Гарри Грей - Однажды в Америке
Каждый из братьев добавил своих восторгов по поводу похождений с десятидолларовыми бумажками. Они были вне себя от радости, мы не могли вставить в их болтовню ни слова. Один из них, охваченный нетерпеливым желанием немедленно купить машину Профессора и сразу же печатать деньги, начал заикаться:
— Время… время…
— Время важней всего, — вставил я.
— Что? Ах да, да, конечно, мистер Лапша.
— Потише, компаньоны, потише. — Макси постучал по столу, требуя к себе внимания. Он повторил: — Потише, партнеры. — Он с улыбкой смотрел на их волнение. Наконец Максу удалось восстановить тишину. — Джентльмены, я вижу, что вы настоящие деловые люди. Вы умны. Вы сразу видите стоящую сделку. Но нам придется отложить наш бизнес до завтрашнего дня. Я договорился с Профессором, который придумал эту замечательную машину, что он доставит ее в ваш цех завтра в четыре часа дня, и там мы все закончим. Вы согласны, компаньоны?
Они одобрительно закивали. Старший брат выпустил целый фонтан слюны:
— Это превосходно. Замечательно. Чудесно.
Макси наклонился, чтобы прикурить сигару. Он тихо сказал мне:
— От этого ублюдка нужно закрываться зонтиком.
Я прошептал в ответ:
— Как насчет твоих двадцати штук?
Макси кивнул. Он спросил небрежным тоном:
— Химмельфарб, старина, вы положили мои двадцать тысяч в надежное место?
— Разумеется, — ответил Химмельфарб. — Я же деловой человек. Я сделал вклад в Национальном банке, а завтра я выпишу на имя Профессора чек на всю сумму, о которой мы договаривались. Правильно?
Мы с Патси переглянулись. Мне было интересно, как Макси справится с этой неожиданной проблемой, но для него она не составила никакого труда. Он заявил напрямик:
— Никаких счетов, никаких чековых книжек. Все расчеты должны происходить наличными, или я куплю эту машину сам. — Макси говорил дерзко и вызывающе. — Тридцать пять тысяч наличными должны быть завтра в вашем цехе в четыре часа дня. Профессор привезет туда свою машину. Не забудьте — наличные, или сделка не состоится.
— Конечно, конечно. Это не важно. Как скажете, компаньон. Я приготовлю наличные. — Химмельфарб заискивающе улыбнулся. — И еще одно. Профессор продемонстрирует нам действие машины? — Он вопросительно поднял брови. — Может быть, он даст нам гарантию на год?
Старший Хаммельфарб улыбнулся и оглянулся на братьев, ожидая их одобрения. Те тоже улыбнулись в ответ, восхищенные его предусмотрительностью.
Макси спокойно ответил:
— Вы получите все — и хорошую демонстрацию, и, возможно, раз уж я ваш партнер, двухгодичную гарантию от Профессора. — Он встал. — Прекрасно, джентльмены. Мы все обсудили. А теперь меня ждут дела. Итак, до завтра?
Макси проводил всех троих до двери с видом занятого человека, вежливо выпроваживающего своих визитеров.
Мы попрощались:
— До свидания. До завтра.
— Фу, — сказал Макси со вздохом облегчения. — Эти ублюдки — просто какой-то трехголовый член.
— Трехголовый кто? — спросил Косой.
Мы засмеялись.
Косой вытащил свою гармонику и начал наигрывать «Дарданеллу».
Патси покачал головой:
— Эй, Косой, имей хоть немного уважения к нашему гостю, — он указал пальцем на туалет, — мистеру Муру.
Косой перестал играть и постучал гармоникой по ладони.
— А как тебе это? — спросил он и заиграл «Меланхоличную малышку».
Патси улыбнулся и кивнул:
— Да, лучше уж что-нибудь погрустнее.
Мы сидели за столом, курили, прихлебывали из бокалов и вели неспешную беседу.
Патси сказал:
— Я слышал, что этот макаронник, переодетый детектив, все никак не угомонится. Он арестовывает игральные автоматы в Гарлеме. Какого черта? Неужели Фрэнк не может его достать?
Макси пожал плечами:
— Откуда мне знать? Может быть, он хочет подать жалобу на арест игральных автоматов.
Патси сказал:
— Фрэнк с ним живо разберется, уладит дело и зашлет этого шмака куда-нибудь на Стэйтен-Айленд. Пусть им займется наш человек из юридического отдела. У нас там есть один умный парень, верно, Макс?
— Да. — Макси лениво пыхнул сигаретой. — Он один из лучших. Бывает в разных местах. У районного префекта, например, у окружного прокурора, даже у мэра.
— Насчет разных мест… — Косой перестал играть, встал и широко зевнул. — Может, съездим в какое-нибудь место, Макс?
— Я не против, — ответил тот с полным равнодушием. — Могу предложить три варианта на выбор — вечеринка с блондинками в гостинице у Эдди, трубочка зелья у Джои или тихая и спокойная ночь в банях.
— Гостиница Эдди, — проголосовали Патси и Косой.
— Бани, — сказал я.
— Отлично. — Макси улыбнулся и подмигнул. — Победило большинство. Мы поедем в бани. — Он рассмеялся при виде вытянувшегося лица Хайми. — Твоя проблема, Косой, в том, что ты жжешь свечу с двух концов.
— Вовсе не с двух, Макс, — ответил тот с обидой.
Когда мы выходили, я сказал:
— Мистер Мур будет скучать без нас.
— Предлагаешь взять его с собой в бани? — сухо спросил Макс.
Я ничего не ответил.
Когда мы сели в «кадди», Косой спросил:
— В бани Латки?
— Нет. Бани отеля «Пенсильвания». Там чисто, спокойно, никаких бандитов, никаких гомиков, — сказал я.
Макси со мной согласился.
Патси покрутил головой:
— Мне не нравятся, когда бандитов ставят на одну доску с гомиками.
Я спросил:
— Почему, Пат? Ты считаешь себя бандитом? Но ты ошибаешься. Мы — типичные деловые люди, мы занимаемся бизнесом — торгуем бриллиантами и печатаем десятидолларовые банкноты.
Косой от души расхохотался.
Глава 18
На следующее утро мы чувствовали себя в форме — чистыми, бодрыми и голодными. Я попросил Мо пожарить нам бифштекс с дюжиной яиц. Косой отправился к Ратнеру за двумя десятками горячих бубликов. После того как мы закончили завтрак кофе и сигарами, Макси позвонил в главный офис. Повесив трубку, он пожал плечами:
— Ровным счетом ничего. На Западном фронте без перемен.
Большую часть утра мы играли в карты. Время от времени Мо приводил к нам людей с разными маловажными проблемами.
Потом появился рабби из синагоги, расположенной по соседству за углом. Он заговорил на идиш и поведал нам скорбную историю о неожиданной смерти в очень бедной семье.
— Их негде хоронить, у них нет денег на похороны.
Макси позвонил на кладбище и распорядился приготовить участок. Он разрешил рабби воспользоваться нашим похоронным бюро и подыскать какой-нибудь дешевый гроб на складе. Рассказ рабби напомнил мне о сходных обстоятельствах, в которых когда-то оказалась наша семья. Я добавил от себя катафалк и два автомобиля.
Рабби сказал:
— Да благословит вас Бог, джентльмены. Я буду молиться за вас.
Я вполне мог бы промолчать, но все-таки сказал на идиш:
— В этом нет необходимости, рабби, мы агностики.
Рабби философски улыбнулся и ответил на том же языке:
— Тем больше мне причин молиться за тебя, как когда-то я молился за твоего отца. Было время, когда твой отец думал и говорил, как ты, и совершал такие же поступки.
— Какие поступки? О чем вы говорите?
— Тебя это может удивить, мой мальчик, — улыбнулся он снисходительно, — но в свое время твой отец был очень известным человеком в Одессе.
— Неужели? — удивился я.
— Да, и у него тоже было свое звучное прозвище, как и у тебя.
— Не может быть, — пробормотал я недоверчиво.
— Но это именно так, — возразил рабби. — В Одессе твоего отца звали Шрулик Штаркер. Он был знаменитый конокрад и контрабандист.
Рабби улыбнулся, увидев замешательство на моем лице.
— Моего отца в Одессе звали «могучим и сильным Израелем»? — В моем голосе было изумление и восхищение.
— Да, — сказал рабби. — Единственная причина, по которой я тебе это рассказал, заключается в том, что ты, как мне кажется, ценишь в людях только такие качества.
— Как случилось, что он столь сильно изменился, рабби?
— Вышло так, что мы вместе приехали с ним в эту страну, и я помог ему обрести новый путь; а потом, обратившись и приняв Бога, он захотел искупить свои прошлые грехи. — Рабби направился к двери, продолжая говорить на ходу: — В Библии сказано: грехи отцов… — Он остановился и благодушно улыбнулся. — Как говорят в Америке, каков отец, таков и сын. Придет день, и я позабочусь о том, чтобы ты научился вести себя как хороший еврей. А пока — спасибо вам за все и шолом алейхем, мальчики.
— Заходите как-нибудь, рабби, посидеть и поговорить, — сказал я ему вдогонку.
— Лучше я приду к вам, чтобы выпить шнапса и получить финансовую помощь в каком-нибудь неотложном случае, — улыбнулся он.
— Мы всегда будем вам рады, — произнес я.
Когда рабби ушел, я некоторое время сидел молча и потягивал виски.
