Тед Льюис - Убрать Картера
Фильм назывался «Школьница и минет».
Название держали слишком долго. Я собрался было встать.
— Послушай, не надо…
— Смотри, — сказала она, отпивая из моего стакана.
Название исчезло. Теперь передо мной была спальня, а в спальне — Гленда в школьной форме. Она сидела за туалетным столиком и расчесывала волосы. Она расчесывала волосы в течение нескольких минут, затем взяла вставленную в рамку фотографию и, прижав ее к груди, закрыла глаза. Потом она поставила фотографию на место, встала и начала переодеваться в обычную одежду, при этом она поливала себя духами и нацепляла всякие побрякушки.
Новая сцена: комната с канапе у стены. На канапе сидит девочка и листает журнал. Девочка очень красива. Ее длинные светлые волосы разделены на прямой пробор. Волосы очень мягкие и все время рассыпаются, поэтому девочке приходится то и дело откидывать их назад. Она одета в форменный сарафан, на ногах — белые носочки. С одной стороны канапе — камин без огня, с другой — телевизор. На полу лежит линолеум, виднеется край алюминиевого садового стула. На каминной полке маленькие часы, стрелки показывают без десяти четыре. Рядом с канапе стоит стул с подносом. На подносе чашки и чайник. Девочка берет чашку, пьет, ставит чашку обратно и перелистывает страницу.
Я узнал и комнату, и девочку. Комната — это кухня Альберта Свифта. А девочка — Дорин.
Я повернулся к Гленде. Ее рот был приоткрыт, глаза прикрыты, дыхание замедлилось. Еще десять секунд — и она заснет.
А проектор продолжал жужжать. Я решил не останавливать его.
Меняется ракурс, и теперь камера смотрит из-за плеча дочери Фрэнка (или моей) на журнал. Она перестает листать его и останавливается на определенной странице. Подрагивая, камера наезжает на страницу и демонстрирует увеличенный портрет Энгельберта Хампердипка.
Ракурс резко меняется, и опять появляется прежняя сцена с Дорин на канапе.
Она подносит журнал к губам, целует фотографию и закрывает глаза.
Затем она прислоняет журнал к подлокотнику, садится лицом к фотографии и, подперев ладонями подбородок, долго смотрит на певца. Спустя какое-то время она принимается гладить себе грудь, а потом ее рука скользит вниз, и она начинает теребить подол сарафана. Натеребившись, она задирает подол. В это мгновение камера переключается на новую сцену: дорога перед домом, подъехавшая машина и мужчина, выбирающийся из машины. Мужчина — это Альберт. К его верхней губе приклеены усы.
Камера возвращается в комнату, то есть в кухню Альберта. Дорин слышит шум машины и поспешно одергивает сарафан. Открывается дверь, и входит Альберт. Его губы начинают двигаться. Дорин встает с канапе, и камера следует за ней мимо Альберта в двери. Дорин кого-то зовет. Показывают Гленду, которая отвечает ей. Камера вместе с Дорин возвращается к канапе. Альберт стоит рядом с канапе. Ему очень хочется проверить, хороню ли держатся усы. Дорин указывает на поднос, наливает чай в чашку и протягивает ему. Альберт благодарит и садится рядом. В течение минуты они беседуют, и вдруг Дорин проливает чай ему на брюки. Альберт подскакивает, как будто он сильно обжегся. Продолжая сидеть, Дорин вытаскивает из рукава носовой платок и начинает протирать ему брюки. Постепенно ее движения становятся поглаживающими. Альберт кладет руку Дорин на затылок и притягивает ее голову к своей ширинке. Он гладит ее но голове, а она прижимается к нему. Вскоре она расстегивает ширинку и запускает руку внутрь. Альберт расстегивает ремень и спускает брюки ниже колен. Дорин опять прижимается к тому же месту и гладит его ляжки. Альберт медленно садится на канапе, а потом ложится. Дорин принимается снимать с него трусы. Камера меняет ракурс, теперь в объективе вся комната. Открывается дверь, и появляется Гленда. Она в ужасе от того, что происходит на канапе. Альберт отскакивает от Дорин. Гленда бежит через комнату, Дорин съеживается. Гленда бьет ее по щеке, потом садится на канапе, швыряет Дорин к себе на колени, задирает ей подол и принимается шлепать по попе.
Я опять посмотрел на Гленду. Она дышала очень медленно, ее глаза были закрыты. Стакан опрокинулся, и виски разлилось по покрывалу.
Я потряс ее. Ее веки дрогнули. Я потряс ее сильнее. Она застонала.
— Гленда, — позвал я.
Она пробурчала что-то нечленораздельное.
— Гленда.
Она подняла веки и стала с идиотским видом вращать глазами.
— Ну, включайся.
Она закрыла глаза и раскинула руки и ноги в разные стороны, как кошка на подстилке.
Я встал, схватил ее за запястья и, сдернув с кровати, выпустил ее руки. Она лицом ударилась о пол и закричала. Одна ее нога запуталась в покрывале. Она задрыгала ею и стянула покрывало на себя. Пытаясь выпутаться, она еще сильнее запутывалась в покрывале. При падении она разбила верхнюю губу, и когда это дошло до нее, она хотела прижать руку к ране, но не смогла, так как покрывало не пускало, да и хмель еще не прошел.
Я хорошенько пнул ее под ребра. Она перестала кричать, так как у нее перехватило дух. Выпучив глаза, она старалась понять, что происходит. Я нашел ванную и прямо так, в покрывале, подтащил ее к ванне, перевалил через бортик и, прижав за шею, сунул голову в воду. Однако она не удержалась и рухнула в воду вся. Вода мощной волной плеснула на стены и через бортик даже залилась мне в ботинок. Я вытащил ее из ванны. Покрывало плавало в воде. Когда я вытаскивал ее, она ударилась коленкой о бортик, открыла рот, но не закричала. Я опустил ее на пол, потом усадил на ванну и придерживал ее, одной рукой захватив за оба запястья. Другую руку я оставил свободной.
— Итак, — сказал я. — Приступим. Фильм.
Ее голова моталась из стороны в сторону, а глаза никак не фокусировались. Я ударил ее по лицу.
— Эта девочка, — сказал я. — Расскажи мне о ней.
— О девочке?
— О девочке в фильме. Кто привел ее?
— Не знаю.
Я еще раз ударил ее.
— Альберт?
— Не знаю. Я не знаю.
— Ты знаешь, кто она?
— Нет. Она из новеньких.
— Кто привел ее?
— Не знаю.
— Это один из фильмов Киннера, да?
Она кивнула.
— Кто делал фильм? Эрик?
— Да.
— Значит, он привел ее? Так?
Она не ответила.
Я развернул ее и опять окунул в воду. Дождавшись, когда она забилась, я вытащил ее и повернул лицом к себе. Ей на голову намоталось мокрое покрывало.
— Кто привел ее?
Она открыла и закрыла рот, как рыба, вытащенная на берег. Из ноздрей у нее текла вода, смешиваясь с кровью от разбитой губы.
— Эрик. Всех приводил Эрик.
— Почему они убили Фрэнка?
— Фрэнка?
— Фрэнка. Моего брата.
— Не знаю.
— Он все узнал?
— Не понимаю, о чем ты.
— Врешь, сука.
— Нет. Честное слово.
— Что известно Клиффу?
— Не знаю.
— Что говорили после моего ухода?
— Ничего. Я соврала.
Я замахнулся.
— Честное слово. Я соврала. После твоего ухода они перестали играть и карты, а потом Эрик пошел за тобой и вернулся, а потом и остальные ушли, а он с Сирилом заперся в кабинете Сирила. Вот и все.
Я внимательно посмотрел на нее.
— Клифф зря тратит свои деньги, так? Ты ведь ничего не знаешь.
Она собралась было ответить, но я сбил ее на пол. Дрожа, она так и осталась лежать на полу в луже воды. Я опустил крышку унитаза и сел на него.
— Значит, ты не знаешь эту девочку?
Она помотала головой.
— Уверена?
— Эрик называл ее Дорин. Вот и все, что я знаю.
— А он не называл ее фамилии?
— Нет.
— Сказать, какая у нее фамилия?
Она подняла на меня глаза.
— Картер.
Я наблюдал за тем, как до нее доходит.
— Ее отца убили в прошлое воскресенье.
Она стала медленно отползать от меня, но ползти-то было некуда.
— Он мой брат. Фрэнк. Как будто бы ты об этом не знала.
Она села, привалившись спиной к ванне из искусственного мрамора.
— А ты ничего не знаешь.
Она энергично замотала головой, а потом, увидев, что я достал из кармана нож Кона, замерла.
— Мне нужно от тебя только одно, — сказал я. — Чтобы ты ответила на два вопроса. Кто убил Фрэнка; ты знаешь, как их зовут. И почему. Но подробно. Что конкретно он сделал. Тогда я оставлю твое лицо в покое.
Она на несколько минут лишилась дара речи. Я ждал.
— Господи, — проговорила она. — Послушай меня, я же ничего не знаю. Поверь мне. Вчера, когда ты пришел в «Казино», я впервые услышала фамилию Картер. Это правда. Мне было известно только, что девочку зовут Дорин. И я никогда не слышала, чтобы кто-то что-то говорил о твоем брате. Боже, да я бы сказала тебе. Честное слово.
— А Клифф? Что он рассказывал тебе?
— Ничего. Я знаю только то, что он рассказал тебе. Со мной он почти не делится.
Посидев молча, я убрал нож, встал и выбросил окурок в ванну.
— Вставай, — скомандовал я.
