Джеймс Чейз - Как крошится печенье
– Что еще ты о ней знаешь?
– Она была проституткой, наркоманкой. Я знаю ее восемь лет.
Хесс наклонился вперед.
– Она твоя девушка, Тикки?
Эдрис с минуту молча смотрел на Хесса.
Глаза его были грустными. «Ты думаешь, любая девушка может быть моей?»
– Ты подбирал ей богатых клиентов, а она вытряхивала из них денежки, не так ли, Тикки?
– Она жила напротив меня, – ответил Эдрис с чувством собственного достоинства. – Иногда мы с ней болтали. Ведь это не значит, что я сводник, а?
Они смотрели друг на друга в упор. Хесс первый отвел глаза в сторону.
– И о чем вы болтали?
– О чем угодно. О ее дочери, о муже, о жизни, о любовниках.
– Она была замужем?
– Да.
Подошел Льюис.
– Вы мистер Хесс?
– В чем дело? Я занят!
– Вас просят к телефону, – сказал Льюис своим неповторимым баритоном.
Хесс поднялся.
– Не уходи, – сказал он Эдрису. – Я еще не закончил разговор с тобой.
Он подошел к бару и взял трубку телефона.
– Да?
– Это я, – послышался голос Бейглера. – У нас на руках еще одно убийство. Шеф с тобой?
– Да.
– Скажи ему, что я обнаружил парня, о котором упоминалось в записке. В его шкуре пять лишних дырок. Я хочу, чтобы ты приехал сюда.
– О'кей, я сообщу ему. Прекрасно, не так ли? Как мне кажется, нам вряд ли удастся сегодня соснуть хотя бы часок.
– Будь я проклят, если это не так. Торопись, Фред. Едва Хесс положил трубку, как по мраморным ступеням резво взбежали два санитара с носилками.
– Мы можем забрать тело? – спросил один из них.
– Практически да. Минутку, я сейчас узнаю. – Проходя мимо Эдриса, Хесс хлопнул его по плечу: – О'кей, Тикки. Ты можешь идти. Придешь в комиссариат утром и спросишь меня… Хесс моя фамилия. – Он подошел к Террелу и доктору Ловису. – Женщину можно забирать?
– Да, пусть забирают, – Ловис сложил инструменты в саквояж. – Утром, примерно к десяти, медицинское заключение будет готово. Мне пора в постель.
Хесс криво улыбнулся.
– Вы так думаете, док? – сказал он с иронией. – Увы, у нас на руках еще один труп. Мне только что позвонил Бейглер. Он ждет вас в доме № 247 по Сеавью-бульвар.
Толстое лицо Ловиса застыло.
– О, черт, так мне не уснуть этой ночью! – запротестовал он.
– Неужели парни, вроде нас, могут думать о сне? – с широкой улыбкой сказал Хесс. – Мы же супермены!
Едва Ловис отошел, Террел резко спросил:
– В чем дело, Фред?
– Бейглер только что позвонил мне. Еще одно убийство. Он хочет, чтобы мы приехали туда.
Террел взглянул на мертвое тело, лежащее на полу: худощавая, красивая женщина с прекрасной фигурой; возраст – около сорока.
– Она наркоманка, Фред. Все бедра исколоты иглой.
– Карлик сообщил мне кое-что. Она не только наркоманка, но и проститутка. Броунингу вряд ли понравится эта новость.
– Что ж, оставим здесь Макса, а сами поедем к Бейглеру, – решил Террел.
Похожий на стервятника, услышавшего запах гниения, к ним торопливо подошел Гамильтон – криминальный репортер.
– Ну, и что здесь случилось? – спросил он.
Это был высокий, начинающий седеть мужчина лет сорока. Однажды кто-то сказал ему, что он похож на Джеймса Стюарда, и с тех пор Гамильтон всячески старался походить на знаменитого актера.
Террел глянул в дальний конец бара.
– Поедем с нами, и ты сам увидишь, – буркнул он, пожимая плечами.
– Еще что-то произошло? – Гамильтон пытался приноровиться к шагу Хесса.
– Еще один труп. Она пристукнула парня, а затем покончила с собой, – сказал Хесс. – Событие как раз для вашей газеты.
Когда двое мужчин проходили мимо Эдриса, он сделал шаг назад и посмотрел им вслед. Затем проследил за тем, как двое санитаров выносят мертвую женщину.
Когда все ушли, карлик направился к себе, в моечное отделение ресторана. Его лицо осветилось злобной усмешкой. Тикки принялся танцевать, отбивая такт коротенькими ручками.
Сеавью-бульвар соединял Парадиз-Сити с пригородом Сеакомб. Вдоль него стояли роскошные, утопающие в зелени садов виллы с площадками для гольфа и плавательными бассейнами, гаражами и коваными железными воротами с дистанционным управлением. В дальнем же конце бульвара, где начинался пригород, виллы были маленькими, убогими и дешевыми, окруженные чахлыми деревьями; здесь не было и намека на плавательные бассейны или детские площадки. Сеавью-бульвар как нельзя лучше характеризовал американский образ жизни, проводя резкую грань между бедными и богатыми.
Небо на востоке чуть начало розоветь, когда Бейглер остановил машину возле дома № 247.
Прихватив электрический фонарик из отделения для перчаток, он пересек тротуар, открыл деревянную калитку и, освещая путь, подошел к двери. Отогнув край коврика, лежащего перед дверью, взял ключ, о котором писала мертвая женщина.
Некоторое время он стоял, прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Затем проверил револьвер и на всякий случай нажал на кнопку звонка. Бейглер никогда не лез на рожон. Это был очень осторожный детектив. Выждав еще некоторое время, он вставил ключ в замочную скважину, повернул его и толкнул дверь, которая открылась с легким скрипом.
Бейглер вошел в маленький холл, закрыл дверь и осветил стены фонариком, отыскивая выключатель. Щелкнув им, он включил свет в холле. В дальнем конце было несколько закрытых дверей.
Бейглер был немного удивлен, обнаружив, что две ближайшие комнаты пусты. Ни мебели, ни другой обстановки. На полу – толстый слой пыли. Третья дверь вела в ванную. По влажному полотенцу и брызгам воды на стенах он понял, что ванной недавно пользовались. Затем Бейглер осмотрел кухню. Затхлый буфет и пустые ящики кухонного стола яснее ясного сказали ему, что тот, кто жил в этом доме, питался где-то на стороне.
В дальнем конце коридора находилась спальня. Но была она весьма специфичной. В центре комнаты стояла кровать королевских размеров. Простыней и наволочек не было – непонятно даже, пользовались ли ими вообще. Огромное зеркало висело на стене напротив кровати и еще одно зеркало было укреплено на потолке. Толстый цветной ковер лежал на полу. Бутылочного цвета стена была украшена фотографиями улыбающихся обнаженных девушек. Боковая дверь вела в чулан. Закрыв дверь чулана, Бейглер вышел из спальни и подошел к последней комнате. Повернув ручку, он открыл дверь.
В помещении уже было светло. У стены стояла узкая кровать с лежащим на ней мужчиной. Газета валялась на простыне. Скорее всего, смерть настигла мужчину в тот момент, когда он читал вечерние новости. На нем была бело-голубая пижама, залитая кровью. На лице и руках тоже была кровь.
Бейглер некоторое время смотрел на труп. Наконец, вошел в комнату.
Мертвый мужчина был могучего телосложения с широкими плечами боксера. Коротко подстриженные волосы были выкрашены в модный ярко-рыжий цвет. Тоненькие усики, словно нарисованные карандашом, кому-то, наверное, казались сексапильными. Парень, видимо, принадлежал к категории плейбоев, которые проводили все время на пляжах Парадиз-Сити, кичась мускулами и не думая о будущем. Таким типам деньги всегда доставались очень легко.
Около кровати на столике стоял телефон. Бейглер набрал номер ресторана «Ла-Коквилль». Только он закончил разговор с Хессом, как прозвенел звонок у входной двери. Открыв дверь, он обнаружил на пороге детектива второго класса Тома Лепски.
– Шеф сказал мне, что здесь неприятности, – Лепски вошел в холл.
Это был плотный высокий человек с узким загорелым лицом и голубыми, словно кусочки льда, глазами.
– Да уж… труп. Можешь взглянуть.
Бейглер провел Лепски. Том уставился на мертвого мужчину, присвистнул и сдвинул шляпу на затылок.
– Так это же Джонни Уильямс! Да, да, наконец-то его пристукнули!
– Знаешь его?
– Ха! Кто его не знает! Один из богатых жиголо отеля «Палас». Интересно, что он делал в этой дыре?
Бейглер выдвинул ящик туалетного столика, стоящего возле стены. Внутри лежало кожаное портмоне. Там были карточка «Динер-клуба», водительские права и чековая книжка. Все документы были на имя Джонни Уильямса. Судя по чековой книжке, на счету Уильямса в банке находилось три тысячи семьсот пятьдесят шесть долларов.
– Я думаю, он жил здесь, – сказал Бейглер. – Кинь взгляд на комнату напротив.
Пока Лепски осматривал другую комнату, Бейглер открыл дверь стенного шкафа. Там была одежда Уильямса.
Вернулся Лепски.
– Впечатляет! Кто эта женщина?
– Назвалась Мюриэль Марш Девон. Она покончила с собой, приняв смертельную дозу героина в ресторане «Ла-Коквилль» сегодня ночью, и оставила посмертную записку, из которой явствует, что это именно она пристрелила красавчика.
Лепски наклонился, осматривая грудь мертвеца. Затем, поморщившись, отступил назад.
– Да уж, она могла быть уверенной на его счет. Сердце бедняги разнесено на кусочки.
Бейглер опустился на колени и пошарил под кроватью. Оттуда он осторожно извлек автоматический револьвер 38-го калибра, который тут же завернул в платок.
