Росс Макдональд - Другая сторона доллара
Она смутилась и, чтобы скрыть это, переменила позу, подобрав под себя ноги.
— Я не хотела оставлять его одного в трудную минуту. Я многим ему обязана.
— Пожалуйста, оставь эти сентиментальные рассуждения, ближе к делу.
— Зачем ты оскорбляешь меня?
— Прошу прощения. Не обращай внимания.
— Хорошо. Он узнал, что ты виделся со мной, и заявил, что нам необходимо договориться и отвечать на твои вопросы одно и то же. Он сказал тебе, что никогда не встречался с Кэрол, но он знал ее. Когда был арестован Майкл Харлей, она обратилась к нему за помощью. Тогда он сделал для нее все, что мог. Я не должна была говорить тебе, что Кэрол его очень заинтересовала.
— Он заинтересовался Кэрол?
— Не так, как ты предполагаешь, — сказала она, подняв голову. — Я была его девушкой. Ему просто не понравилось, что такая очаровательная девочка, как Кэрол, живет совсем одна в «Барселоне», и он просил меня взять ее себе под крыло. Под мое надломленное крыло, что я и сделала.
— Все это звучит очень наивно.
— Но так и было. Клянусь тебе. Кроме того, Кэрол очень нравилась мне. В то лето в Бербанке у меня было ощущение, что ребенок, которого она ждала, принадлежит нам обеим.
— У тебя был когда-нибудь ребенок?
Она горько покачала головой.
— И теперь уже никогда не будет. Однажды мне показалось, что я забеременела, той самой весной, о которой я говорила, но врач сказал, что ничего нет, просто мое ощущение вызвано слишком большим желанием иметь ребенка.
— Когда Кэрол жила у тебя, врач осматривал ее?
— Да, я сама водила ее. Естественно, она ходила к тому же врачу. Его фамилия была Вайнтрауб.
— Он принимал ее ребенка?
— Не знаю. Помню, что в то время она ушла от меня и вернулась к Майклу. А с доктором Вайнтраубом я больше не встречалась, слишком это неприятные воспоминания.
— Он сам показался тебе неприятным?
— Нет, я имею в виду воспоминания о Хиллмане. Это он послал меня к нему. Думаю, на флоте они были приятелями.
Лицо Вайнтрауба снова возникло у меня в памяти, и я тут же вспомнил, где видел его, более молодого, и тоже сегодня. Вайнтрауб был среди группы летчиков, снятых на палубе авианосца, и снимок этот висит сейчас на стене в библиотеке Хиллмана.
— Смешно, — сказала Сюзанна, — как имя человека, о котором ты не вспоминала 17 или 18 лет, вдруг за какие-нибудь два часа всплывает снова и снова. Так это произошло с Вайнтраубом.
— Его имя всплыло еще в каком-нибудь контексте?
— Да, сегодня днем в офисе. У меня был очень странный телефонный разговор, а потом и посетитель. Я хотела рассказать тебе о нем, но за всеми делами это совершенно вылетело из головы. Этот человек тоже интересовался доктором Вайнтраубом. Он не хотел называться, но, когда я поднажала, сказал, что фамилия его Джексон.
— Сэм Джексон?
— Имени он не назвал.
— Сэм Джексон, негр средних лет, с очень светлой кожей, который выглядит и разговаривает так, как джазовые музыканты, когда у них нет ни гроша.
— У этого юноши тоже, видимо, не было ни гроша, это точно, но это определенно не Сэм. Может быть, это сын Сэма? Ему не больше восемнадцати.
— Опиши его.
— Тонкое лицо, очень приятные черты, крайне возбужденные темные глаза, настолько возбужденные, что он даже испугал меня. Он мог бы показаться интеллигентным, если бы не был так напряжен.
— Чем он был возбужден? — спросил я, чувствуя, что и сам начал волноваться.
— Думаю, смертью Кэрол. Он не сказал об этом прямо, но спрашивал, не знала ли я Кэрол в сорок пятом году. Видимо, он прошел весь мой путь, начиная от Бербанка, пытаясь разыскать меня. Он был даже у старого секретаря «Уорнеров», с которым я до сих пор поддерживаю связь, и использовал имя Кэрол. Он хотел узнать все о ребенке Харлея и, когда я ничего не смогла ему рассказать, спросил, к какому врачу обращалась Кэрол. Я назвала ему доктора Вайнтрауба, и это его удовлетворило. Я успокоилась только тогда, когда отделалась от него.
— Очень жаль, что ты отделалась.
Она удивленно посмотрела на меня.
— Ты предполагаешь, что это мог быть сын Харлея?
Я не ответил, достал свою коллекцию фотографий и развернул ее веером. Руки мои мелко дрожали.
— Разве он не умер, Лью? — испуганно спросила Сюзанна.
Я протянул ей одну фотографию.
— Лью, я не хочу больше смотреть на фотографии мертвецов.
— Здесь живой человек. По крайней мере, я надеюсь, что живой. — Я показал ей фотографию Тома Хиллмана.
— Да, именно он разговаривал со мной, только одет был намного хуже, чем здесь. Это ребенок Харлея?
— Думаю, что да. Он также тот самый ребенок, которого усыновили Ралф и Эллен Хиллманы. Не создалось ли у тебя впечатление, что прямо от тебя он отправился к Вайнтраубу?
— Да. — Она тоже была взволнована. — Все это похоже на древний миф. Он разыскивает своих настоящих родителей.
— Черт побери! Оба его родителя мертвы. В котором часу ты видела его?
— Около четырех часов.
— Сейчас почти шесть. — Я подошел к телефону и позвонил в офис к Вайнтраубу. Дежурная ответила, что офис уже закрыт, а девушка на коммутаторе не решилась дать мне ни домашнего адреса Вайнтрауба, ни его телефона, ни телефона старшего дежурного в здании. Я попросил ее записать мое имя и номер телефона Сюзанны. Теперь оставалось ждать, когда Вайнтрауб сам позвонит мне, если, конечно, позвонит.
Прошел час. Сюзанна поджарила мне мяса и сама поела без всякого аппетита. Мы сидели за мраморным столиком в патио, и она рассказывала мне все о мифах и о том, как они видоизменялись. Ее отец читал по этому предмету курс лекций. Время шло, и я беспокоился о мальчике все больше и больше. Гамлет пришел к кровавому концу, Эдип убил своего отца, женился на матери, а затем ослепил себя.
— Том Харлей, — сказал я негромко. — Том Харлей, Хиллман, Джексон. Он знал, что он не настоящий сын Хиллманов, думал, что его подбросили эльфы.
— Это тоже миф.
— Я говорю о реальной жизни. Он бросил своих приемных родителей и пошел искать настоящих. Как странно, что они оказались именно Харлеями.
— Ты совершенно уверен, что он ребенок Харлея?
— Это следует из всего, что я знаю о нем. Кстати, это объясняет и то, почему Ралф Хиллман попытался скрыть факт своего знакомства с Кэрол. Он не хотел, чтобы всплыла наружу история с усыновлением.
— Почему?
— Он держал это в секрете от всех и на этой почве, по-видимому, немного свихнулся.
— У меня сложилось такое же впечатление сегодня утром. — Она прикоснулась к моей руке. — О Лью, ты не думаешь, что он мог совершенно сойти с ума и убить Кэрол собственными руками?
— Возможно, но маловероятно. Ты хочешь сказать, что именно это и мучило его утром?
— Больше того. У него было ощущение, что земля разверзлась у него под ногами. Он думал, что я пойму его состояние и помогу собрать осколки его жизни. Через семнадцать лет он нанес мне второй сокрушительный удар.
Она сказала это с презрением, которое в равной степени отнесла и к Хиллману, и к себе.
— Я не совсем понимаю.
— Он попросил меня выйти за него замуж, Лью. Это так соответствует современным нравам: прежде чем разорвать настоящий брак, вы пытаетесь подготовить почву для будущего.
— Не понимаю, что он имел в виду. Он говорил о своих намерениях в отношении Эллен?
— Нет. — Сюзанна побледнела, как призрак.
— Ну, надеюсь, он имел в виду только развод. Каков был твой ответ?
— Мой ответ?
— Твой ответ на его предложение?
— О! Я сказала ему, что жду более приятного варианта.
Ее темные глаза со значением посмотрели на меня. Я же сидел, мучительно подыскивая вразумительный ответ. Спас меня телефонный звонок. Я взял трубку.
— Арчер слушает.
— Это доктор Вайнтрауб. — В голосе его уже не было былого спокойствия. — Со мной только что произошел из ряда вон выходящий случай...
— Вы видели сына Хиллмана?
— Да. Он пришел ко мне как раз тогда, когда я собирался уходить, и задал тот же самый вопрос, что и вы.
— Что вы ответили ему, доктор?
— Я сказал ему правду. Но он уже ее знал: он хотел знать, действительно ли Майкл и Кэрол Харлей его родители. Это действительно так.
— Как он на это отреагировал?
— Боюсь, что очень бурно. Он ударил меня и разбил мне очки. Без них я практически слепой. И убежал от меня.
— Вы сообщили полиции?
— Нет.
— Сообщите немедленно и скажите, кто он!
— Но его отец, его приемный отец не разрешил бы мне...
— Я знаю, как это бывает, когда имеешь дело со своим старым командиром, доктор. Одно время он был вашим командиром, не так ли?
— Да, я был в его эскадрилье.
— Но это было уже давно, поэтому сейчас предоставьте Хиллману самому позаботиться о себе. Вы позвоните в полицию, или это сделать мне?
— Позвоню. Я понимаю, что вы не можете оставлять на свободе мальчика, учитывая его состояние.
— О каком состоянии вы говорите?
— Он чрезвычайно возбужден и, как я сказал, очень бурно на все реагирует.
