Энтони Бруно - Грязный бизнес
– Как ты можешь говорить, что это моя вина?
– Так говорит мой друг. А раз он это говорит, значит, так оно и есть.
– Теперь послушай меня. Это нечестно. Мы так не договаривались.
– Мы знаем, что честно. Найдешь ковер – все прекрасно, не найдешь – поедешь в отпуск.
– Но...
Звяк.
Огастин тупо смотрел на трубку в своей руке. Раздавшиеся гудки заполнили тишину. Удары сердца отдавались в голове. Четырнадцать миллионов долларов пропали, если он не найдет их проклятый героин. Да и как, скажите на милость, он сможет его достать? Даже если бы он и узнал, куда Тоцци спрятал этот ковер, разве он сам должен этим заниматься? Он что – швырнет его на заднее сиденье своего автомобиля и доставит им, словно пиццу? Саламандра же сам сказал, что у него нет опыта в подобных делах. У них есть специальные люди, незначительные, незаметные, которые занимаются такими вещами. А у него кто есть? Никого. Только он сам. Боже мой.
Телефонная трубка гудела что есть мочи, требуя, чтобы ее положили на место. Сердце колотилось от унизительного страха. И только повесив трубку, он понял, что в другой руке сжимает клочок ковра, полученный от Тоцци. Опять все замыкалось на Тоцци. Все козыри у него. Чертов Тоцци.
Боль внезапно пронзила его лицо. Он согнулся вдвое и зажал щеки коленями.
Господи, научи меня, что делать, как получить у него ковер. Отправить и его в отпуск? Но у меня нет людей, способных это правильно сделать. Я не знаю, как развязать ему язык. Саламандра говорил об этом, и он был прав, черти бы его побрали.
Он разжал пальцы, и скомканный клочок развернулся, раскрылся в его ладони, словно новорожденная бабочка, расправляющая крылышки.
Разве что...
Он кое-что вспомнил. В тот день, когда они встретились на ферме с Зучетти, на Немо была тенниска с названием какого-то гимнастического зала в Бронксе. Или это был Бруклин? Дамбо? Джамбо? Нет, Джимбо. Именно так, Джордано еще спросил его об этом в машине, по дороге на ферму, и Немо ответил, что это его самое любимое место на земле, как он сказал, «рай для культуристов». Там есть любое оборудование, какое только можно пожелать, и, самое главное, он открыт всю ночь, как раз когда он любит заниматься. Он также сказал, что это практически его дом, он там почти что живет.
Огастин выпрямился, снял трубку и набрал номер: 555-1212.
– Справочная служба. Что вас интересует?
Огастин проглотил слюну.
– Пожалуйста, Бруклин. Мне нужен номер гимнастического зала «Джимбо», диктую по буквам...
* * *Огастин смотрел в маленькое окошко в двери. Немо был в зале. Он занимался на «наутилусе», поднимая ногами огромный груз; его конечности дрожали, тело блестело от пота. Неожиданно он остановился и встал, подошел к зеркальной стене и спустил свои пропотевшие штаны, чтобы полюбоваться мускулами на ногах. Огастин и пятнадцати минут не следил за ним, а Немо уже третий раз проделывал эту процедуру. Господи, до чего же он жалок.
Огастин посмотрел на часы. Было четыре двадцать утра. Он продолжал наблюдать за Немо, который упорно боролся с перегрузками, не обращая внимания на явные признаки усталости. Он стал рабом своих занятий, его лихорадило, из носа текло, время от времени он останавливался, чтобы вытереть нос одним из висевших у него на шее полотенец, и продолжал заниматься. Он мерз, его терзала боль. Было ясно, что ему необходима доза. Но он превозмогал свою боль и как ни в чем не бывало продолжал тренировку. Впрочем, на Огастина это не произвело никакого впечатления – ему тоже было плохо.
Второй идиот, работавший со штангой, пять минут как ушел. С другого конца зала до Огастина доносился шум включенного душа. Он не хотел, чтобы кто-нибудь ему помешал. Немо надо схватить за шкирку и встряхнуть, как непослушного щенка. Сейчас он уязвим. Наркоманы, когда у них нет наркотика, не любят оставаться одни и очень легко попадают в зависимость от других людей. Он должен заставить Коротышку понять: все его будущее зависит от него, Огастина. И только от него.
Внезапная острая боль под глазом заставила его вздрогнуть. Он зажмурился и сжал кулаки.
Не обращай внимания, просто не обращай внимания.
Немо подвинулся к штативу с грузом, ослабил установочный винт и нагрузил на штангу еще несколько металлических дисков. Получив желаемый вес, он сел на край подставки и начал осматриваться, ища что-то. Оказалось, ему нужен висевший на «наутилусе» мятый носовой платок. Он схватил его, высморкался и только после этого принял нужную позицию – улегся на спину с вытянутыми ногами. Потерев ладони, крепко ухватился за рукоятки, подтолкнул штангу со штатива и опустил ее почти до уровня груди. Огастин взглянул на предупреждение, висевшее на стене: «Не нагружать снаряд в отсутствие тренера».
Прекрасно.
Огастин быстро, без единого звука открыл дверь, проскользнул в зал с тренажерами, на цыпочках обогнул «наутилус», пройдя сзади Немо, лежавшего на снаряде. Помогли притупленные чувства Немо. Тот был настолько поглощен самим собой, что навряд ли замечал даже того, второго культуриста, когда тот занимался в зале вместе с ним. Огастин встал над потным лицом Немо, держа руки в карманах своего темно-серого кашемирового пальто. Немо не заметил его. Сопя и потея, он продолжал упорно поднимать и опускать эту нелепую штангу. На лице у него было написано невыносимое страдание.
Когда Немо в очередной раз опустил штангу, Огастин придвинулся ближе. Когда штанга снова поднялась, Огастин так подставил свое колено, чтобы Немо не мог вернуть груз обратно на штатив, и слегка шлепнул по штанге. Немо вытаращил глаза и принялся пыхтеть, выдувая горячий воздух, его губы шевелились, он силился что-то сказать, но не мог.
– Не хочу тебе мешать, – произнес Огастин, – продолжай.
Он еще немного надавил на штангу, и Немо едва успел перехватить ее – она чуть не сломала ему шею. Огастин прикинул, что вес штанги, которую удерживал Немо, был примерно двести пятьдесят – триста фунтов.
Немо зажмурился и напрягся, чтобы приподнять груз и вернуть на штатив, но колено Огастина мешало этому. Тогда он прижал локти один к другому, чтобы держать штангу как можно выше, и пробормотал:
– Эй, ты что?
Лицо Огастина перекосилось.
– Заткнись и слушай. У тебя большие неприятности, Немо, и я тебе нужен, чтобы выпутаться. Понял?
Пот струился по щекам Немо и стекал на красную виниловую подушку тренажера под его головой.
– Убери колено.
– Теперь ты будешь работать на меня.
– Отвали, я работаю на Саламандру. Ты же знаешь.
Дрель снова впилась в череп Огастина и медленно, безжалостно принялась за работу. Он сильнее надавил на штангу.
Локти Немо вот-вот могли согнуться.
– Хватит!
– Саламандра очень тобой, недоволен. Он хочет знать, куда ты пропал. И где ковер.
– Бог мой, я пытался его вернуть, но там оказался этот Тоцци. Его не должно было там быть. – Немо хныкал, как ребенок.
– Саламандра знает, что ты наркоман?
– Ты что... Ты что несешь?
Огастин подналег на груз.
– Не-е-е-т!
– Члены организации не должны баловаться наркотиками, не так ли. Немо? У Саламандры есть еще две причины сердиться на тебя. – Он покачал головой. – Тебе грозят большие неприятности.
Впрочем, как и мне, но будем надеяться, что ненадолго.
Немо изо всех сил старался удержать на весу штангу и потому в ответ только хрюкнул.
– Ты больше не нужен Саламандре. Ему надоело нянчиться с тобой. Он прикончит тебя, если увидит в таком состоянии. Хотя, возможно, он все равно тебя убьет. Он считает, что ковер у тебя. И это не лишено смысла. Какой наркоман откажется от запаса героина, которого ему хватит на всю жизнь. Я прав?
Глаза Немо были крепко закрыты, лицо стало неестественного пурпурно-красного цвета.
– У тебя есть возможность избежать всего этого. Но для этого тебе нужен я. Я могу уладить твои дела с Саламандрой. Тебе придется сделать всего две вещи. – Дрель продолжала свою мучительную работу.
– Чего тебе надо? Чего ты от меня хочешь?
– Убей Тоцци и достань ковер. Он у него, Заставь его рассказать, где он, и затем прикончи его.
– Как?
– Ты малый сообразительный. Сам и решай. А где его найти, я подскажу.
– Зачем его нужно убивать? Почему просто не взять ковер?
– Есть две причины. Первая – он слишком много знает, вторая – я не дам тебе ни одной дозы, если ты этого не сделаешь.
– Ты врешь. У тебя нет наркотиков.
– Ну, думаю, Саламандра не станет возражать, если из ковра исчезнет пакетик-другой.
Пускай удержит это из моего гонорара.
Эти слова вызвали у Немо новый прилив энергии. Он открыл глаза и посмотрел на Огастина.
– А что, если я этого не сделаю? Что тогда?
Огастин вздрогнул. Боль, словно нож, вонзилась ему под глаз.
Ах ты, маленький самодовольный болван.
Огастин встал коленями на штангу и проскрипел сквозь зубы:
