Фредерик Дар - Убийца (Выродок)
Но, пошевелив мозгами, я понял, какой. Она поступала так потому, что остальные играли по «системе». То есть уделяли гораздо больше внимания своим подсчетам, чем событиям, разворачивающимся на зеленом столе. Они ставили на определенный номер, и если выпадал другой, то даже не поднимали головы. Так, старушенция, поставившая на «18», и бровью не вела, когда крупье объявлял, что выиграл «21» — соседний номер, на который рыжая сдвинула жетон с восемнадцатой клетки.
Один раз, когда браслет перетащил пятисотенный жетон с «16» на «19», а выиграл шестнадцатый, я ожидал, что начнется настоящий бедлам. Действительно, старуха, поставившая на «шестнадцать», подняла гвалт, но крупье сразу поставил ее на место, вежливо сказав, что она либо ошиблась, либо должна срочно сбегать в магазин братьев Лиссак, где продают отличные очки по умеренным ценам. На этом все и закончилось.
В общем, фокус рыжей девчонки удавался на славу. У нее каждый раз был дополнительный бесплатный шанс сорвать деньгу, а поскольку сдвинутый жетон играл не наполовину, а целиком, при совпадении номера пингвин с граблями выдавал ей очень приличный выигрыш. Судя по тому, как увеличивалась куча лежавших перед ней жетонов, этот маленький бизнес должен был обеспечивать ей довольно безоблачную жизнь.
Я еще немного понаблюдал за ней, потом вышел из казино, перебрался на террасу соседнего кафе и кинул в горло стаканчик пастиса. Оттуда мне были хорошо видны двери игорного заведения. Погода стояла замечательная. Воздух казался каким-то удивительно мягким. Фонари выдергивали из темноты цветочные клумбы на площади. Где-то за домами Раздавался гулкий недовольный рокот моря…
Я выпил три пастиса, покуривая сигареты и размышляя. Эта девчонка очень наглядно продемонстрировала, чего можно достичь на побережье при определенной хитрости. Я решил пока что задержаться в Мантоне и устраивать свои делишки с помощью старых кляч, сидевших с утра до ночи в казино. Теперь, когда меня звали Робер Рапен, когда у меня были машина, вилла и счет в банке, для этого открывались прекрасные возможности.
Так я рассуждал, когда рыжая дамочка наконец вышла из игорной лавочки. До сих пор я видел ее только в сидячем положении, но в полный рост она оказалась еще козырнее: высокая, талия не шире салфеточного кольца, грудь как надувная игрушка и крайне симпатичная попка.
Расплатившись, я спустился с террасы и зашагал навстречу женщине. Она не сразу поняла, что меня интересует именно ее персона. Мне пришлось остановиться прямо перед ней, и только тогда она бросила на меня выразительный, враждебный взгляд.
— Добрый вечер, — промурлыкал я с улыбочкой молодого парикмахера-ловеласа.
— Ради бога, оставьте! — резко ответила она.
Я засмеялся.
— Целомудрие в опасности! Прекрасно. Женщинам очень идет, когда они сердятся. Почему вы так сердито на меня смотрите: я не в вашем вкусе?
— Нахалы меня никогда не привлекали, — проговорила она.
— Может быть, мне представится возможность продемонстрировать вам и другие свои качества?
— Спасибо, не надо: я не увлекаюсь исследованием человеческих характеров.
Я стал серьезным. Эта девка с ее высокомерием и уничижительным взглядом начала выводить меня из себя.
— Значит, больше увлекаетесь рулеткой?
Ее лицо омрачила легкая тень, и глаза будто превратились в прорезанные ножиком щелочки. Она внимательно вгляделась в меня.
— Постойте, — сказала она как бы сама себе, — ведь я недавно видела вас в игорном зале…
Я ответил с нажимом, который не оставлял места для беспечности:
— А я вас не просто видел: я вас принял, как принимают экстренное сообщение…
Она снова посмотрела на меня.
— Разумеется, фраза не моя. Мне было бы стыдно выдавать ее за собственную. Я выдрал ее из одной претенциозной книженции.
Теперь она уже колебалась, стоит ли играть прежнюю роль или же лучше пойти на попятную? Она чувствовала, что в моей болтовне кроется какая-то неясная угроза, и в ней боролись два желания: послать меня в турецкую баню и изучить меня получше.
В конце концов любопытство оказалось сильнее.
— Позвольте пригласить вас в приличный бар на бутылочку шампанского, — продолжал я.
— Я не люблю шампанское.
— Тогда, может быть, виски?
— Методы у вас, однако, довольно… скоростные.
— Прошу расценивать это лишь как проявление моей непосредственности.
На этом наши препирательства закончились, и я повел ее в ночной бар на тихой улице, выходящей к морю. С моря дул легкий ветерок; город давно затих. Дамочка была, бесспорно, красива; ее формы сушили мне глотку и вызывали всякие-разные мысли. У нее была осторожная походка и необычайно строгий вид.
Заведение, куда мы пришли, ничем особо не выделялось. Стены увешаны рыбацкими сетями, по углам — традиционное барахло, снятое со старых кораблей: рулевое колесо, фонари, канаты и все такое.
Кроме нас, там не оказалось ни одного клиента. Был только хозяин — маленький толстый итальяшка с заплывшими жиром глазами.
Наш приход стал для него главным событием вечера. Он рассыпался в салям-алейкумах, от которых сразу начинало ныть в желудке.
— Два виски и пять минут покоя! — заказал я.
В двух анусах, служивших ему глазами, блеснул недобрый огонек. Но я посмотрел на него еще злее, и он понял, что перед ним вовсе не тряпка.
Мы с рыжей красоткой остались одни; звуковым фоном служил блюз, доносившийся неизвестно откуда.
Она ждала, когда я перейду в наступление, но мне некуда было спешить. В конце концов она заговорила первой.
— Итак? — спросила она боязливым голосом, который меня слегка взволновал.
— Итак? — повторил я.
Мои глаза смеялись.
— Мне кажется, вы надо мной насмехаетесь, — заметила она.
— Женщинам это кажется всегда, когда мужчина замолкает. Для них мужская вежливость состоит в разговорах… Не правда ли, нам здесь неплохо вдвоем?
— Странное у вас представление о комфорте.
— Хотите поговорить? Ладно, начинайте вы. Вы здесь одна?
— Да.
— Без мужчины?
— Без.
— Когда на вас смотришь, это кажется просто невероятным…
— Но когда меня знаешь, это кажется вполне естественным.
Один-ноль в ее пользу! Непростая, похоже, была особа. Поначалу я даже испугался, что напал на мужененавистницу. Однако вблизи становилось ясно, что лесбийские забавы — это не по ее части.
— Защищаться вы умеете…
— Как все одинокие женщины.
— Вы не признаете любви?
— Признаю, но мужчины нравятся мне меньше, чем одиночество…
Она пожала плечами:
— Сидеть дома и ждать мужчину, как ждут почтальона или сантехника… Нет уж, это не для меня!
Она начинала мне жутко нравиться. Я воображал ее голой, лежащей на диване в моей «деревенской» спальне, когда ночь озарена сиянием моря… Это наверняка стоило бы затраченных усилий. Я хотел ее. С момента той злосчастной встречи с проституткой из Болоньи я ни разу не занимался парным катанием по постели… А в моем возрасте воздержание ни к чему хорошему не ведет.
— Если вы все же признаете любовь — я могу вас ею наделить.
— Это обещают все мужчины. А в кровати оказывается, что девять из десяти никуда не годятся…
— Быть может, я — тот, десятый?
— Какой вы самоуверенный!
— Попробуйте, ведь это лучший способ проверить.
— Нет, лучше уж я поверю вам на слово.
— Значит, я все-таки не в вашем вкусе?
— У меня нет определенных вкусов в этом вопросе, но ночевать я сегодня буду у себя дома.
Она, похоже, была настроена весьма решительно.
— Хотите поскорее спрятать деньжата?
Она чуть заметно вздрогнула, под глазами появились испуганные круги. Она решила, что я охочусь за ее монетами.
— Что вы имеете в виду?
— Только то, что говорю, милое дитя. Вы… ну, допустим, выиграли в рулетку мешок денег и боитесь, что я его отниму. Поэтому и говорите мне «только не сегодня», как мамочка папочке.
Я достал из кармана крупную купюру и протянул ее в направлении занавески из фальшивого жемчуга, за которой — я это знал — шпионил итальяшка. Пузач набросился на деньги, как форель на мотыля. Может, ему уже нечем было платить за электричество?..
Мы вышли на улицу.
— Зайдем ко мне? Есть бутылочка «Джонни Уокера»…
— В другой раз.
— Как хотите…
Она протянула мне руку.
— Спасибо за виски.
— Не стоит благодарности. Напротив, это мне следует вас поблагодарить, моя красавица…
— Вот как? И за что же?
— За урок игры в рулетку. Я очень оценил ту ловкость, с которой вы использовали чужие ставки. Скажите, между нами: крупье с вами заодно?
Ее сразили не сами слова, а то, как и когда я их произнес.
Она замерла с открытым ртом, как игрушечная лягушка. Мне показалось, что ее вот-вот хватит удар: ее губы побледнели даже под слоем помады.
