Сью Графтон - «А» – значит алиби
К Никки подошел Колин и развернул на перилах открытый альбом с фотографиями. Потом ткнул пальцем в одну из них и что-то нечленораздельно, гортанно промычал. Мне еще не доводилось слышать его голос, более низкий для двенадцати лет, чем я ожидала.
– Это день окончания Дианой средней школы, – объяснила ему Никки.
Колин бросил на нее быстрый взгляд и, не закрывая альбома, поднес указательный палец к губам и быстро подвигал им вверх и вниз.
Никки нахмурилась:
– Кто именно тебя интересует, милый?
Колин поднес палец к фотографии группы людей.
– Ну, здесь стоят Диана, Грег и подруга Дианы, Терри, а рядом мать Дианы, – медленно и четко произнесла Никки, сопровождая свои слова жестикуляцией.
Лицо Колина осветила недоуменная улыбка. Он поднял руку, коснувшись большим пальцем сначала лба, а потом подбородка.
Никки тоже рассмеялась в ответ, пребывая, казалось, в легком замешательстве.
– Нет, Нана вот здесь, – объяснила она, показав на снимок на обороте того же альбомного листа. – А это мать Дианы, а не папина мама. Понял? Мать Грега и Дианы. Ты не помнишь Нану? О Господи, откуда же ему помнить! – Вспыхнув, Никки обернулась ко мне. – Она ведь умерла, когда ему был только год. – И она снова взглянула на сына.
В голосе Колина послышалось недовольное бурчание.
Я задумалась, как же изменится у него характер, когда он повзрослеет. Он опять поднес большой палец ко лбу и к подбородку. Никки снова бросила озабоченный взгляд в мою сторону:
– Он все время называет Гвен "мать моего папы". Как мне объяснить ему понятие "бывшая жена"? – И она так же терпеливо принялась показывать ему все на пальцах.
Слегка наклонив голову, Колин (как-то неуверенно посмотрел на мать. Он, похоже, хотел услышать от нее дополнительные разъяснения. Так и не дождавшись, забрал свой альбом и пошел в дом, не отрывая взгляда от лица Никки. Он еще что-то показал жестами и покраснел. Судя по всему, ему не хотелось выглядеть передо мной дураком.
– Через минуту мы вместе с тобой посмотрим фотографии, – пообещала она ему жестами, одновременно переведя фразу и для меня.
Задумавшись, Колин медленно прошел в гостиную через стеклянные раздвижные двери.
– Извини, что прервала тебя, – сказала Никки.
– Все в порядке, мне пора ехать, – успокоила я ее.
– Можешь остаться на ужин, если хочешь. Я приготовила огромную кастрюлю говядины по-бургундски. С хлебом Колина это настоящее объедение.
– Благодарю, но мне сегодня еще многое надо успеть, – откланялась я.
Никки проводила меня до дверей, машинально переводя жестами наш последний обмен любезностями, хотя Колина рядом не было.
Забравшись в машину, я еще несколько секунд посидела, обдумывая причину недоумения Колина. Что-то мне здесь показалось не так. Какая-то очередная загадка.
Глава 19
Когда я вернулась к себе, на пороге квартиры уже сидел Чарли Скорсони. Я чувствовала себя совсем разбитой и не в форме, неприятно осознавая, как же сильно мои досужие фантазии на тему нашей новой встречи расходились с реальностью.
– О Господи, да не волнуйся ты так, Милхоун, – попытался он успокоить меня, увидев выражение моего лица.
– Прошу прошения, – сказала я, доставая ключи, – но ты застал меня в крайне неудачное время.
– У тебя что, месячные? – предположил он.
– Нет, не месячные. Но выгляжу я, как старая калоша. – Открыв дверь и включив светильник в прихожей, я пригласила его войти.
– По крайней мере я застал тебя в хорошем расположении духа, – пошутил Чарли, распоряжаясь, как у себя дома. Он проник на кухню и забрал из холодильника мое последнее пиво. Такая беспардонность была мне совсем не по душе.
– Послушай, у меня много стирки. И еще надо заехать в магазин за продуктами на неделю. Почтовый ящик переполнен, все в квартире покрыто пылью. У меня даже не было времени побрить ноги с последней нашей встречи.
– Волосы на голове тоже не худо бы постричь, – заметил он.
– Вот это как раз ни к чему. У меня всегда волосы такой длины, – возразила я.
Он рассмеялся и махнул головой:
– Ладно, одевайся. Нам пора идти.
– Я никуда не собираюсь идти. Мне надо привести себя и дом в порядок.
– Ты можешь все сделать и завтра – в воскресенье.
Бьюсь об заклад, ты всегда занимаешься этим дерьмом по воскресеньям.
Я с удивлением уставилась на него, потому что он и вправду угадал.
– Погоди-ка минуту и выслушай, что я тебе предложу, – сказала я терпеливым тоном. – Сегодня я закончу свои домашние хлопоты, хорошенько высплюсь, в чем очень нуждаюсь, а завтра позвоню тебе, и вечером мы вполне можем встретиться.
– Завтра вечером мне надо быть в конторе. У меня назначена встреча с клиентом, – возразил он.
– Это в воскресенье-то вечером? – в свою очередь, удивилась я.
– Утром в понедельнику нас первое слушание в суде, поэтому накануне надо обязательно все обсудить. Я сам вернулся в город только в четверг вечером, и работы накопилось по горло.
Уже начиная сдаваться, я вопросительно взглянула на него:
– И куда же мы отправимся? Мне что, придется переодеваться?
– Ну, по крайней мере в таком виде я с тобой никуда идти не собираюсь, – подтвердил он.
Я быстро оглядела себя – на мне были те же изношенные джинсы и рубашка, в которых я провела эту ночь.
Но сдаваться я не собиралась.
– А что тебе, собственно, не нравится? – упрямо спросила я.
– Прими душ и переоденься. А я пока, если ты дашь мне список, закуплю в магазине нужные продукты. К тому времени как я вернусь, ты, надеюсь, уже будешь готова, о'кей?
– Предпочитаю сама закупать продукты для дома. В любом случае мне нужны лишь молоко и пиво.
– Тогда заброшу тебя после ужина в какой-нибудь супермаркет, – произнес он, отчетливо выговаривая каждое слово.
* * *И мы поехали с ним в Охай, в ресторан "Рэнч-Хаус", – одно из тех заведений, где официант стоит около вашего столика навытяжку и, словно поэму, нараспев зачитывает меню.
– Позволишь сделать заказ мне или это оскорбляет твое женское достоинство? – поинтересовался он.
– Действуй, – согласилась я, почувствовав странное облегчение. – Это меня устраивает.
И пока они совещались с официантом, я исподтишка разглядывала физиономию Чарли. У него было крепко вылепленное лицо правильной формы, мощная линия подбородка с заметной ямочкой и полный, мясистый рот нос, похоже, был когда-то перебит, но искусно восстановлен, на что указывал еле заметный шрам на переносице. За большими дымчатыми линзами очков сверкали яркие небесно-голубые глаза Вся растительность: ресницы, брови и густые, только начинающие редеть волосы – была одного песочно-желтого цвета. Шелковистую поросль того же оттенка я заметила и на широких запястьях мощных рук. Во всем его облике ощущались подспудная энергия и непроницаемость, которые даже перекрывали прорывавшуюся время от времени сексуальность, отмеченную мной с самого начала. Иногда казалось, что от него исходит смутное гудение, кастет высоковольтных мачт электропередачи, упрямо шагающих по горным откосам и предупреждающих о своей опасности зловещими табличками с молнией и черепом.
Наконец официант кивнул и исчез, а Чарли обернулся ко мне с ироничной улыбкой. У меня на секунду точно язык прилип к гортани, но он сделал вид, что не замечает моей реакции, за что в глубине души я ощутила смутную благодарность, смешанную с легким испугом. У меня было состояние, сходное с тем, которое я однажды испытала на вечеринке по поводу дня рождения в шестом классе, когда с ужасом поняла, что все мои подруги пришли в нейлоновых чулках и лишь одна я приперлась в дурацких белых носочках.
Официант вернулся с бутылкой вина, и Чарли проделал весь необходимый в таких случаях ритуал. Когда наши бокалы наполнились, он приблизил ко мне свое лицо, пристально заглянув прямо в глаза. Я отпила глоток, удивившись необычайно тонкому вкусу светлого и холодного вина.
– Ну как, продвигается расследование? – спросил он, когда официант отошел.
Я тряхнула головой, чтобы немного сориентироваться, и коротко ответила:
– Мне не хотелось бы обсуждать эту тему. – Но потом решила немного поправиться, добавив более мягким тоном:
– Только прошу, не обижайся. Да и не думаю, что обсуждение поможет делу. Пока оно идет не очень споро.
– Прискорбно слышать, – сказал он. – Но надеюсь, все еще наладится.
Пожав плечами, я смотрела, как он закурил сигарету и захлопнул крышку зажигалки.
– Не знала, что ты куришь, – удивилась я.
– Лишь иногда, – ответил он и протянул мне пачку, но я помотала головой. Казалось, он расслабился и задумался о чем-то своем – полный искушения и благородства. Я же чувствовала себя неловкой и косноязычной, но он, похоже, ничего особенного от меня и не ждал, рассеянно болтая о всяких мелочах. Как видно, он намеренно не спешил, уверенно распоряжаясь своим временем. Его раскованное поведение невольно навело на мысль о том, в каком же напряжении протекает моя собственная жизнь, – в состоянии непрерывной суеты и нервозности, заставляющей меня даже скрипеть зубами во сне. Иногда все настолько запутывается, что я совсем забываю поесть, вспоминая об этом лишь ночью. И тогда, даже если и не голодна, я все равно с волчьей жадностью глотаю все, что подвернется под руку, как будто количество поглощенной еды может компенсировать нерегулярность питания.
