Джон Макдональд - Расставание в голубом
Как-то днем я назначил свидание блондинке с печальными карими глазами. Она появилась в полинявшем от многочисленных стирок голубом платье и такой же голубой выгоревшей на солнце шляпке. И все это – платье, шляпка, непосредственная манера общения, легкая походка, прекрасная фигура и спортивные ножки – все это была Кэтти.
– Я позвал тебя, ты сразу же пришла. Просто взяла и пришла, Кэтти?
– Ну конечно.
– Ты ведь очень скромная девочка, правда?
– Не знаю. Наверное. Мистер, не сердитесь на меня. Честное слово, я не хотела. Я же вам говорила, вы помните. Мне действительно жаль, что все так получилось с этой женщиной...
Она покраснела и смущенно опустила глаза, рассматривая свои руки. Может быть, поняла, почему я напился, а может, почувствовала это по моему голосу, когда я позвонил ей.
– Твое сострадание греет мне душу, – ухмыльнулся я.
Она глубоко вздохнула.
– Ты можешь быть грубым, если тебе так легче. И если тебе плевать, что у других в эти дни все валится из рук...
Кэтти сидела на желтой кушетке. Я принес маленький столик, поставил его перед ней и выложил три пачки денег – одну большую и две поменьше.
– Джуниор проигрывал их и тратил на удовольствия. Что-то, конечно, удалось получить назад. Я знал, что это скользкое дело, но этот опустившийся тип утянул меня за собой... Впрочем, я особо об этом не задумывался... Я взял пять камней. Остальные упали за борт. Я продал драгоценности в Нью-Йорке и выручил двадцать две тысячи шестьсот девять долларов.
Кэтти посмотрела на деньги и подняла на меня глаза – глаза послушной школьницы.
– Это должно покрыть мои расходы, – объяснил я, указывая на одну из маленьких пачек. – Я сильно потратился. В другой пачке – тысяча, я беру ее как гонорар. И остается двадцать тысяч. Они – твои.
– Но ты же говорил – пополам.
– Кэтти, я не собираюсь с тобой спорить. Гонорар нужен мне для самоутверждения. Все прочее – твое.
– Да я ни разу в жизни не держала в руках таких денег! Возьми себе половину.
– Послушай, идиотка. Ну почему ты отказываешься? Может, я украл у него гораздо больше, почему ты должна верить моим словам?
– Ты прав, я действительно ничего не знаю. Но мы договаривались поделить то, что ты мне принесешь, пополам.
Я взял ее пачку, быстро пересчитал банкноты и твердо сказал:
– Я получил все, что хотел.
– Хорошо. Раз ты хочешь, чтобы я взяла эти деньги, я их возьму. И спасибо тебе за все, Тревис.
Я отшвырнул с дороги стол и плюхнулся на кушетку рядом с ней. Проклятое женское сердце! Самоотверженное и нежное, понимающее и всепрощающее. Как я хотел ее ударить, сделать что-нибудь ужасное, чтобы навсегда освободить себя от ее немой благодарности. И вдруг обнял ее за шею и страстно поцеловал. Кэтти расслабилась, и ее губы ответили мне, а прежнее напряжение осталось лишь в складочке между бровями.
– Ну, – сказал я.
– Если ты намекаешь, что хочешь меня и ждешь моего «да» или «нет», то я отвечу тебе «да» и постараюсь, чтобы тебе было хорошо. Из-за меня на тебя свалилась куча неприятностей, но все это можно и нужно пережить.
Я встал, взял ее за руку и потянул за собой. Конечно же, она пошла в мою каюту. Я опустился на кровать, а она, оглядываясь вокруг, расстегивала молнию голубого платья. Потом быстро покосилась на меня, сняла платье через голову и повесила его на спинку стула. Кэтти с трудом удержала равновесие, аккуратно ставя на коврик туфельки, и я обратил внимание на то, что она очень белокожая и что у нее потрясающе красивая грудь.
– О Господи, Кэтти, это же я тебя заставил, ты вовсе не должна...
– Тебе больно? – спросила она.
– Оденься.
– Что?
– Мне пришла в голову дурацкая идея одеться и уйти.
На глазах у Кэтти выступили слезы, но выражение лица не изменилось.
– Ты уже понял, чего хочешь? – вздохнула она. – Я вот нет. А ты, оказывается, просто пьян.
Я сел.
– Извини, я совсем не то имел в виду, а просто – давай уйдем отсюда?
Я услышал дыхание Кэтти и был уверен, что она стоит и смотрит на меня, а потом Кэтти обошла кровать и бросилась в мои объятия. От нее пахло чистотой и какими-то слабыми цветочными духами. Обвив вокруг Кэтти руки и ноги, я прильнул к ее душистой мягкой шее.
– Кэтти, я совсем не...
– Молчи, – сказала она. – У меня было мало мужчин, но я знаю, что вы любите бить, мять, колотить. Милый, мне известно все это. И еще многое другое. Господь благосклонен к тебе, а я – лишь одна из тех, кто оказался рядом, чтобы тебе помогать и тебя поддерживать. Я не интересуюсь ни твоими делами, ни твоими планами. Ты приближаешь женщину к себе, а потом отпускаешь. Она уходит, и ты не чувствуешь никакой вины. Пока же здесь с тобой я. Для того, чтобы кто-то был возле тебя. Ты можешь заниматься чем угодно – любить меня, кричать, разговаривать или плакать, если, конечно, ты умеешь плакать. А теперь решай: уйти или остаться.
– Я думаю... остаться.
– Хорошо, милый.
Пальцами свободной руки она гладила меня, снимая напряжение с моей шеи и плеч. Я даже представить себе не мог, в каком напряжении находился, а нужно расслабиться и перестать обижать Кэтти.
В темноте она сказала мне своим мурлыкающим голоском:
– С такой суммой денег я могу быть рядом со своим сыном. Заменю Кристину, которая сейчас присматривает за детьми. Она ведь мечтает снова стать официанткой, и я дам ей знать, что она может спокойно искать работу. А ты, дорогой, должен сходить в порт, договориться, и тебя возьмут в наш старый док. Ты ведь на все руки мастер. И иногда мы могли бы брать Дэви на рыбалку, как берут других ребят. А что касается наших отношений... Думаю, нам просто будет хорошо вместе, а как только ты почувствуешь, что настало время уходить, я отпущу тебя, Тревис.
Так мы и сделали. Я пробыл у Кэтти так долго, что даже сам удивился: неужели можно столько времени просидеть на одном месте?
И однажды, в конце ноября, когда я собрался в путь, она вытерла слезы, и мы обменялись привычными шутками. Она держала за руку сынишку, и они махали мне на прощанье, пока я не обошел остров и не скрылся вдали.
Примечания
1
Генри Дэвид Торо (1817 – 1862) – американский натуралист, автор знаменитой книги «Уолден, или Жизнь в лесах», в которой рассказывает о прелести естественной жизни вдали от человеческой цивилизации.
