Сара Парецки - Горькое лекарство
Рыжие брови Мюррея резко сдвинулись:
– Но с какой стати?
– Не знаю. Кроме того, есть еще кое-что похлеще. Я в общих чертах обрисовала ситуацию с иском против Лотти, требование к ней представить историю болезни Консуэло, которую похитили из ее клиники.
– Таким образом, я отправилась в департамент здравоохранения и узнала, что они даже не планируют расследовать обстоятельства смерти, а ведь обязаны проводить его в любом подобном случае. Один тамошний лощеный тип, Том Коултер, знаком с людьми из «Дружбы». Он также знает, почему не организована проверка.
Я прикончила свою порцию, но отказалась от второй, предложенной Сэл: мне предстояло ужинать с Лотти. Мюррей выпил еще бутылку «Хольстен». Но он – здоровенный малый, истинная пивная бочка.
– Так что же все-таки происходит? Существует какая-либо связь, соединительная ткань между досье Дитера и небрежением властей? Что, Мюррей, что?
Принимаясь за третью бутылку, он очень серьезно посмотрел на меня.
– Я ничего не вижу. Мрак, неизвестность. Пока мы не выясним с достоверностью все детали, нет никакого смысла давать материал...
Я была счастлива услышать местоимение «мы». Мне требовалась лишняя пара ног.
– Как ты смотришь на мою поездку в «Дружбу»? Постараюсь разобраться на месте в этом деле. А ты за это время сможешь установить, знаком ли Том Коултер с Питером Бургойном? И если это так, то с какой стати он оказывает ему такие деликатные услуги?
Тебе стоит лишь приказать, о Ты, Которой Должны Повиноваться Все. Конечно, сделаю это. Но не хотелось бы, чтобы хоть струйка пара вылетела из чайника раньше времени...
Глава 24
Как избавляться от мусора
Лотти должна была ждать меня в ресторане «Дортмундер». Я поехала домой – принять душ и переодеться, но кончилось тем, что свалилась в постель и наверстала три часа недосыпания. Затем, наскоро облачившись в шелковую блузку и легкую юбку, направилась в ресторан. Стены погребка в отеле «Честертон» увиты виноградными гроздьями, дюжина деревянных столов разместилась посреди зала. Виски в жаркий полдень отбили у меня желание выпить вечером, и я наотрез отказалась от вина.
Лотти с недоверием посмотрела на меня:
– Должно быть, тебе нездоровится, дорогая. Впервые вижу, что ты легко обходишься без алкоголя.
– Благодарю вас, доктор. Весьма рада видеть, что вы обрели свойственный вам боевой дух.
Я не доела днем сыр по-деревенски, а потому позволила себе пиршество, фирменное блюдо ресторана – отбивную телятину с картошкой, обжаренной до хруста, но тающей во рту. Лотти заказала салат из омара и кофе.
Во время еды я посвятила ее в мои дневные изыскания.
– Как ты считаешь, могут они спрятать историю болезни, если на них заведено дело?
Лотти поджала губы:
– В принципе да. Но в каждом монастыре, то есть в клинике, свой устав. Мне не приходилось сталкиваться с юридической подоплекой, но я могу позвонить Максу Левенталю в «Бет-Изрейэль» и спросить его. Макс там заместитель директора.
Я поежилась.
– Главное, что мне нужно знать, если, например, я ударюсь в поиски истории болезни, где она может находиться? В архиве или, допустим, в сейфе Алана Хамфриса?
– Позвоню-ка я лучше Максу. И не тревожься. Скажу, что дело Консуэло интересует только меня.
Она пошла к телефону. Ей действительно настоятельно требовалось досье Консуэло. Обычно она встает на позиции высокой морали, если я веду расследование не совсем законным порядком. Ну а теперь, наоборот, сама просит и помогает... Я рассеянно заказала миндальный торт. Вернувшись, Лотти сообщила:
– Все законно. Они могут держать документы на замке. И вот я думаю, Вик, вряд ли ты сумеешь найти историю болезни, если она все еще хранится вместе с другими.
– Ну и что? Примусь за поиски в алфавитном порядке.
– Э-э, нет. В большинстве клиник истории болезни закодированы. Тебе необходимо знать, под каким номером пациент поступил в клинику. Искать надо по двум последним цифрам. Если ты не знаешь порядкового номера Консуэло, ничего не найдешь. Придется пересматривать всю картотеку, а на это уйдет уйма времени.
– Итак, какова все-таки рутина? Не заказывают же номера выборочно в компьютер? Значит, я должна проникнуть в систему. Найти сначала номер, затем раскусить систематику. Но, мне кажется, это займет больше времени, чем перебрать их вручную.
Она покачала головой:
– Ну что ж, Вик, похоже, ты уже все продумала. Поступай по своему усмотрению.
– Спасибо, Лотти. В моем шатком положении любой вотум доверия принимается с благодарностью.
Расплатившись, мы поехали в госпиталь. Лотти под свою ответственность провела меня к Контрерасу. Его голова была забинтована, но он бодро сидел на кровати и наслаждался бейсбольным матчем – «Кабсы» играли в Хьюстоне. Увидев меня, он широко заулыбался и вырубил «ящик».
– Какое счастье видеть тебя, куколка, среди всех этих безжизненных мумий. Это я тебе говорю... Как ты себя чувствуешь, моя красавица? Я дал маху, да? Ты оставила меня на страже, а я подкачал. Уж не этот ли доктор с анютиными глазками всему виной? Я подошла к постели и поцеловала его. – Вы не дали маху. Это я чувствую себя стервой из-за того, что вам так досталось при защите моего дома. Как вы сами-то себя чувствуете? Наверняка вам сделали череп из нержавеющей стали, когда вы уходили на пенсию. Два таких удара за две не дели, и живехонек, крепок, как дуб, даже не дрогнул!
Он засиял.
– Ну, все пустяки. Ты бы меня видела в пятьдесят восьмом... О-о... Мы тогда бастовали. Сейчас этого никто даже, и представить не может. К нам штрейкбрехеров подослали. Это я тебе говорю: Вторая мировая война меркнет. А ведь я побывал на острове Гуам. Сотрясение мозга – раз, нога сломана – два! И три ребра в придачу, а? Клара была уверена, что пришло время посмертную страховку получать... Лицо его несколько затуманилось:
– Не понимаю. Как такая баба, как Клара, могла произвести на свет Рути? Я тебя спрашиваю. Клара была нежнейшим цветком, а ее дочь – колючий еж! Все старается утащить меня к себе домой. Твердит, что я уже не смогу сам себя обслуживать. Хуже. Она, дескать, меня по суду к себе водворит. Ха! Если не она, так ее треклятый мужичишка, которого она на себе женила, этот Джо Маркано все обтяпает. Ну и фруктик, этот, с позволения сказать, мужчинка. Где работает-то? В салоне дамского платья! Подкаблучник несчастный. И у кого под каблуком? У горластой Рути, которая у него на шее висит. Это ничего, что она моя дочь. И это я тебе говорю: если ты пожилой человек, с тобой не должны обращаться, как с ребенком.
Я улыбнулась ему.
Возможно. Доктор Хершель и я поможем вам в этом вопросе. Если больница сочтет, что вам необходима сиделка, я временно заберу вас к себе. Конечно, если вас не страшит парочка-другая грязных тарелок.
– О! Я буду мыть, тебе посуду. Никогда палец о палец в доме не ударял, считал, что хозяйство – чисто женское дело, еще, когда Клара была жива. Но скажу откровенно, обожаю домашние заботы. И я неплохо готовлю, ты же сама знаешь. Берешь рецепт и...
Явившиеся в палату сестры прервали его словесные извержения. То, что они пришли вдвоем – лучшее свидетельство в пользу популярности того или иного больного. Сестры любят пообщаться с милыми интересными пациентами, и Бог им судья. Они шутили без умолку, умоляя его заснуть хоть на минутку. Нет, нет! Не ради его здоровья, отнюдь. Просто, чтобы другие больные малость отдохнули... Я поцеловала его, пожелав спокойной ночи, нашла Лотти в родильном отделении и попрощалась с ней.
Я осторожно пробиралась к своему дому. Если его громили лишь из-за бумаг Монкфиша, я вряд ли подвергалась реальной опасности, но береженого Бог бережет... И потому не выпускала револьвера из рук до тех пор, пока не подошла к двери квартиры. На лестнице никто мне не встретился, а специальная метка в дверном проеме оказалась нетронутой.
Я легла в постель и тут же заснула, надеясь, что вера Лотти в мои способности воплотится в блестящую идею, которая осепит меня во сне. Трудно сказать, было ли то озарение, но я старалась подольше не просыпаться, стараясь вспомнить свой сон, но неожиданно раздался телефонный звонок. Я машинально нащупала будильник, взглянула на светящийся циферблат: шесть тридцать. Да уж, этим летом я встретила восходов солнца больше, чем за все последнее десятилетие.
– Мисс Варшавски? Надеюсь, не разбудил? – сказал Роулингс.
– Именно разбудили. Но я буквально задыхаюсь от счастья, что это сделали вы, а не кто-нибудь еще, детектив Роулингс.
– Я тут неподалеку, за углом. Решил, что лучше предупредить, чем поднять на ноги весь дом. Очень нужно вас видеть.
– Бедняга! И вы прождали целую ночь ради этого?
– Я действительно на ногах всю ночь, и не вы первая в моем списке.
Я потащилась на кухню вскипятить воду для кофе. Быстро умылась, натянула джинсы и безрукавку, а поскольку предстояла встреча с полицейским, не забыла надеть бюстгальтер: так оно будет официальней. Роулингс ввалился в кухню, когда я молола кофейные зерна. Ему не надо было сообщать мне, что он провел сутки без сна. Его черное лицо осунулось и казалось серым от усталости. Рубашка, надетая, по-видимому, еще позавчера, была измята.