Виктор Каннинг - Тающий человек
— Гаффи передал письма нам. Затронутое в них лицо — в каком-то смысле, фигура международного масштаба. А что еще важнее для нас, фигура европейского масштаба.
— С литературным прототипом? — Вспомнив Джулию и то, как она повела себя при моем упоминании об Отто, я подумал, что это, все же, не выстрел в темноту.
— Пожалуй. “Сказки времени” кавалера Рауля де Перро.
— Или “Жиль де Ретц, маркиз лавальский”. Это Холиншт, мне кажется. Моя сестра часто пугала меня этой историей перед сном. Она — приятный, милый человек, но проявляет жуткий вкус при выборе вечерних сказок.
— Все лучшие сказки — жуткие.
— Так это сказка, или факт?
— Поживем, увидим. — Он встал и посмотрел в окно вниз, на террасу с подстриженными деревьями. — Ты с большим вкусом выбираешь отели. “С террасы открывается прекрасный вид на озеро”.
— Лирика?
— Нет, “Мишлен”. Подходит для любого отеля у воды. “Не упускайте возможности хорошо отдохнуть, поезжайте на озера”.
— Не желаешь переменить тему?
— Да нет.
Выбираясь из-под одеяла в поисках своих сигарет, я сказал:
— Я могу понять Гаффи, у которого голова занята убийством, когда он предупреждает меня смотреть в оба, если я буду работать на О'Дауду, но я совсем не понимаю — с точки зрения Интерпола — интереса к тому, что находится или не находится в затонувшем “Мерседесе”.
— Нет?
— Нет. — Я закурил, налил себе остатки кофе и забрался обратно в кровать.
Аристид вернулся от окна.
— Ты закончил с рогаликами?
— Да.
Он взял один из оставшихся и стал медленно намазывать на него масло, улыбаясь мне. Затем он сказал:
— Существует масса различий между Интерполом и тем получестным делом, которым занимаешься ты.
— Естественно. В конце я не получу пенсию. Поэтому оно получестное. Время от времени я вынужден отхватывать себе кое-какие куски.
— На этот раз не поддавайся искушению. Интерпол — полицейская организация. Международная организация уголовной полиции. И ей неизбежно приходится иметь дело с большим, нежели просто преступления. Любая международная организация должна иногда следовать политическим интересам ее членов. Небольшой сверток, который — отдаю тебе должное — ты так ловко нашел и так же ловко спрятал, — политическое дело.
— И кто те заинтересованные стороны?
Он нацелил на меня сонный глаз, который быстро прикрылся серым, уставшим веком.
— Долго рассказывать.
— Ты все же постарайся, самую суть.
— Могу только сказать, что заинтересованные правительства предпочитают, чтобы сверток не достался ни Гонвалле, ни О'Дауде. Заинтересованные правительства могли бы прекрасно воспользоваться им... если бы их когда-нибудь вынудили к этому.
— Я в этом уверен. Хотя они никогда не назовут это шантажом.
— В достойных руках, для достижения достойных целей шантаж — достойное оружие.
— Положи все это на музыку и будет хит.
Я вылез из кровати.
— Куда ты собираешься? — спросил он.
— В душ и бриться. — Я снял верх своей пижамы.
Он посмотрел на мою руку и сказал:
— Тебя ранили.
— Ты же знаешь, какими бывают женщины в возбужденном состоянии.
— Для тебя все могло бы кончиться гораздо серьезнее. Тебе могло бы быть предъявлено обвинение в убийстве.
— Даже ты не можешь убежденно говорить об этом. Кстати, предполагая, что сверток у меня, какую цену Интерпол готов предложить за него?
— Никакую. Я имею в виду деньги.
— Ничего подобного. Скажи им, что они могут забыть о бесплатном извинении за попытку приписать мне убийство, и пусть называют цену.
Он вздохнул.
— Я передам твою просьбу. Тем не менее, вынужден сообщить тебе, что сверток должен быть передан нам в течение четырех дней.
— Иначе что?
Он усмехнулся.
— Особый дисциплинарный подкомитет как раз решает это в настоящий момент. Не возражаешь, если я доем рогалики?
— Угощайся.
Я вошел в ванную и включил воду. Когда я вернулся в комнату, его уже не было.
Это совсем не означало, что меня оставят без внимания. Сверток имел политическое значение. Интерпол — организация по борьбе с преступностью, но — как бы Аристид ни ненавидел любое политическое давление, а в этом я был уверен, так как он был профессиональным полицейским — раз дано указание, то служащим этой организации не остается ничего другого, как только подчиниться ему. Вот здесь-то и лежит основное различие между Интерполом и моим получестным делом. Я не должен никому подчиняться. Я сам себе хозяин. Я делаю только то, что является, по моему мнению, наилучшим — главным образом, для меня.
Я снял телефонную трубку и набрал номер Шато де ля Форклас. Если ответит Денфорд, я положу в рот кусок сахара и буду говорить несколько быстрее обычного, чтобы он меня не узнал. Поскольку теперь дело касалось и меня лично, я решил, что не стоит доверять Денфорду — уж больно за много дел он берется сразу. Мне ответила девушка, сидящая за коммутатором Шато, и я попросил соединить меня с мисс Джулией Юнге-Браун.
Когда она была у телефона, я сказал:
— Это Карвер. Если вы хотите помочь мне, соберите свои вещи, садитесь в машину и из первого же телефона-автомата позвоните мне — Таллуар 8-8-0-2. Если вы не позвоните в течение часа, я уйду в монастырь. Скорее всего, в Ля Гранд Шартрез — он тут рядом. Совершенно случайно у меня состоялась короткая встреча с Отто Либшем.
Я положил трубку, прежде чем она успела сказать что-либо. Через сорок минут она перезвонила.
Глава седьмая
“Пусть сердце и нервы побережет твой герой,
Пока твоя героиня играет свою роль”
Мэри ЭлкокЯ упаковал свои вещи и оставил сумку в номере. Затем я спустился в службу размещения и оплатил счет, сказав, что не буду к обеду, но вернусь часов в пять и заберу свою сумку.
Я пошел вдоль озера по направлению к поселку. Одного из людей Аристида я заметил очень быстро. Не потому, что я был таким умным, а потому, что он сам хотел, чтобы я его заметил. Это означало, что где-то поблизости есть второй. Если мне удастся вычислить его, то мне здорово повезет. Единственным разумным ходом с моей стороны было изолировать его, и я уже предпринял кое-что для этого.
Моим преследователем был маленький пухлый человечек в мешковатом льняном костюме и берете. У него на шее висел фотоаппарат и он время от времени снимал им местные красоты. Вероятно, в нем даже не было пленки.
Я решил поводить его, надеясь, что я смогу вычислить второго, но у меня ничего не вышло и после часа ходьбы я бросил это занятие, потому что мне вдруг пришло в голову, что это вовсе не фотоаппарат, а “уоки-токи”, и он просто сообщает своему невидимому другу о всех моих перемещениях.
Примерно в час дня я вернулся в отель и взял свою машину. Проезжая по набережной, я увидел фотографа, сидящего в припаркованном у туалета автомобиле. Ему повезло с парковкой, так как набережная была просто забита машинами туристов. Когда я проезжал мимо него, он сфотографировал меня, передавая своему приятелю, что я выехал.
Я проехал километра два по дороге на Аннеси и повернул налево, к полю для гольфа. Поставив машину рядом с тремя-четырьмя другими у здания клуба, я зашел во внутрь и заказал обед. В середине моей трапезы появился фотограф и, сев за столик в другом конце зала, заказал пиво и сэндвич. В зале было еще несколько человек и все они уже сидели там, когда я вошел. Это означало, что номер два находился где-то снаружи. Спешить мне было некуда. Джулии предстояло проехать еще достаточное расстояние, даже на “Фейсл Веге”, и сделать массу различных дел до нашей встречи.
Пообедав, я спустился вниз, заплатил небольшую сумму и взял напрокат сумку с клюшками. На мне был свитер и спортивные туфли, поэтому переодеваться было не нужно, но я все же зашел в раздевалку — там был туалет. Над писсуаром была привычная надпись, содержащая просьбу не бросать в него окурки. Какой-то остряк приписал внизу: “Потом трудно их раскуривать”.
Но меня больше интересовал фотоаппарат, висевший на крючке в одном из шкафчиков. Я не стал его осматривать, но обратил внимание на коричневый пиджак, висевший на том же крючке.
Выйдя из здания, я увидел на поляне мужчину, который бил клюшкой по мячику. На нем были коричневые брюки, составлявшие с отмеченным мною пиджаком одну пару. На ногах у него были замшевые мокасины. Ну что ж, подобно хорошим полицейским они делают все, что в их силах. Но не могли же они предвидеть игру в гольф. Он был крупным человеком, внешностью и статью похожим на Де Голля, но когда я кивнул ему, на его лице возникла неуверенная улыбка, которая никогда бы не появилась у человека большой судьбы. Он не был похож на человека, способного сказать “нет” другому человеку. Но внешность обманчива, иначе бы Аристид его не выбрал. Он собирался повиснуть у меня на хвосте. На мгновение у меня появилось искушение попросить его составить мне компанию, поставить на кон кругленькую сумму и обобрать простачка. Но затем я подумал о Джулии и решил отказать себе в удовольствии.
