Джеймс Чейз - …И вы будете редактором отдела
– Ради Бога, Эд, – сказала она, уже плача. – Неужели ты думаешь, меня это волнует? Меня волнуешь ты.
Я прижал ее к себе. Так мы простояли довольно долго, потом я оттолкнул ее.
– Нет, так нельзя, – произнес я. – Я, вероятно, потерял голову, иначе бы не стал бегать за этой вертихвосткой. Теперь придется за все расплачиваться. Оставь меня, Джина, прошу тебя.
Она взъерошила мне волосы.
– Я ведь могу помочь тебе, я в этом уверена. Ты хочешь, чтобы я тебе помогла?
– Я хочу, чтобы ты не лезла в это дело.
– Эд, ты любишь меня хоть немного? Неужели я для тебя ничего не значу?
– Еще как значишь. Долго мне понадобилось, чтобы узнать это, правда? Но это к делу не относится. Только если мне крупно повезет, я сумею избежать наказания. Карлотти, можно сказать, убежден, что я и есть тот парень, которого он ищет.
– Неужели ты не расскажешь мне, что же на самом деле произошло? С самого начала?
И я сел и все ей рассказал от начала до конца, ничего не скрывая. Она сидела и слушала с полуоткрытым ртом.
– Ах, милый, сколько же ты настрадался!
– Да уж куда больше, но ведь я сам напросился. Если бы мне только удалось доказать, что Хелен убил Карло, я был бы чист. Только я не вижу, как это сделать.
– Расскажи все Карлотти, как только что рассказал мне. Он поймет. Расскажи ему все.
Я покачал головой:
– Слишком уж много улик против меня. Раньше надо было рассказывать. Он просто решит, что у меня не выдержали нервы и я пытаюсь выпутаться. Он меня арестует, и тогда мне не добраться до Карло. Если возможно, мне надо разделаться с Карло самому.
– Нет, Эд, прошу тебя. Ты должен рассказать все Карлотти. Я уверена, это единственное, что нужно сделать.
– Я подумаю. Но пока не собираюсь ничего ему говорить.
– Эд! – вскакивая на ноги, воскликнула Джина. – Я вдруг вспомнила. Вчера, пока я тут работала, почтальон принес картонку с кинопленкой, адресованную Хелен.
Я уставился на нее:
– Картонка с пленкой?!
– Да. Она, должно быть, отправляла ее проявить.
Я осознал, что сердце у меня больно забилось.
– Она у тебя?
Джина открыла сумочку и вытащила желтую картонку.
– Возможно, это пленка, отснятая в Сорренто, – предположила Джина, протягивая мне картонку.
Я протянул за ней руку, и тут дверь резко отворилась. Мы оба быстро повернулись.
В дверях стоял Карло, полураскрыв толстые губы в улыбке.
– Дай-ка ее сюда, – потребовал он. – Я уж сколько дней жду, когда появится эта хреновина. Дай ее сюда.
Реакция у Джины сработала гораздо быстрее, чем у меня. Увидев Карло, она, вероятно, сразу же узнала его по моему описанию. Она швырнула картонку в сумочку и была уже на ногах, когда Карло добрался только до середины гостиной. Потом повернулась на каблуках и метнулась к двери спальни.
Оскалившись, Карло прыгнул и хотел ухватить ее своими толстыми пальцами. Я мгновенно подставил ему ногу, и он растянулся на полу, успев, однако, вцепиться Джине в блузку. Джина резко дернулась, тонкая материя порвалась на плече, и Джина, даже не попытавшись побежать более длинным путем к выходу, влетела в спальню и хлопнула дверью. Я слышал, как повернулся ключ в замке.
Квартира находилась на пятом этаже. Убежать из спальни было невозможно, но дверь по крайней мере была прочная – попробуй сломай. Эта мысль пронеслась у меня в голове, когда я встал с кресла, в котором сидел.
Карло, ругаясь, все еще лежал на полу. Я не совершил ошибки и не сцепился с ним, а метнулся к камину и схватил увесистую кочергу. Когда я повернулся, он уже был на ногах.
Мы стояли лицом друг к другу.
Он пригнулся и вытянул ручищи со скрюченными пальцами: ни дать ни взять выходец из джунглей.
– Ну, падла двурушная, – тихо процедил он, – сейчас ты у меня получишь.
Я ждал. Он медленно пошел вперед, беря чуть влево от меня, злобные черные глаза были сосредоточенно-внимательны. Я слегка повернулся, держа кочергу наготове. Я знал, что остановить его можно только хорошим ударом по голове.
Но я недооценил его резвости. Я знал, что он проворен, но насколько именно, я понял, только когда он резко бросился мне в ноги. Он врезался мне плечом в бедро, а кочерга, не попав по голове, опустилась ему на лопатки. Мне показалось, на меня обрушился дом. Мы с таким грохотом повалились на пол, что задрожала вся комната.
Я бросил кочергу и заехал ему кулаком по морде. Особой силы вложить в этот удар мне не удалось, и голова его откинулась назад. Я нанес еще один удар, метя в горло, но он резко дернулся, и удар своей цели не достиг. Зато он оглушил меня страшным ударом в шею. Упершись ему в подбородок, я оттолкнул его от себя, а он нанес удар по голове, но я его парировал и пнул его ногой в грудь. Он ударился о кушетку, и та поехала по полу, сдвинув столик и торшер.
Я успел встать и подготовиться к его наскоку. Мы столкнулись, как пара дерущихся быков. Я врезал ему правой по челюсти, он ткнул меня под ребра.
Он попятился, лицо исказилось от ярости, зубы обнажились в страшном оскале. Я принял стойку и ждал.
Когда он пошел в атаку, я двинул левой ему в лицо, а сам отпрыгнул, и его ответный удар прошел у виска, а сам он проскочил вперед. Я нанес ему удар сбоку по голове, но попал слишком высоко, и он двинулся на меня, нанеся четыре коротких удара по груди, отчего у меня отшибло дух. Я оторвался от него, заскочил за кресло, а когда он снова пошел на меня, двинул кресло на него.
Я понимал, что, обмениваясь с ним ударами, я ничего не добьюсь, – он гораздо сильнее меня. Он бил, как паровой молот, и каждый раз, когда удар достигал цели, я становился все слабее.
Я попятился. Он снова пошел на меня, из разбитой губы стекала на подбородок струйка крови. Я двинул левой и попал ему по носу, но это его не остановило, и он нанес удар сбоку, кулак прошел у меня над плечом и врезался в ухо. Удар вышел страшный, и я почувствовал, что у меня подкашиваются ноги. Я вскинул руки, чтобы прикрыть челюсть, получил еще один удар по корпусу и упал. Я приготовился к тому, что он прикончит меня, но ему не терпелось поскорее добраться до Джины. Он метнулся через комнату и с лету пнул в дверь спальни ногой… Удар пришелся на замок. Дверь треснула, но замок устоял.
Из комнаты донесся звон разбитого стекла, и Джина что было мочи закричала в окно. Уж и не знаю как, но я встал на ноги. Они у меня были будто ватные. Пошатываясь и спотыкаясь, я пошел к нему и, как раз когда он изготовился снова ударить по замку, обхватил его за шею и потащил назад. Но это было все равно что пытаться удержать дикую кошку, ведь он был гораздо сильнее меня. Он отвел мою руку, ткнул меня локтем, повернулся, и его пальцы сомкнулись у меня на горле. Я сунул руку ему под подбородок и стал давить. Мы долго оставались в равновесии: его пальцы впивались мне в глотку, а моя рука гнула его голову назад. Ему было больнее, чем мне, и он сдался, откинулся назад и уже встал на ноги, а я еще стоял на коленях.
Он размахнулся и нанес удар. Я видел его, этот удар, но увернуться от него уже не мог. У меня искры посыпались из глаз, и я упал.
Пришел я в себя секунды через три-четыре. В чувство меня привел треск открывавшейся двери спальни. Я услышал дикий крик и понял, что Карло добрался до Джины. Я с трудом встал. На полу рядом со мной валялась кочерга. Мои пальцы сжали ее ручку. Я проковылял в спальню.
Джина лежала поперек кровати, а Карло стоял над ней на коленях, душа ее своей лапищей за горло, и кричал:
– Где она? Отдай ее мне!
Я взмахнул кочергой. Он полуповернулся, но опоздал на какую-то долю секунды. Удар пришелся по макушке. Рука соскользнула с горла Джины, он сполз набок. Я ударил его снова. Он растянулся на полу. Отбросив кочергу, я переступил через него и склонился над Джиной:
– Тебе не больно?
Лицо у нее было белое, она подняла глаза и попыталась улыбнуться.
– Картонка у меня, Эд, – сказала она и, повернув голову, заплакала.
– Что тут происходит? – спросил чей-то голос от двери.
Я бросил взгляд через плечо. В дверях стояли двое полицейских, один с пистолетом в руке.
– В данный момент ничего особенного, – ответил я, стараясь держаться прямо. – Этот парень вломился сюда и устроил драку. Я – Эд Досон из «Вестерн телегрэм». Лейтенант Карлотти меня знает.
При упоминании Карлотти лица полисменов просветлели.
– Вы хотите предъявить этому человеку обвинение?
– Да еще какое. А пока уберите его отсюда, ладно? Я наведу тут порядок и приду в управление.
Один из полицейских склонился над Карло, схватил его за воротник и поднял.
Я уже усвоил, как опасно подходить к Карло слишком близко, и уже хотел было крикнуть и предупредить полицейского, но не успел. Карло ожил. Его правая дернулась, и полицейский получил удар по челюсти, от которого он налетел на другого полисмена. Карло встал на ноги, дал мне наотмашь по лицу, и я распластался на кровати, а сам он бросился вон из комнаты.
Полицейский с пистолетом в руке обрел устойчивость, развернулся, поднял пистолет и выстрелил. Я видел, как Карло пошатнулся, но он уже добрался до входной двери, когда полицейский выстрелил снова. Карло упал на четвереньки и повернул голову. Его лицо являло собой дикую маску боли и ярости. Каким-то образом он заставил себя подняться, сделал три неуверенных шага на лестничную площадку и остановился, пошатываясь, у перил.
