Энтони Бруно - Подпорченное яблоко
Будда перенес внимание на Живчика, который смотрел прямо перед собой. Его нет.
— Это ведь твоя идея, так?
Живчик помотал головой, но на Будду так и не посмотрел.
— Ты уверен в этом?
— Клянусь Богом, про деньги я ничего не знал. Клянусь.
— Он отдавал твойдолг.
— Я ничего не знал. Клянусь.
— Но это был твойдолг.
Живчик отшатнулся, будто в ожидании удара.
— Я говорю правду. Правду. Истинную правду.
— Почему же тогда Беллз всучил мне эти бумажки?
— Не знаю, мистер Станционе. Не знаю.
— Подумай.
— Не з...
— Подумай.
Живчик заерзал на сиденье. Хорошо, если бы его и на самом деле здесь не было.
— Не знаю. Правда. Не знаю, может... может, он сделал это из-за моей сестры.
— Да? Почему же он надул меняиз-за твоей сестры? Не понимаю.
— Ему нравится моя сестра, это все знают. Но она... ну, вы знаете этих баб. Только бы довести человека. Сначала да, потом нет. С Джиной никогда не знаешь, на каком ты свете. Так она и с Беллзом. Я так думаю.
Обезьяна нахмурилась.
— Какое, к черту, отношение она имеет к моим деньгам?
— Ну, вы понимаете, может, Беллз подумал, что она повнимательнее к нему отнесется, если он выручит меня. Мы с ней на самом деле очень близки. Как брат и сестра, понимаете? Она типа того, что беспокоится обо мне. Она знала, что я вам много задолжал, и расстраивалась из-за этого, так, может, Беллз подумал: он изобразит хорошего парня и заплатит за меня. Не просто так, понимаете? Я, конечно, ему отдал бы. То есть если б деньги были настоящие. Но, знаете, может, он думал, что Джина будет ему благодарна, перестанет водить его за нос и скажет то, что он хочет услышать. Все возможно. — Живчик все еще не смел взглянуть на Будду.
Будда не произнес ни слова. Он просто смотрел на Живчика, выводя того из равновесия.
— Ты не врешь?
Тут раздался голос из динамика.
— Я сказала тебе, не трогай меня. Не нужно мне твое поганое пальто.
— Отлично. Ну и мерзни, С тобой нельзя по-человечески. Тебе когда-нибудь за это голову оторвут.
— Кончай трепаться. У меня от тебя голова болит.
— Тише. Кажется, мы останавливаемся.
— Мне наплевать.
— Заткнись.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать?
Тоцци не ответил.
Из динамика донесся слабый лязгающий звук, будто машину поставили на тормоз. Будда уставился на динамик. Одна его бровь поднялась, другая опустилась. Обезьяна пыталась вникнуть в происходящее.
Будда бросил взгляд на оборудование, затем перевел его на Гиббонса:
— Так где же они?
Гиббонс пожал плечами. Будда может катиться к черту.
Вмешался Стенли, не решаясь оставить без ответа вопрос капо:
— Это не радар, мистер Станционе. Мы не можем точно засечь их. Но они где-то поблизости. И Беллз, должно быть, с ними, иначе они не были бы до сих пор вместе. Судя по тому, как они друг к другу относятся. — Стенли оглянулся, ища поддержки, но что касается Гиббонса, он не собирался ничего говорить. А Лоррейн, так же как Живчик, не могла пошевелиться от страха.
Обдумывая услышанное, обезьяна пошевелила бровями. Затем, кивнув в сторону Гиббонса и Лоррейн, произнесла:
— Избавься от них.
Лицо Стенли выразило недоумение.
— Что, замочить их?
— Нет. Просто избавься от них. Пусть исчезнут.
Стенли махнул пистолетом Гиббонсу:
— Выкатывайтесь. Оба.
Гиббонсу совсем не хотелось выходить из фургона. Гориллы Будды стояли невысоко на эволюционной лестнице. Они могли понять приказ Будды в том смысле, что надо отколотить Гиббонса и Лоррейн. О себе Гиббонс не беспокоился. Но вот Лоррейн. Лучше им не подходить к ней близко.
Он приподнялся с сиденья. Боковая дверь фургона отодвинулась. Возле нее стояли двое горилл. Гиббонс вышел и повернулся к ним спиной, помогая выйти Лоррейн, готовый отшвырнуть любого, кто подойдет слишком близко. Лоррейн выглядела испуганной, и Гиббонс был готов защитить ее. По его зубу опять лупил молот, так что дополнительная боль не имела большого значения. Кроме того, он был так разозлен, что готов был разделаться сразу со всеми пятерыми, и с маленькой обезьянкой в придачу.
— Закройте дверь, — приказал Будда.
Обойдя фургон спереди, он подошел к Гиббонсу. Его глаза находились на уровне подбородка Гиббонса. К Лоррейн он не приближался. Она была еще выше Гиббонса и почти на голову выше Будды.
— Скажи своим ребятам, пусть не беспокоятся о Беллзе. Мы о нем позаботимся.
— Если мы не найдем его раньше вас.
— Не найдете. — Будда обошел Гиббонса и сел в серый «линкольн», перегораживающий дорогу позади фургона. Двое горилл последовали за ним. Двое других сели в черный «линкольн», а последний занял место Живчика за рулем фургона. Один за другим взревели три двигателя, и караван машин тронулся с места. Фургон находился между двумя роскошными лимузинами. Кавалькада свернула налево и исчезла из виду.
— Катитесь к чертовой матери, — пробормотал вслед им Гиббонс.
Лоррейн ухватила его за руку.
— Они убьют Майкла, да? — В ее голосе звучала скорее покорность судьбе, чем тревога.
— Теперь, когда они знают, что он агент ФБР, не убьют. Но вот Беллз... не знаю.
Она, содрогаясь, вздохнула так грустно, что Гиббонс забыл о своем больном зубе.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Она покачала головой, медленно и печально. Распущенные волосы колыхнулись, как юбка гавайской танцовщицы, исполняющей хулу.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он. — Мне даже в голову не пришло спросить. От этой таблетки я словно во сне.
Она наклонила голову и как-то странно взглянула на него. Гиббонс удивился. Обычно она так смотрела, готовясь задать ему взбучку. Но сейчас-то что он сделал не так? Еще в универмаге у него появилось ощущение, что что-то не дает ей покоя, но он решил, что она просто напугана и тревожится о своем двоюродном брате. Однако теперь у нее было такое выражение, будто наступил конец света, будто она стоит на краю обрыва, заглядывая в черную бездну, и все это — еговина. Может, все само собой рассосется?
— У тебя нет еще таблетки, Лоррейн? Зуб опять разыгрался.
Она покачала головой:
— Я потеряла сумочку в универмаге. Извини.
— Да ничего. Ты не виновата.
Но она не слушала его. Она снова хмурилась, будто заглядывая в бездну. Он хотел было что-то сказать, но передумал. Зачем напрашиваться на неприятности?
— Пошли. Надо найти телефон, — сказал он. — Мне нужно позвонить и рассказать, что произошло.
— Что будет с Майклом?
Гиббонс пожал плечами:
— Если бы у нас был фургон, может, мы бы его и нашли.
— Беллз убьет его. Он повез их туда, на Колокольню.
На лице ее была написана такая печаль, что Гиббонс растерялся: что делать — соврать и тем самым немного успокоить или сказать правду? По его мнению, Беллз настолько непредсказуем, что нельзя предугадать, что он сделает с Тоцци. Но Гиббонс не хотел ей врать и говорить, что все будет в порядке, потому что сам не был в этом уверен. Он помнил реакцию Живчика, когда Стенли велел ему ехать к Колокольне. Можно представить, что это за местечко.
Гиббонс махнул рукой:
— Пошли поищем телефон. Кто знает? Может, наши уже засекли их.
— На самом деле ты так не думаешь, верно? — То ли она очень удручена, то ли язвит, он не мог сказать наверняка. Видимо, он сделал что-то не так. Определенно она не в настроении.
Он приложил руку козырьком к глазам и стал всматриваться в другой конец улицы. По обеим ее сторонам высились шлакоблочные стены фабрик. Они были покрыты надписями и рисунками, да к тому же не особенно приличными. Подальше, в двух кварталах от того места, где они стояли, виднелось несколько очень старых строений из красного кирпича, образовавших островок посреди грязных запущенных участков, огражденных забором. Со стены ближайшего дома над тротуаром свисала вывеска, но Гиббонс не мог разобрать, что на ней написано. Он видел только яркую оранжевую неоновую надпись в витрине, что-то вроде «Малыш». Там же светилась белая надпись. Похоже на «Роллинг рок».
— Вон там бар, — сказал он. — Пошли. Оттуда я смогу позвонить. К тому же мне нужна хорошая выпивка.
— Мне тоже, — ответила Лоррейн.
Гиббонс искоса взглянул на нее. Определенночто-то не так. Чтобы Лоррейн хотела выпить, да еще в занюханном баре, до захода солнца? Совсем на нее не похоже.
— Пошли, — произнесла она и направилась к бару. Она отбрасывала длинную тень — от середины тротуара до изрисованных стен. Олив Ойл, удаляющаяся на фоне заката. Олив Ойл скорбящая. Олив Ойл, гневающаяся по-королевски.
Гиббонс прижал пальцы к больной щеке. Ни черта с ней не поймешь.
Глава 17
5.15 вечера
— Просыпайтесь, мои котятки.
