Лео Мале - Лихорадка в квартале Маре
Я перешел скользкую улицу и стал прохаживаться по автобусной остановке, где несколько человек ждали 66-й. Я ждал иного, полагая, что тип, звонивший по телефону, проявил слишком много волнения, чтобы не приехать посмотреть, в чем дело, поскольку Кабироль не отвечал на телефонные звонки. Взгляд на физиономию этого типа мог бы пригодиться в будущем.
Автобус подошел и забрал всех пассажиров, но я не опасался привлечь чье-то внимание своим слишком продолжительным присутствием, поскольку туристы в этой части Парижа часто подолгу останавливаются, чтобы полюбоваться старыми и уважаемыми дворцами, пока они не пали под натиском отбойных молотков. А как раз передо мной, на углу улиц Франк-Буржуа и Вьей-дю-Тампль, высилось стройное каменное алиби, возведенное много веков тому назад. Башня Барбетты и, если не ошибаюсь,– это все, что осталось от дворца Изабеллы Баварской… Я недавно прочел статью на эту тему, уж не помню, в какой газете. В один из вечеров 1407 года, поспешно выходя отсюда, герцог Орлеанский, брат короля, был атакован и убит наемными убийцами Жана-Бесстрашного. Как видно, у меня талант не пропускать ни одной уголовной истории. Даже в далеком прошлом я попадаю в самую точку!
Вид молодого человека, идущего торопливой походкой по противоположному тротуару, вернул меня в XX столетие. Возможно, это был такой же гражданин, как все, избиратель и сделавший положенные прививки. Он ничем не отличался от других, с которыми разминался. На нем были серое демисезонное пальто, мягкая, тоже серая шляпа и предположительно наручные часы, как у всех и каждого. Но мой инстинкт подсказывал мне быть бдительным. А когда он, не колеблясь, завернул под арку здания, из которого я недавно вышел, все мои последние сомнения пропали. Сейчас оставалось узнать, сколько времени пройдет, прежде чем легавые заведут хоровод вокруг Кабироля, словно мухи над миской протухшего рагу.
Я оставил свой пост, перешел через улицу и остановился на подходящем расстоянии от арки – не слишком близко и не слишком далеко, чтобы ничего не пропустить из спектакля, если таковой произойдет. Что касается спектакля, то пришлось ограничиться видом того же самого типа, когда он вышел из дома. И поскольку, ступив на тротуар, он сразу повернулся ко мне спиной, я был лишен возможности посмотреть на его лицо. Он пустился в путь бодрой походкой, точно такой же, какой пришел сюда. Я колебался несколько секунд, глядя на удаляющуюся фигуру. Может быть, это он звонил по телефону, а может быть, и нет. Может быть, он приходил к Кабиролю, а может быть, и нет. Может быть, мне надо оставить его в покое, а может быть, надо следовать за ним. Ни одна статья закона не запрещала мне идти позади него. А потом все же… В общем, я пошел за ним.
Он взял направление на улицу Рамбюто и повернул на улицу Архивов. Прошел мимо фонтана Одриетт и двинулся по улице Пастурель с ее костоломными тротуарами, с которых без конца надо сходить на проезжую часть, настолько они узки и забиты прохожими. На углу улицы Тампль, как раз, когда он поравнялся с витриной магазина игрушек-ловушек, дождь обрушился с неба безо всякого предупреждения.
Для меня это была самая что ни на есть гнусная ловушка. Я надеялся использовать свет магазинных витрин, чтобы разглядеть физиономию этого типа, теперь я мог расстаться с этой мечтой. Чтобы защититься от ливня, он поднял воротник своей легкой куртки до самых ушей и надвинул до самого носа поля фетровой шляпы. Ни один волосок не торчал наружу. Горбатый клоун на вывеске магазина хохотал надо мной до упаду, подмигивая своими электрическими глазищами.
Мой приятель проскочил между двумя медленно двигающимися автомобилями на другую сторону и пошел по направлению к улице Вертю. Проходя мимо кафе на углу, он бросил беглый взгляд внутрь через решетку, украшенную металлическим золоченым львом, но не остановился.
Мне уже осточертела эта прогулка. Парень держал слишком быстрый темп для меня, поскольку я еще не совсем оправился от своего нокаута. На улице Вертю я решил сделать бросок, чтобы оказаться рядом с ним, но два придурка-араба помешали моему плану. Сыны дромадера, сцепившись в драке, выкатились на тротуар из плохо освещенной забегаловки и начали прямо на мокром асфальте награждать друг друга тумаками, вопя во всю глотку. Целый табор соотечественников пытался их растащить, ухватив за бурнусы, и, таким образом, заблокировал весь проход. Вся эта история привела к одному результату: мой тип исчез.
Я остался посреди улицы под проливным дождем, пытаясь принять какое-нибудь решение. Вся эпопея с преследованием стала походить на некую интеллектуальную игру. Было интересно действовать, руководствуясь исключительно чутьем, но все же надо знать меру. Лучше бы вернуться домой… В этот момент ветер донес такты залихватской мелодии вальса. И опять я пустился в путь, полагаясь на свой нюх.
Установить источник музыки было нетрудно. На улице Вольта, напротив самого старого дома в Париже, высился современный фасад с ромбовидными окнами нового музыкального кафе «Бубновый валет. У Амедея». Новый посетитель только что вошел внутрь, и дверь на пружине еще качалась, выпуская на улицу звуки музыки. Я не был идиотом, чтобы вообразить, что вошедший был именно моим типом, но все же вошел. Во всяком случае, подкрепиться никак не мешало.
Площадка для танцев была погружена в темноту. На эстраде для оркестра, украшенной цветами, стояло несколько музыкальных инструментов в чехлах, ожидая своих хозяев. Это было еще не время действия, но в зале для посетителей стоял большой электрофон для обслуживания меломанов в любое время.
Серьезный хозяин заведения с задумчивым видом наблюдал, как двое посетителей играют в кости. Когда я вошел, все трое обернулись, но тут же продолжили свое занятие. Мне надо было бы пройтись ногами по стене или выпить керосина, чтобы они действительно обратили на меня внимание. Я вернул им их равнодушие с процентами. Расфуфыренная служаночка потягивала аперитив, отбивая ногой такты музыки. За прилавком белокурая барменша полоскала стаканы с таким видом, будто думала о смерти Людовика Шестнадцатого.
Я заказал у нее грог, и, пока она его готовила, подошел к музыкальному аппарату. Казалось, он этого только и ждал, поскольку тут же прозвучал заключительный аккорд. Пластинка сразу заняла свое место под планкой с соответствующим номером. Я пробежал глазами список, обнаружил «Вальс Гордецов» из фильма Ива Аллегре, запустил эту пластинку для своего собственного удовольствия и вернулся к бару, где меня уже ожидал дымящийся грог.
Чокнутые на игре в кости не бросили бы своего занятия ни за какие блага на свете.
Служаночка, привалившись к прилавку, отбивала ногой такт, как и прежде. Только барменша глядела на меня с неодобрением.
– Разве это плохая музыка?– спросил я, показывая подбородком на музыкальный аппарат.
– Да гори он синим пламенем!– ответила барменша.– Это да еще оркестр! Если так будет продолжаться, я начну затыкать себе уши противошумными шариками. Эту самую мелодию приходится слушать по пятьдесят раз в день.
– Есть такие любители?
Она вздохнула:
– Один любитель.
– Полегче с клиентами, Жанна,– вмешался хозяин, оторвав на секунду глаза от игральных костей,– не надо болтать чепуху.
Он отреагировал с опозданием, но от всего сердца.
– Ничего страшного,– сказал я.
– Извините меня,– ответила барменша.
– Ничего страшного. Готов держать пари, что этого парня зовут Альфред. То есть Фредо!
– Фредо?
– Да, Фредо, любитель «Вальса Гордецов».
– Не знаю, как его зовут.
Жалко. Когда пластинка кончилась, я поставил ее опять, не пожалев барменшу. Затем, следуя указателю, направился в сторону туалета, который находился в начале коридора между кладовой и единственной телефонной кабиной. Вошел в кабину и закрыл дверь, отгородившись таким образом от музыкального фона. Но вдруг он взял реванш в виде фанфарного залпа. Дверь закрывалась плохо, и если кто-нибудь хотел спокойно разговаривать по телефону, должен был придерживать ее за ручку. Довольный результатом своего опыта, я вышел из кабины. Хозяин стоял в коридоре, закупоривая его своей массой.
– Чего-нибудь ищете, месье? – спросил он усталым, бесцветным голосом.
Ответить ему, что я нашел, что искал? Я пожал плечами:
– Ничего. Благодарю вас.
Я вернулся в зал, выпил свой напиток, расплатился, церемонно распрощался с почтенной публикой, небрежно коснувшись пальцем полей шляпы, и направился к выходу, сопровождаемый взглядом четырех пар глаз.
Я услышал, как кто-то произнес:
– Наверно, это он.
Снаружи все еще шел дождь, но уже не такой сильный. Не спеша, я снова пошел в сторону улицы Франк-Буржуа, где царили мир и покой. Возле дома, где скоро освободится одна квартира, не видно было никакого подозрительного сборища. Я купил вечернюю газету у охрипшего мальчишки и прочитал ее в одном бистро, полном симпатичных клиентов, среди которых я затерялся. Вокруг звучали разговоры на любую тему, кроме одной – убийства. Один или два раза мне послышались сирены полицейских автомобилей, но это оказались шумы в моей голове. Моя голова наполнилась шумами, а Префект полиции запретил звуковые сигналы на улицах. Правда, в какой-то момент не только я услышал рождающиеся вдали и нарастающие по мере приближения звуки сирены, состоящие из двух тонов. Пожарные. Они-то имели право пользоваться этим средством предупреждения.
