль рядом с машиной Пашунчика и пошел за Самариным. Толмачев остался на заднем сидении, напряженно вглядываясь в тускло освещенный подъезд. Томительно прошло несколько минут. И тут рядом с подъездом, где скрылись Самарин с Юриком, затормозила желтая машина — такси, не такси… Оттуда вывалилась пьяная компания — двое чуть не волоком потащили третьего. Только умчалось такси, появился Юрик, плюхнулся, довольный, в машину:
— Триста сорок вторая, седьмой этаж… Специально задержался в лифте, когда он выходил, делал вид, что кнопка заедает. Когда вошли, он и говорит: вам какой? А я говорю: мне повыше. А он говорит: откуда знаете? А я говорю: на последнем живу, но вас там не встречал.
— О, боже, — вздохнул Толмачев. — Тебе бы, Юрик, шпионом работать. Какое настроение у клиента?
— Хреновое, — не задумываясь, ответил бармен.
— А точнее?
— Точнее… Ну, вот когда у тебя бывает хреновое настроение, ты какой? Вот и он точно такой же. Морда вниз, короче говоря. Сразу понятно: не в жилу человеку жизнь.
— Ясно, — сказал Толмачев. — Очень наглядно. Закуривай пока, наблюдательный ты наш…
— Когда к нему пойдешь? — с боязливым любопытством спросил Юрик.
— Когда надо…
— Значит, блин, опять не отдохну! А люди вон пьют да гуляют… Сейчас одного в лифт грузили, а он пополам складывается, как ножик. В полной кондиции человек.
— Минут десять подождем, — глянул на часы Толмачев. — Надо же клиенту дать возможность умыться, расслабиться с дороги. Разговор лучше пойдет. Докурим — поднимемся.
— Не! — поднял руки бармен. — Не пойду. У тебя, Коля, свои дела, у меня свои. И я в твои не лезу.
— Черт с тобой, — отмахнулся Толмачев. — Трусоват ты, Юрик, для работы в баре.
— Ага, трусоват, — согласился бармен. — Храбрые все давно на кладбище. А я жить хочу. Правда, нашу жизнь и жизнью трудно назвать… Но все равно, и на том спасибо партии и правительству.
Толмачев, чтобы прекратить дальнейшее развитие темы, включил приемничек. Так, под музычку, дымя сигаретами, они еще немного посидели в машине. Потом Толмачев достал пистолет Самарина, снял с предохранителя и затолкал в карман куртки. Юрик с молчаливым неодобрением наблюдал эти манипуляции. А когда Толмачев собрался выходить, сказал:
— Учти, Коля, я тебя сильно уважаю. И всегда помогаю, но… Начнется шухер, смоюсь. Извини! Метро еще работает.
— Кстати, — сказал Толмачев. — Поезжай-ка ты, действительно, к метро. От греха подальше, пока сидения чистые… Жди в течение часа. Потом можешь ехать. Но если уедешь раньше…
— Понял! — торопливо сказал бармен, включая зажигание. — Ровно час подожду, не переломлюсь.
Толмачев неторопливо поднялся в подъезд. Сзади завизжали шины — Юрик уматывал. Дом был панельный, длинный и почему-то без балконов. К тому же далеко не новый, из пионеров панельной застройки Чертанова. Почему именно здесь вздумал поселиться Самарин — приходилось только удивляться. Сотрудники Управления старались подыскать жилье в тихих переулках Марьиной Рощи, Чистых прудов, Ямского Поля, то есть, поближе к Самотеке, где располагались основные службы Управления. Замоскворечье либо Арбат с Таганкой уже считались дальними районами. А тут, шутка сказать, Чертаново, час езды, не меньше. Скорей всего, Самарин инстинктивно потянулся к вчерашним провинциалам, лимитчикам, составлявшим костяк чертановского населения.
В подъезд давно не заглядывали штукатуры с малярами — стены были рябыми, словно по ним картечью стреляли, исписанными нехитрыми житейскими сентенциями. Перед лифтом Толмачев заколебался. В последнее время он почему-то стал бояться замкнутого пространства. Потопал на седьмой этаж пешком. Поднялся, еле отдышался. Естественно, дал очередной зарок бросить курить. Успокоил дыхание с нервишками, сжал в руке пистолет, спрятал за спину. И на звонок придавил, следя за дверным глазком. Открывает, я ему пистолет в живот… Мол, руки вверх… А если у него тоже пистолет? Раз пять с перерывами бренькнул звонком, но стеклянная чечевица глазка, в которой отражалась крохотная звездочка света из квартиры, оставалась незамутненной. Не спешил Самарин встречать гостей. А может Юрик квартиру перепутал? Дал же Бог такого помощника!
Далеко внизу хлопнула дверь подъезда. Вероятно, от сквозняка дрогнула дверь квартиры и со скрипом подалась. Не заперто… Толмачев нажал на черный дерматиновый бок и вошел в прихожую. Тут горел свет — круглая чашка бра у вешалки. Пистолет он уже не прятал. Замер и прислушался. С кухни отчетливо доносилось бормотание радиоприемника:
