Сара Парецки - Ожоги
Только когда отчет был отпечатан и отослан, я позволила себе прерваться на обед. К тому времени я зверски проголодалась, но зато с каким же удовольствием я зачеркнула самое главное задание в своем «графике работ». Правда, страшно болела голова.
Я зашла в вегетарианское кафе за углом и взяла суп и йогурт. Голод я утолила, но головная боль не прошла. Я попыталась не обращать на нее внимания, думала о Луисе Шмидте и его злости на меня, но при такой головной боли не до логических выкладок. Когда я выезжала из подземного гаража, больше всего хотелось поехать домой и завалиться в постель, но невыполненные обязательства преследовали меня. Я повернула на север и поехала к дому Сола Селигмана.
Мое появление старика не обрадовало. Он никак не хотел давать фотографии дочерей. Потребовалась масса энергии — это при неутихающей головной боли, — чтобы оставаться вежливой и в то же время настойчивой.
— На вашем месте я бы тоже сердилась. За те налоги, что вы платите, можно ожидать должного обращения. Но, к сожалению, на свете есть множество бесчестных людей и вот — страдают такие парни, как вы.
Так мы беседовали минут сорок пять. Наконец Селигман сердито махнул рукой, подошел к массивному секретеру и откинул крышку. Бумаги лавиной посыпались на пол. Не обращая на это внимания, он покопался в оставшихся бумагах и вытащил пару фотографий.
— Вот… иначе вы никогда не уйдете. Дайте мне расписку и уходите. Оставьте меня. И не возвращайтесь, пока не выясните, что я чист.
Это были групповые фотографии: по всей вероятности, сделаны на какой-нибудь семейной вечеринке. Дочери Селигмана стояли в центре, рядом с матерью. По бокам — Рита Доннели с двумя молодыми женщинами, по-видимому дочерьми, но в тот момент я не придала этому значения — мне и смотреть-то было больно.
Я вытащила из сумки блокнот, вырвала страницу и написала для Селигмана расписку с описанием фотографий; буквы так и прыгали перед глазами, даже не знаю, что я накорябала. Старик засунул расписку в секретер и выпроводил меня.
Как я добралась до дома, ума не приложу. Меня бросало то в жар, то в холод. Я едва успела добежать до ванной, как меня вырвало. После этого стало немного легче, и я на подгибающихся ногах направилась к постели. Надела свитер, теплые носки и забралась под ватное одеяло. Когда дрожь утихла, я забылась свинцовым сном.
Телефонный звонок не сразу вернул меня к жизни. Прошло довольно много времени, прежде чем я очнулась и сообразила, в чем дело, — настолько крепко я спала. Ощущение было такое, будто заново родилась, но настойчивый телефонный звонок мешал насладиться моим новым состоянием. Наконец я выпростала руку из-под одеяла и дотянулась до телефона.
— Вики! Вики, это ты? — прокричала в трубку Элина. Она форменным образом рыдала.
Я посмотрела на часы и не поверила своим глазам: десять минут второго. Ну конечно, кто еще может поднять меня в такое немыслимое время?
— Это я, тетечка, это я. Успокойся и скажи, что случилось.
— Ой, Вики, приезжай скорее, ты мне нужна! — Она была в панике.
Я села и потянулась за джинсами — они валялись в ногах кровати.
— Элина, где ты находишься и что произошло?
— Я… я… — Она опять громко разрыдалась, потом вдруг голос исчез. Сначала я подумала, что связь прервалась, но затем догадалась, что она — или кто-то другой? — закрывает ладонью трубку. Должно быть, за ней гнались и теперь настигли ее. Несколько секунд я ждала, лихорадочно раздумывая, как быть. Может быть, лучше положить трубку и набрать номер Фери? Нет, подожду, я же все равно не знаю, где она. Через несколько бесконечных минут вновь послышался ее голос.
— Я сбежала, — горестно произнесла она. — Бедняжка Элина испугалась и сбежала.
Ага, значит, не так уж она и напугана, просто играет роль.
— Я знаю, что ты сбежала, тетечка. Но куда?
— Я пряталась в одном из старых зданий рядом с «Копьями Индианы». Там уже давно никто не живет. Но некоторые комнаты еще вполне приличные, там можно спать, и никто об этом не узнает. Но теперь они меня нашли, Вики, они меня убьют! Спаси меня!
— Ты и сейчас в этом здании?
— Телефон-автомат… на углу… Днем я не выхожу… Если я попадусь им на глаза, меня убьют!
— Кто, Элина? Кто тебя убьет? — Как бы мне хотелось сейчас увидеть ее лицо, по голосу трудно было понять, что здесь правда, а что — выдумки. — Кто тебя убьет, Элина?
— Люди, которые разыскивают меня! — завизжала она. — Ну приезжай же скорее, Вики! Что ты все расспрашиваешь? Хуже налогового инспектора!
— Ну, хорошо, хорошо, — сказала я таким голосом, словно разговаривала с ребенком. — Скажи только, где это, и я буду через полчаса.
— На углу, рядом с «Копьями Индианы». — Она немного успокоилась.
— На улице Индианы или Сермак?
— Индианы. Так ты приедешь?
— Уже выхожу, — сказала я, завязывая кроссовки. — Никуда не двигайся, стой там, у телефона. Если что-нибудь заметишь, звони по 911.
Я выключила лампу у кровати и с телефоном в руках направилась к стенному шкафу, на ходу набирая домашний номер Майкла. Телефон прозвонил, наверное, раз пятнадцать, трубку никто не снял. Я попыталась позвонить в участок, дежурный ответил, что ни Майкла, ни Бобби, ни Мак-Гоннигала на месте нет.
Открывая несгораемый ящик в глубине стенного шкафа, где у меня хранился «смит-и-вессон», я раздумывала, что предпринять. В конце концов объяснила дежурному, что Бобби поручил Майклу разыскать Элину, а она только что позвонила мне от заброшенного дома на Индиане.
— Говорит, у нее неприятности, — сказала я. — Не знаю, так это или нет, но я туда сейчас еду. Сообщите об этом Фери и лейтенанту.
Дежурный пообещал связаться с Майклом по радиотелефону. Я поставила телефон на пол и проверила револьвер. Магазин был полон, девятая пуля уже в патроннике. Я тщательно проверила, поставлен ли он на предохранитель. Засунула револьвер в кобуру и повесила через плечо. Можно двигаться.
Спускаясь вниз, я слышала, как Пеппи заливается беспокойным лаем. Мы с ней целый день не виделись. И не бегали. А вот теперь я ухожу куда-то без нее, бедняжка не могла этого пережить. Ее лай преследовал меня до самой машины.
Когда я садилась в «шеви», Винни высунулся из окна и что-то проорал. Но я уже неслась на всех парах и ничего не слышала.
Я направилась к Лейк-Шор-Драйв. Конечно, через Дэн Райан было бы ближе, но в темноте со строительной площадкой и всевозможными объездами мне не справиться. По той же причине я свернула у площади Конгресса и поехала вниз по Мичиган-авеню.
К этому времени в небе уже стояла полная луна, окрашивая все вокруг в холодные черно-белые тона; освещенные объекты выделялись неестественной яркостью, их тени были черны, как сама ночь. Я все еще ощущала некоторую слабость, и не удивительно — за последние сутки я ела всего один раз, да и то меня потом вырвало. Однако голова была, на удивление, ясной. Я, например, четко видела каждого пьяного на скамейках Грант-парка, а когда выехала на Сермак, стала различать даже крыс, перебегавших из одного заброшенного здания в другое.
Ближняя Южная часть города при лунном свете напоминала послевоенный Берлин — безжизненные коробки фабрик и складов, окруженные горами щебня и строительного мусора. На углу Двадцать первой и улицы Прерий я вышла и почувствовала, что вся дрожу, наверное, от ощущения полной заброшенности этих мест. Я вытащила из багажника фонарь и засунула в карман куртки, вынула из кобуры «смит-и-вессон» и, прячась в тени, пошла по Двадцать первой. Состояние было не из лучших; даже ощущение холодного металла в руке не слишком успокаивало. Нервы были настолько взвинчены, что я чуть не выстрелила в кота, пробегавшего по аллее. Он фыркнул на меня, и его глаза сверкнули в лунном свете.
Сердце мое тяжело билось, но я все же размышляла, насколько можно верить Элине. Тони не раз поднимали с постели среди ночи, и в результате все оказывалось выдумкой или пьяными фантазиями. Может быть, и сейчас то же самое; может быть, я зря звонила Фери.
Тем не менее бдительности я не теряла и, выйдя на улицу Индианы, с минуту постояла в тени заброшенного магазина запасных частей, напряженно всматриваясь в темноту, ловя каждый звук. Удастся ли найти Элину по ее сбивчивому описанию? Хотя на этой улице кроме «Копьев Индианы» всего один отель. Вот там. За полквартала от меня. Луна высвечивала мертвые неоновые огни отеля «Берега прерий».
Я услышала шорох на другой стороне улицы, присела на корточки и схватилась за револьвер. Ложная тревога — всего лишь большой полиэтиленовый пакет, который тащили с помойки кишащие здесь крысы. Против воли я представила себе, как их острые желтые зубы впиваются в мои протянутые вперед руки, и непроизвольно сунула их под мышки, револьвер зарылся в мою левую грудь. Я стиснула зубы и пошла дальше, вниз по Индиане.
