Рэймонд Чандлер - Окно в вышине
— Надеюсь, — сказала она и, осушив стакан, наполнила его снова, позабыв вытереть губы.
— Однако, имея дело с людьми вашего круга, миссис Мердок, я могу обойтись и без задатка.
— Мистер Марло, — сказала она, — я умная женщина и не будут вас пугать. Боюсь, тогда мне от вас не было бы никакой пользы.
Я кивнул и переждал очередную порцию портвейна. Она вдруг засмеялась и рыгнула. Легкая, приятная отрыжка, — ничего показного, — выполненная с привычным изяществом.
— Моя астма, — сказала она небрежно. — Я ведь пью вино как лекарство, вот почему я вам и не предлагаю.
Я подумал: не повредят ли эти возлияния астме.
— Деньги, — сказала она, — сами по себе не так важны. Людям моего положения постоянно приходится переплачивать, и я это заранее учитываю. Надеюсь, вы себя оправдаете. Дело, собственно, вот в чем. У меня похищена одна очень ценная, дорогая вещь. Но я не хочу, чтобы вор был арестован, потому что, к сожалению, это член моей семьи. Я хочу, чтобы вещь была возвращена мне, но это еще не все.
Она вертела в руке стакан и чуть-чуть улыбалась.
— Моя невестка, — сказала она, — очаровательная женщина… но упряма и груба, как дубовая доска.
Глаза ее внезапно заблестели.
— Мой сын чертовски глуп, — сказала она, — но я ужасно его люблю. Год тому назад, без моего согласия, он, как последний дурак, женился. Это идиотизм, потому что он сам не зарабатывает себе на жизнь и тратит деньги, которые я ему даю, а я, представьте себе, не щедра на деньги. Его избранницей оказалась одна леди из ночного клуба, певичка. Конечно же, это она избрала его. Заметьте, какое у нее красноречивое имя: «Линда Конквест».[3] Они стали жить здесь, у меня в доме. Мы не ссорились, потому что я не потерпела бы ссор в собственном доме, но невзлюбили друг друга. Я оплачивала их расходы, каждый из них получил по автомобилю, наконец, я давала этой леди достаточно большие суммы, чтобы она могла прилично одеваться, разумеется, без излишней роскоши. Не сомневаюсь, жизнь показалась ей такой же серой, как и мой сын. Я и сама не нахожу в нем ничего особенного. Короче говоря, около недели назад, совершенно внезапно, она уехала не простившись и не оставив своего нового адреса.
Она закашлялась, достала платок и высморкалась.
— Исчезла монета, — продолжала она, — редкая золотая монета, так называемый дублон Брашера. Она была гордостью коллекции моего мужа. В отличие от него, я к таким вещам совершенно равнодушна. После его смерти, случившейся четыре года назад, я сохраняла коллекцию в неприкосновенности наверху, на втором этаже, в несгораемых ящиках, в специально оборудованной комнате. Коллекция застрахована, но я еще не сообщила о пропаже. Я и не хочу этого делать, надеюсь обойтись своими силами. Уверена, что монету украла Линда. Это коллекционная редкость, она оценивается в сумму более десяти тысяч долларов.
— Только вот продать ее будет трудно, — сказал я.
— Не знаю, может быть. Я не знала о пропаже до вчерашнего дня. Не знала бы и сегодня, так как не интересовалась коллекцией, но вчера позвонил один человек из Лос-Анджелеса, некто Морнингстар. Он сказал, что занимается продажей старинных монет и спросил, не продается ли, — так он выразился, — Мердок-Брашер. Случайно к телефону подошел мой сын. Лесли сказал ему, что, по его мнению, монета не продается и что это вообще едва ли возможно, но если мистер Морнингстар позвонит в другой раз, можно будет поговорить со мной об этом. В тот момент поговорить со мной было нельзя, так как я отдыхала. Морнингстар сказал, что он так и сделает. Сын рассказал об этом разговоре мисс Девис, а та передала мне. Я попросила ее позвонить этому Морнингстару. Все это меня слегка заинтересовало.
Она еще отпила портвейна, похлопала себя платком по губам и снова хрюкнула.
— А что вас заинтересовало, миссис Мердок, — спросил я, чтобы хоть что-нибудь спросить.
— Если делец опытен, ему должно быть хорошо известно, что монета не продается. По завещанию моего покойного мужа, Джаспера Мердока, коллекция не может быть продана, передана в другие руки или заложена, пока я жива. Ее можно вывезти из дома только в случае катастрофы, да и то лишь при гарантии ее сохранности. Мой муж (она при этом, угрюмо улыбнулась), казалось, предчувствовал, что мне не мешало бы обращать побольше внимания на эти кусочки металла.
Был прекрасный летний день, светило солнце, цвели цветы, пели птицы. По улице приезжали автомобили, издали их шум казался даже приятным. В сумрачной комнате, насыщенной винными парами, сидела женщина с грубыми чертами лица, и все здесь казалось каким-то нереальным, фантастическим. Я опять покачал ногой и подождал.
— Я разговаривала с мистером Морнингстаром, его полное имя Илайша Морнингстар. У него офис в нижнем городе на 9-й улице в Белфронт-билдинг. Я сказала ему, что очень удивлена, что он не знает таких простых вещей. Тот начал что-то мямлить, а потом попросил разрешения посмотреть монету. Я ему конечно отказала. Он сухо попрощался и разговор был окончен. Судя по голосу, это очень пожилой человек. Я поднялась наверх посмотреть монету, я не делала этого уже несколько лет. Но монета исчезла — ее не было в том несгораемом ящике, где она всегда лежала.
Я промолчал и она, снова наполнив стакан, постучала своими толстыми пальцами по ручке кресла.
— Вы должно быть догадываетесь, о чем я подумала.
— Вероятно, о роли мистера Морнингстара. Кто-то предложил ему купить монету и он догадался, откуда она, поскольку монета очень редкая.
— Это в самом деле редкий экземпляр. Да, я подумала то же самое.
— Как она была украдена? — спросил я.
— Каждый, кто живет в моем доме, легко мог бы ее украсть. Ключи у меня в сумочке, а сумочка валяется где попало. Ничего нет легче, чем взять ключи, открыть комнату и затем положить ключи обратно. Трудно чужаку — легко своему.
— Хорошо. Как вы установили, что это сделала ваша невестка?
— Строго говоря, я этого не устанавливала, я в этом уверена. У меня три служанки, живущие в доме уже много-много лет, еще до того, как я вышла замуж за мистера Мердока, а с того времени прошло уже семь лет. Садовник в дом никогда не заходит. Шофера у меня нет, потому что либо сын, либо секретарша возят меня. Мой сын не мог этого сделать потому, что, во-первых, он не такой дурак, чтобы красть у своей матери, а во-вторых, он бы, вероятно, помешал моему разговору с этим нумизматом Морнингстаром. Мисс Девис? Ну, это просто смешно! На нее это совсем не похоже — она ведь робка, как мышь. Нет, мистер Марло, никто, кроме Линды, не мог этого сделать. Вам, вероятно, известно, что за публика собирается в ночных клубах.
— Такие же люди, как и мы с вами, — сказал я. — Следов взлома, по-видимому, не имеется. Ведь, чтобы достать монету, потребовалась бы тонкая работа, какие-то следы должны были все-таки остаться. Можно мне осмотреть комнату?
У нее выдвинулась вперед челюсть, на шее напряглись мускулы.
— Я вам уже сказала, мистер Марло, что миссис Лесли Мердок, моя невестка, украла монету.
Мы уставились друг на друга. Взгляд ее глаз был тверд, как кирпичи той стенки у парадного подъезда. Я отвел глаза в сторону.
— Пусть будет так, миссис Мердок. Так что вы хотите?
— Во-первых, я хочу, чтобы монета была мне возвращена, во-вторых, я хочу безоговорочного развода для моего сына. Я не намерена покупать развод. Полагаю, вам известно, как это делается.
Она приняла очередную дозу и вдруг грубо захохотала. Я подождал, пока она успокоится, и сказал:
— Слышал кое-что. Вы вот сказали, что она не оставила своего адреса. Значит ли это, что вы не знаете, где она сейчас находится?
— Именно так.
— Ну что ж, значит, исчезновение. Может быть у вашего сына есть какие-нибудь идеи, которыми он с вами не поделился. Могу я его видеть?
Грубые черты серого лица перекосила злая гримаса.
— Мой сын ничего не знает. Он не знает о пропаже дублона, и я не хочу, чтобы он об этом знал. Когда придет время, я сама ему сообщу, а пока прошу оставить его в покое. Он делает только то, что я хочу.
— Ну, так было не всегда, — сказал я.
— Его брак, — сказала она зло, — был мгновенный импульс. Впоследствии он вел себя как джентльмен, вне всякого сомнения.
— Этот мгновенный импульс составляет три дня здесь, в Калифорнии, миссис Мердок.
— Молодой человек, вы беретесь за это дело или нет?
— Да, берусь, если мне будет позволено вести дело так, как я считаю нужным, и мне будут сообщены все необходимые факты. И не возьмусь за него, если каждый мой шаг будет обставлен запретами.
Она опять грубо захохотала.
— Это щекотливое семейное дело, мистер Марло, и вести его надо со всей деликатностью.
— Я обещаю вести его с той деликатностью, на какую только способен. Если же вы почему-либо сочтете, что я недостаточно деликатен, то вам лучше не обращаться ко мне. Я, например, понял, что вы не хотите, чтобы ваша невестка попала за решетку. В этом вопросе я не столь деликатен.
