Энтони Бруно - Невезение
– Может быть, это прозвучит банально, но это истинная правда. Вы, Берт, счастливчик. Лоррейн... необыкновенная женщина.
Верхняя губа Гиббонса снова вздернулась.
– Спасибо за столь лестный отзыв.
Лоррейн была необыкновенной женщиной. А теперь она стала необыкновенной занудой. Прежняя Лоррейн была отличной бабой, вполне разумной и с чувством юмора. Именно на такой он хотел жениться. Но нынешняя Лоррейн совершенно спятила и понемногу превращает в сущего идиота его самого. А все эта чертова свадьба. Просто свернула ей мозги набекрень. Ничто ее не волнует, кроме цветов, свадебного платья, поставщиков провизии, церкви и всякого прочего... в общем, подготовка к свадьбе. Да еще и занавески! Ни с того ни с сего втемяшились ей в голову эти дурацкие занавески с рюшами, которые полностью загораживают свет. Совсем лишили ее покоя. Но самое ужасное, что Лоррейн больше не спорит с ним. Что бы он ни сказал, она со всем соглашается. Из кожи вон лезет, лишь бы угодить ему. Угодить любой ценой. И он понимал почему. Из-за этой чертовой свадьбы. Она боится, что он передумает и даст деру. Вот и ведет себя как последняя идиотка. Порой он был готов послать свадьбу к чертям собачьим. Переждать, пока эта глупая гусыня не станет прежней Лоррейн.
– Скажите, Берт, – спросил Иверс, – Тоцци приглашен на свадьбу?
Гиббонс нахмурился. Слишком уж этот Иверс сообразительный.
– Тоцци? Я не видел его с тех пор, как вы разлучили нас. Последние два месяца Тоцци работал на нелегальном положении, а я все это время сидел в конторе. Вам это хорошо известно.
– Ну ладно, я спросил только потому, что Тоцци – ваш бывший напарник, и он, кажется, двоюродный брат Лоррейн? Я просто предположил, что он будет, например, вашим шафером.
Иверс уставился на магнитофон, пробегая пальцами по клавишам.
Гиббонс сцепил руки и молча глядел на Иверса, пока тот снова не поднял на него глаза.
– Может, хватит ходить вокруг да около? Поговорим о деле?
Иверс поглядел на него исподлобья и кашлянул. Вид у него теперь был отнюдь не дружелюбный. Впрочем, так оно и лучше.
– Вы встречали Тоцци в последнее время? – мрачно спросил он.
– Я же сказал вам. Я не видел его два месяца, вернее, два с половиной. А в чем дело? Что-нибудь случилось?
Иверс снова поглядел на магнитофон.
– Вам что-нибудь известно о его нынешнем задании?
Гиббонс начал терять терпение.
– Такие задания – это секретная информация. Я к этому делу не имею ни малейшего отношения.
Конечно, до него доходили кое-какие слухи, но весьма неопределенные.
– Тоцци внедрен в Атлантик-Сити под именем Майка Томаззо. Служит телохранителем у Рассела Нэша. Вы его знаете?
– Знаменитый магнат, специализируется на недвижимости? Конечно, знаю. Кто же его не знает? На его физиономию натыкаешься на каждом углу.
– У нас есть основания предполагать, что Нэш связан с мафией, с семейством Мистретты.
Вот это сюрприз! Гиббонс положил ногу на ногу и забарабанил пальцами по колену.
– И на чем основываются ваши предположения?
– Бывший компаньон Мистретты Донни Скопетта, который сейчас находится под опекой Программы по обеспечению безопасности свидетелей, неожиданно оказался в весьма затруднительном положении. В свое время, чтобы уйти от судебного расследования, он начал сотрудничать с прокуратурой США в делах, связанных с нелегальным захоронением токсических отходов. Его с семьей переселили в надежное место, выдали им новые документы, и он уже было решил, что бояться ему некого. Но тут его имя всплыло в деле в похищении и убийстве, которое уже некоторое время расследовалось в Олбани. Судя по всему, Скопетта был именно тем человеком, который переправил жертву, некоего мистера Барри Граннинга, в Нью-Йорк в багажнике взятой напрокат машины. Мистер Граннинг служил в банке в Пассайке и проворачивал там всякие делишки, но вдруг в один прекрасный день уверовал в Бога и неожиданно для всех решил, что не должен иметь ничего общего с ростовщичеством, которым занимался почти десять лет. Скопетта скорее всего не принимал участия собственно в убийстве – он просто доставил жертву.
– Тем не менее он соучастник.
– Разумеется. В Олбани уже собирались как следует прижать его, но тут адвокат Скопетты предложил обвинению сделку. Он заявил, что его клиент готов предоставить важную информацию в обмен на смягчение наказания. Скопетта в свой черед рассказал немало интересного о многих известных людях, в том числе и о Расселе Нэше. Скопетта заявил, что у Нэша давние связи с семейством Мистретты. Он рассказал, как однажды подслушал разговор заправил семейства о различных делишках с Нэшем. То, что он сообщил про Нэша, оказалось совершенно бесполезным для обвинения. Но копия протокола попала в наше Бюро. И я посчитал необходимым еще раз все проверить. Вот почему я и направил Майка в Атлантик-Сити.
Гиббонсу все это стало надоедать.
– Понятно. Ну и в чем проблема?
Иверс взял карандаш и принялся постукивать им по магнитофону.
– Я не вполне уверен, что вообще существует какая-то проблема. Просто некое подозрение. Впрочем, подозрение весьма серьезное.
Гиббонс буквально подпрыгнул на стуле.
– Может, вы скажете наконец, в чем дело, или дальше будете тянуть резину, рассказывая всякие ужасы?
Иверс нахмурился.
– Я хочу, чтобы вы кое-что послушали. – Он поставил магнитофон вертикально и нажал на кнопку.
Гиббонс услышал шипение перематывающейся ленты, а потом два телефонных звонка.
– Слушаю.
– Привет, это ты, мама? Это твой любимый Майк.
Гиббонс узнал голос Тоцци.
– Равиоли на этой неделе были нехороши. Вообще никакого вкуса.
– Очень плохо. Поддерживай связь, Майк, – ответил абонент.
Кто-то повесил трубку, затем послышался низкий гудок.
Гиббонс молча усмехнулся, припоминая любимый метод Майка сообщать секретные сведения, рассказывая о достоинствах итальянской кухни. Если он говорил, что блюдо никуда не годится, значит, ему нечего было сообщить. Если же еда нравилась, следовало понимать, что он вышел на какой-то след. Ну а если еда оказывалась превосходной, это означало, что он сорвал банк.
Иверс расстегнул пиджак, и Гиббонс увидел бледно-желтые подтяжки. Просто шик, Брент. Когда на пленке закончился разговор и она прокручивалась с тихим шипением. Гиббонс потер пальцем пятнышко на своих темно-серых брюках. Он купил этот костюм на распродаже в 1974 году. В августе. Он запомнил дату, потому что ровно неделю спустя Никсон ушел в отставку. К пиджаку прилагались две пары брюк, и стоило все это шестьдесят девять долларов девяносто пять центов. Надевая костюм, он поневоле вспоминал, как Никсон махал рукой своей команде, поднимаясь на борт вертолета, стоявшего на лужайке перед Белым домом, точно удирающий за границу диктатор какой-нибудь банановой республики. Да, это хороший костюм.
На пленке снова зазвонил телефон. Хриплый мужской голос абонента Тоцци снова сказал:
– Алло.
– Привет, мамочка, это твой сынишка Майки, – произнес Тоцци.
Несмотря на помехи на пленке, Гиббонс расслышал мальчишеские интонации в его голосе. Вероятно, кто-то стоял рядом с Майком и ему приходилось играть роль.
– Где это ты пропадал, сынуля? Ты совсем позабыл свою мамочку. Прошло уже почти две недели. Папа очень беспокоится.
Абонент Майка даже не пытался скрыть раздражение. Гиббонс поглядел на Иверса. А вот и папочка.
– Да все эти равиоли, мамочка. Они прямо-таки воняют.
– И это все?
– А что ты от меня еще хочешь? Я сообщу, если что-то изменится к лучшему.
– Надеюсь, что сообщишь.
– Не беспокойся.
Трубку повесили.
Иверс взял магнитофон и перемотал вперед пленку.
– Следующий звонок был примерно таким же.
Иверс нажал на кнопку «Воспроизведение» и положил магнитофон на стол.
Два телефонных звонка.
– Алло.
– Мамочка, это твой сынок Майки.
– Черт побери, где ты...
– Послушай, равиоли стали повкуснее. Даже очень вкусные, но пока я их только распробовал. Ты меня понимаешь?
– Объясни.
Тоцци понизил голос.
– У нашего дружка была встреча с парочкой ублюдков... С двумя братьями.
– С кем?
– С Сэлом и Джозефом Иммордино.
– Что они обсуждали?
– Я не знаю. Нэш отправил меня дежурить снаружи.
– А как ты думаешь, о чем был разговор?
– Пока еще ничего не думаю, мамочка.
Гиббонсу не понравился тон Майка, и, судя по ответу его абонента, тому он тоже не нравился.
– Непременно позвони мне в конце недели, сыночек. Папа очень беспокоится о тебе.
– Да-да, конечно.
– Это приказ. Папа...
Тоцци повесил трубку.
Иверс выключил магнитофон и откинулся на спинку кресла.
– Это было две недели назад. Он звонил после этого еще два раза, и снова ничего нового. – Иверс застегнул пиджак. – Та же манера разговаривать.
