Джон Макдональд - Смертельный блеск золота
Я нашел выход. Уходя, услышал ее смех. Интересно, так же ли она смеялась, когда убивала носорога, слона и обезьяну, снятых на фотографиях, где миссис Мелгар стоит в брюках и с улыбкой держит в руках большое ружье?
Когда я взбежал на маленькое крыльцо миссис Броудмастер, пошел сильный дождь. Было начало одиннадцатого. Через десять минут в дверь постучали. Джунбаг пришла выпить перед сном стаканчик. Но сегодня Джунбаг не суждено было попасть ко мне в постель. Мне удалось избежать ее ловушек и в конце концов отправить ее домой всего с несколькими маленькими царапинами, задевшими ее гордость.
Пока Конни Мелгар одевалась, я выпил. Она вышла счастливой походкой женщины, которая не сомневалась, что нравится. Конни надела темное облегающее платье, прекрасные крепкие плечи медово-коричневого цвета были обнажены.
– Вы очень элегантны, Конни.
– Спасибо. Пожалуйста, оставьте это выражение на вашем лице на весь вечер, дорогой, и вы отлично справитесь со своей ролью.
– Выпьете?
– То же, что вчера, пожалуйста.
Она позвонила в гараж и попросила подогнать машину ко входу. Потом вернулась, взяла стакан и дотронулась до моего.
– За ваш успех. Мак Смит. Таинственный Мак Смит. Ваши глаза, мистер Смит, меня интригуют. Люди со светлыми глазами жестоки. У вас глаза цвета дождя на стекле ранним утром. Когда я увидела вас вчера вечером, вы показались мне вполне безобидным. Ведь это обман, не так ли?
– У меня вполне безобидные побуждения.
– Держите их, пожалуйста, при себе. Знаете, мне кажется, вам так же, как и мне, нравится насилие, но вы лучше себя контролируете. Чего вы хотите?
– Поближе увидеть мистера Томберлина.
– И это все?
– Я мог бы слегка сбить с него спесь.
– Что он вам сделал, дорогой?
– Скажем, он затеял одно дело, закончившееся благополучно только дли него одного.
– У кого вы работали?
– У Гордона и Луизы Симминсов из Монтеррея. А что?
– Я лучше в качестве хозяйки?
– Нас связывают более близкие отношения.
– Дорогой, у Томберлина соберутся разные люди. По всему дому будут бродить гости, которым будут прислуживать гавайцы. Я сегодня разговаривала с ним по телефону. Через два-три дня он уезжает в Монтевидео. – Констанция поставила пустой стакан на стол и поинтересовалась: – Мы готовы?
Я набросил ей на плечи светлого цвета палантин футов десять длиной, достаточно длинный даже для такой высокой женщины. В ушах у Конни были серьги с кошачьим глазом, на пальцах лишь одно кольцо с продолговатым изумрудом, длиною от одного сустава пальца до другого. Сумочку она оставила дома. Сигареты, зажигалку, губную помаду и пудру вручила мне – типичная ноша пленного мужчины. Констанция вывела меня на небольшой парад. Внизу дворецкий подал ей руку и торжественно усадил в машину. Он окинул меня оценивающим взглядом.
Я сел за руль, нашел нужные рычаги, и «мерседес» двинулся навстречу приключениям.
Глава 18
Холмистая местность, окружающая особняк Томберлина, была обнесена высокой проволочной оградой. Ворота оказались открыты. Нас встретил широкоплечий, маленький, улыбающийся китаец в форме. Бросив быстрый взгляд на Конни Мелгар, он сделал шаг назад, поднес руку к фуражке и улыбнулся.
На стоянке уже скопилось минимум двадцать машин – от сверкающего «бентли» до грязного пикапа. Огромный особняк возвышался на скалистом склоне. Он был весь из дерева, светлого камня, стекла, алюминия и покрыт шифером. Состоял из трех больших домов, расположенных уступами на склоне. Лестница огибала бассейн и заканчивалась на огромной террасе в нижней части дома. С террасы открывался прекрасный вид. Вместо широкой парадной лестницы Конни повела меня по узкой, которая привела нас к бассейну возле средней части особняка. В бассейне с наслаждением плескались стройные молодые девушки. Мы поднялись по лестнице дальше и вошли в огромную комнату, немного напоминающую холл отеля в Майами-Бич, только сделанную с большим вкусом. В зале толпились беседующие гости. Заметив, что на нас украдкой бросают оценивающие взгляды, я широко улыбнулся.
Калвин Томберлин стоял среди небольшой группы приглашенных. Он действительно был человеком-гротеском: среднего роста, полноватый, с прямой осанкой, без бровей и ресниц, но в нарочито неестественном парике. Парик был серовато-черного цвета, тщательно завитый, и Калвин носил его на манер берета. Лицо у Томберлина было бледно-розового цвета, как ростбиф. Полные бледные губы едва шевелились, когда он говорил. Голос напоминал жужжание пчелы, запущенной в жестяную коробку. Костюм был из щелка цвета олова – спортивный пиджак без лацканов и желтый галстук.
Томберлин приветствовал Конни с напускной теплотой: слегка обнял и два раза хлопнул по плечу. Все это он проделал, как робот, запрограммированный встречать гостей на вечеринке.
Конни представила меня. У Томберлина оказалась холодная, мягкая, сухая ладонь. Он посмотрел на меня, как мясник смотрит на кусок мяса, и равнодушно отвернулся. Такими же взглядами меня одарили и остальные – определили, сколько во мне мяса, принадлежащего миссис Мелгар, и тоже отвернулись. Я принялся бродить по залу. Группки образовывались, распадались, вновь образовывались и постоянно менялись. У бассейна толпился народ. Я вышел на широкую террасу, в дальней части которой размещались спальни. Верхняя часть служила гостиной, столовой и библиотекой. День клонился к вечеру, постепенно загорались огни.
Я нашел Конни и, выждав удобное время, отвел ее в сторону.
– Что вы говорили о западном крыле?
– Там у него маленький музей. Вверх по ступенькам и налево, но музей всегда заперт, – ответила Констанция Мелгар.
– Как бы на него взглянуть?
– Не знаю, – нахмурилась она. – Попробовать можно. Подождите где-нибудь здесь. Если получится, я вернусь за вами.
Когда она отошла, ко мне приблизился вихляющей походкой высокий блондин с лицом расклейщика афиш. У него был такой вид, словно он вот-вот расплачется.
– Славно посмеялся, когда она дала мне отставку, приятель? – поинтересовался он.
– Ты не прав. Она не давала тебе отставку.
– А ты очень сообразительный, – покачал он головой. – Все знаешь. Конни стоит миллионы, и она лучшее, что тебе встретилось за всю твою жизнь. Я прав? Ты живешь на полную катушку, парень. Напрягись, потому что она собирается...
– Чак! – раздался резкий голос Конни. Парень повернулся и посмотрел на нее. Констанция печально покачала головой. – Ты становишься очень надоедливым, дорогой. Уходи.
– Я должен поговорить с тобой, Конни. Клянусь Богом, я хочу с тобой поговорить.
– Ты слышал, что тебе сказала леди? – вмешался я.
Он широко размахнулся. Я поймал кулак рукой и сжал запястье. Он неуклюже попытался ударить левой, но я сжал и левое запястье. Лицо Чака сморщилось от напряжения, вены вздулись, потом он перестал вырываться, сдался и зарыдал. Я отпустил его, и он, шатаясь и утирая нос тыльной стороной ладони, отошел.
– Отличная работа, – похвалила Конни Мелгар. – Пошли. Нас ждет Калвин. Я сказала ему, что хочу увидеть вашу реакцию.
– Как мне следует реагировать?
– Как хотите, – ответила Констанция. – Я думаю, это будет смешно.
Калвин Томберлин ждал нас, как настоящий гид. Он открыл очень крепкую с виду дверь. После того как мы вошли, он закрыл и опять запер ее. Немедленно вспыхнули и загорелись длинные ряды ламп дневного света. Они осветили маленький музей размером двадцать на сорок футов. На стенах висели картины и эскизы, в нишах на пьедесталах стояли статуи, тут же находились стеклянные выставочные ящики. Все было крошечным, но сделано на профессиональном уровне. Два маленьких окна закрывали толстые стальные решетки.
– В этой и соседней комнате у меня, вероятно, самая большая в мире на сегодняшний день выставка эротики, – сообщил Томберлин своим жужжащим голосом.
Он показал нам ящики с древними орудиями пыток и приспособлениями, вызывающими его экстаз. Потом достал несколько цветных слайдов и показал нам.
– Это фрески из индийских храмов в Конараке и Хаджуаро. На них изображены эротические сцены, всегда являвшиеся частью индуизма. – Отложив слайды в сторону, Томберлин сообщил: – Там у нас библиотека и небольшой кинозал. Рядом маленькая фотолаборатория. Моя последняя идея – снять слайды из Конарака, использовав актеров-любителей и костюмы той эпохи.
– Идея? – воскликнула Конни. – Кал, ты говоришь о своей болезни так серьезно!
– Конни, дорогая, когда ты пожелаешь подарить свой талант одному из этих маленьких проектов...
– Я бы выглядела как белая ворона среди твоих ошалевших от наркотиков артистов, дорогой.
– Ты чудесно сохранилась, Конни.
Я подошел к стене и насчитал тридцать четыре освещенные ниши, в которых стояли золотые фигурки.
– Это настоящее золото, мистер Томберлин?
