Стив Мартини - Лучший телохранитель – ложь
Снимки были не его. Это были фото Кати, точнее, ее матери, которая позаимствовала фотоаппарат дочери на время одной из недавних поездок в Колумбию. На фотографиях были изображены родственники или друзья матери, Катя не могла сказать точно. Девушка никогда не видела этих людей. Очень давно, еще в детстве, она поняла, что у матери есть свои секреты, некий скелет, который та прячет в колумбийском шкафу, какие-то люди, о которых мать никогда не говорила, но которых иногда навещала. Когда Катя познакомилась с Эмерсоном, мать как раз в очередной раз была в Колумбии. Фото сохранились на цифровом чипе камеры. Эмерсон расспрашивал Катю о семье, просил показать на снимках мать, задавал другие вопросы, вполне невинные с ее точки зрения. Она не видела ничего плохого в том, чтобы показать ему эти снимки.
Она никогда не задумывалась о том, что те секреты могли быть чем-то серьезным, пока Эмерсон не распечатал снимки и не погрузился в их изучение. При этом он постоянно задавал ей вопросы, заставляя все глубже погружаться в подробности. Он знал что-то такое, чего не знала она.
— Ты выглядишь усталым. Тебе надо лечь, — сказала она.
Он продолжал вглядываться в фотографии на столе, зевая все чаще.
— Мне нужно закончить работу.
— Это можно сделать и утром. — Она наклонилась почти горизонтально, завернутая в штору, и чуть подпрыгнула, испытывая упругость кашемира и прочность карниза. Этот маленький трюк в духе цирка Дю Солей был проделан с целью подразнить Эмерсона и заставить его отвлечься от работы.
Не помогло. Он не реагировал на девушку, сосредоточив все внимание на изучении фотоснимков через увеличительное стекло.
Катя кипела от раздражения. Она начинала кое-что понимать. Они жили вместе уже почти три месяца, сначала в Коста-Рике, потом здесь. Каждую ночь они спали в одной постели, но он ни разу даже не прикоснулся к ней. К концу первой недели пребывания в Америке она стала подозревать, что единственной причиной того, что по ночам она находилась с ним в одной комнате, было то, что так ему было удобнее за ней следить. Сон пожилого человека чуток. Стоило ей пошевелиться или пойти в ванную, как он тут же просыпался. Она это чувствовала.
Были и другие мелочи, на которые девушка теперь обращала внимание. Если, когда они гуляли вместе, он видел проезжавших мимо или проходивших пешком полицейских, явно старался, чтобы они с Катей оказались от стражей порядка подальше. Она не была уверена, но ей казалось, что в таких случаях он уводит ее в другом направлении. Однажды она даже испытала его. Как-то днем они гуляли по аллее, и Катя увидела двух пеших патрульных. Она решила, что пойдет в их сторону, якобы направляясь в магазин, который располагался на той же аллее. Но не успела Катя сделать и трех шагов, как Эмерсон с такой силой схватил ее за руку, что позже на коже девушки проступили синяки.
Наконец, десять дней назад, случилось нечто, заставившее ее принять решение: пора бежать, и как можно скорее. Время от времени Эмерсон давал ей деньги, которые предназначались для ее матери. Когда девушка отправлялась в Америку, ей пришлось оставить временную работу. Это было что-то вроде молчаливой договоренности между ними, перед тем как они уехали из Коста-Рики. Они отправляли деньги с помощью службы «Вестерн Юнион» на имя приятеля Кати в Сан-Хосе, который должен был размещать их на ее банковском счете. Для отправки денег пользовались одной из кредитных карточек Эмерсона.
Но, отправляя деньги на юг, на родину Кати, Эмерсон никогда не давал ей денег на карманные расходы здесь, в Америке. Максимум, что лежало в ее кошельке, было двадцать долларов на непредвиденный случай или на покупку мелочей. Эмерсон знал, что здесь у нее не было банковского вклада и не было кредитной карты, то есть он был в курсе, что у девушки совсем нет денег. Возможно, он полагал, что ей не нужны собственные средства: ведь они все время проводили вместе.
Эмерсон купил ей ювелирные украшения, а Катя продала их, не поставив его в известность. Она очень старалась, чтобы он не узнал об этом. Ей удалось заложить драгоценности в центре города, пока у Эмерсона была встреча с клиентом. Обычно в таких случаях он оставлял ее сидеть в машине или отправлял на часок побродить по ближайшим магазинам. Но в тот раз она использовала свободное время, чтобы заложить драгоценности. Через пару дней Пайк обнаружил в ее кошельке квитанции от ювелира.
Сначала она боялась, что он рассвирепеет. Но ничего подобного не произошло. Казалось, он вообще не обратил на это внимания. Все произошло так, будто он ожидал от нее чего-то в этом духе.
Ее вывело из себя то, что он сделал после этого. Он забрал себе деньги, полученные за драгоценности. А затем он позволил ей отправить такую же сумму с помощью «Вестерн Юнион» домой, семье. Она, конечно, была благодарна ему за это, но в то же время все это привело ее в состояние крайнего недоумения. Почему он не разозлился? Конечно же ему не нужны были ее деньги. Он всегда щедро тратил их на нее во время совместных походов по магазинам. Иногда в течение дня он тратил на нее тысячи долларов. За ювелирные же украшения она получила чуть больше шестисот долларов. Зачем же он отобрал у нее эти деньги?
Чем больше она думала об этом, тем неспокойнее становилось у нее на душе. Единственным объяснением, которое приходило ей в голову, было то, что Эмерсон мог решить, будто Катя намеревалась воспользоваться теми деньгами для побега, купить на них билет домой, в Коста-Рику. Все это заронило в душе девушки первые семена того терзающего чувства, которое постепенно росло и росло, пока, наконец, полностью не вызрело в ее сознании. Она не осмеливалась говорить с ним об этом прямо, опасаясь его реакции. Сейчас она была далеко от дома. Он мог забирать ее с собой в город, когда ему заблагорассудится. Он позволял ей звонить домой, даже настаивал, чтобы она делала это. Если же она попытается сопротивляться, всему этому может прийти конец. Ее все возрастающие подозрения превратились в уверенность. Даже если она и была раньше гостьей Эмерсона, то теперь это не так. Как ни взгляни, но сейчас она стала его пленницей. Катя много раз слышала рассказы о молодых женщинах, которые отправлялись с состоятельными мужчинами в Азию или на Ближний Восток. Иногда случалось так, что родные больше ничего о них не слышали. Она знала, что бывало и такое.
После того как Эмерсон отобрал у нее деньги, Катя спрятала свой паспорт и визу в небольшую дорожную сумочку, сложив туда же белье и некоторые личные вещи. Она спрятала сумку под кроватью в одной из гостевых комнат, расположенных прямо под залом перед спальней хозяина. Теперь, если ему придет в голову обыскивать ее багаж, он не найдет ее документы. А без них, она знала, ей никогда не вернуться домой.
— В этот вечер ты ведешь себя до ужаса тихо. Что происходит за этими прекрасными глазами?
Его вопрос заставил девушку вздрогнуть. Он что, умеет читать мысли?
— Ничего. Я просто развлекаюсь, — ответила она.
— Я знаю, ты устала. Иногда я веду себя не как гостеприимный хозяин. Завтрашний день я хочу посвятить тебе. — Он снова зевнул. — Извини. Не понимаю, что со мной сегодня происходит. Завтра мы поедем куда-нибудь развлечься. После моей встречи утром.
— Как хочешь.
Катя поражалась той выносливости, которую сохранил этот мужчина в свои годы. Хотя он ведь выпил две чашки черного кофе. Но она надеялась, что теперь-то он отправится спать. Она потянулась и поправила лиф черного вечернего платья.
Пока Катя делала это, вялые пальцы Эмерсона плавным движением подтолкнули один из снимков на столешнице под лежащий там же журнал. Но девушка этого не заметила.
— Почему бы тебе не посмотреть какой-нибудь из своих фильмов? — спросил он.
— Мне надоело кино.
— Тогда примерь что-нибудь из новой одежды. Покажи мне, как она сидит на тебе.
— Ты говоришь так, как будто хочешь от меня избавиться. Наверное, ты устал, устал от меня.
Он посмотрел на нее сквозь слипающиеся веки:
— Как ты можешь так говорить? Иди сюда и составь мне компанию.
Он откатился на стуле от стола и хлопнул себя по коленке.
Эмерсону всегда удавалось вовремя включать в себе это очарование. Сейчас казалось, что он все меньше пользовался этим своим даром, как будто, не нуждаясь больше в этом, стремился сохранить энергию для чего-то более важного. По мере того как Катя стала узнавать его лучше, ей все чаще казалось, что почти всегда Эмерсон вел внутри себя какие-то расчеты.
Он сумел сохранить плотную шевелюру седых вьющихся волос. Глядя на него, никто не дал бы ему семидесяти двух лет. Когда он первый раз назвал ей свой возраст, она не могла ему поверить до тех пор, пока он не показал ей свое водительское удостоверение. Его тело было стройным, и для мужчины его возраста он имел мощную фигуру при росте почти шесть футов. Каждое утро он в течение часа делал зарядку на тренажере и занимался с гирями на нижнем этаже. У него были светло-синие глаза, на впалых щеках постоянно играл румянец. С лица, похожего на маску театра кабуки, не сходила кривая недоверчивая гримаса.
