Харлан Кобен - Один неверный шаг
– Значит, мы понимаем друг друга? – спросила Бренда.
– Полностью, – согласился Майрон. Он немного подвинулся к ней вместе с креслом. – А теперь расскажи мне, что происходит.
Справа появился Тед – это просто обязан был быть Тед. Всю его одежду составляли только фирменные шорты; складки на животе напоминали рельеф местности в мраморе. Ему, верно, было немногим больше двадцати. Картинно красивый, он щурился на манер тюремного охранника. Направляясь к съемочной площадке, Тед непрерывно приглаживал обеими руками свои черные аж до синевы волосы супермена. Это движение делало его грудь шире, талию уже и демонстрировало выбритые подмышки.
– Чванливый петух, – пробормотала Бренда.
– Ты несправедлива, – возразил Майрон. – Кто знает, может, он стипендиат Фулбрайта.[7]
– Я с ним уже работала. Если бы Бог дал ему второй мозг, он сгинул бы от одиночества. – Она повернулась к Майрону. – Я кое-что не понимаю.
– Что именно?
– Почему ты? Ведь ты спортивный агент. Почему Норм выбрал тебя мне в телохранители?
– Я когда-то работал… – он замолчал, потом неопределенно махнул рукой, – на правительство.
– Никогда об этом не слышала.
– Еще одна тайна. Ш-ш-ш!
– У тебя секреты недолго остаются секретами, Майрон.
– Ты можешь мне доверять.
Бренда немного подумала.
– Что же, – заметила она, – ты был белым, умевшим прыгать. Если уж ты это мог, то, наверное, можешь быть и надежным агентом.
Майрон рассмеялся. Затем последовало неловкое молчание. Майрон сделал еще одну попытку.
– Ты не хочешь рассказать мне об угрозах?
– Да нечего рассказывать.
– Так Норм все придумал?
Бренда не ответила.
Один из ассистентов мазал маслом безволосую грудь Теда. Тот все еще щерился, изображая крутого парня. Видно, насмотрелся фильмов с Клинтом Иствудом. Он сжимал руки в кулаки и непрерывно поигрывал мускулами. Майрон решил, что ему уже давно пора начать ненавидеть этого Теда.
Бренда продолжала молчать. Майрон решил зайти с другой стороны.
– Где ты сейчас живешь? – спросил он.
– В общежитии Рестонского университета.
– Ты все еще учишься?
– На медицинском факультете. На четвертом курсе. У меня отсрочка, чтобы можно было играть в профессиональный баскет.
Майрон кивнул.
– Специальность уже выбрала?
– Педиатрия.
Он снова кивнул и рискнул копнуть поглубже.
– Отец, наверное, тобой гордится?
По лицу Бренды пробежала тень.
– Наверное. – Она начала подниматься. – Мне пора одеться для съемок.
– А не хочешь сперва сказать мне, что происходит?
Бренда снова присела.
– Папа пропал.
– Когда?
– Неделю назад.
– И тогда начались звонки с угрозами?
Она попыталась уйти от прямого ответа.
– Ты хочешь помочь? Тогда найди отца.
– Это он тебе угрожал?
– Наплюй на угрозы. Отец любит все держать под контролем. Страх – одно из средств.
– Не понимаю.
– И не надо понимать. Ты ведь ему друг, так?
– Твоему отцу? Да я Хораса лет десять не видел.
– И кто в этом виноват? – воскликнула Бренда.
Его поразило, с какой горечью она это произнесла.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Тебе он все еще небезразличен?
– Ты же знаешь, что да, – не задумываясь ответил Майрон.
Она кивнула и вскочила с кресла.
– Он в беде, – промолвила Бренда. – Разыщи его.
Глава 2
Бренда вновь появилась в шортах из лайкры и в так называемом спортивном лифчике. Профессиональные модели таращились на ее мускулистые ноги и широкие плечи (рост их не удивлял, они сами были под шесть футов). Майрон подумал, что она выделяется среди них, как суперновый источник света на фоне, скажем, газовых фонарей.
Позы были довольно, рискованными, и Бренда явно смущалась. В отличие от Теда. Он раскачивался рядом с ней и смотрел на девушку со страстной сексуальностью. Во всяком случае, ему так казалось. Пару раз Бренда не выдержала и расхохоталась красавчику в лицо. Майрон продолжал ненавидеть Теда, но Бренда нравилась ему все больше.
Он достал сотовый телефон и набрал личный номер Уина. Тот был крупным финансовым консультантом в компании «Лок-Хорн Секьюритиз», старинной фирме, первой продавшей акции «Мейфлауэр».[8] Его офис находился в административном здании компании в центре Манхэттена, на углу Парк-авеню и Сорок седьмой улицы. Майрон снимал у Уина помещение для своего офиса. Спортивный агент на Парк-авеню – это вам не кот начихал.
После трех звонков включился автоответчик. Раздражающе высокомерный голос Уина заявил: «Молча повесь трубку и умри». Затем раздались гудки.
Майрон покачал головой, улыбнулся и, как водится, оставил сообщение. Потом он позвонил в свой офис. Ответила Эсперанца.
– «МБ СпортПред».
«М» означало Майрон, «Б» – Болитар, а под «СпортПредом» подразумевалось, что они представляют людей из мира спорта. Майрон сам придумал название, к специалистам по маркетингу не обращался. И несмотря ни на что, не зазнался.
– Какие-нибудь сообщения?
– Целый миллион.
– Что-нибудь важное?
– «Гринспэн» пытается заинтересовать тебя туризмом. Это все. – (Значит, насчет миллиона пошутила.) – А что хотел Норм?
Эсперанца Диаз, та самая, которую Норм называл «испанской шиксой», работала в агентстве с самого основания. До этого она профессионально боролась под кличкой Маленькая Пантера, Проще говоря, надев бикини, напоминающее костюм Рейчел Уэлш из фильма «Миллион лет до нашей эры», Эсперанца лапала других баб на глазах у пускающих слюни мужиков. Она считала ее теперешнюю работу в качестве представителя спортсменов шагом вниз в своей карьере.
– Это связано с Брендой Слотер, – начал Майрон.
– Баскетболисткой?
– Да.
– Я видела ее пару раз, – сказала Эсперанца. – На телеэкране она выглядит здорово.
– И в жизни тоже.
Последовала пауза. Потом Эсперанца спросила:
– Думаешь, она не отказывается от любви, которая стыдится произнести свое имя вслух?
– А?
– Как она относится к женщинам?
– Ну, – заметил Майрон, – я забыл поискать татуировку.
Сексуальные пристрастия Эсперанцы колебались, подобно взглядам политика в далекий от выборов год. В последнее время наблюдалась мужская полоса, но Майрон догадывался, что это лишь одно из преимуществ бисексуальности – кого хочу, того и люблю. Майрона это не беспокоило. В школе он встречался исключительно с девушками-бисексуалками – стоило упомянуть о сексе, как девушка тут же делала ручкой. Шутка старая, но суть с тех пор не изменилась.
– Ладно, проехали, – сказала Эсперанца. – Мне все еще нравится Давид. – (Ее нынешний вздыхатель. Долго он не продержится.) – Но согласись, Бренда – это нечто.
– Глупо спорить.
– На пару ночек было бы любопытно.
Майрон кивнул в трубку. Другой мужик мог легко представить себе несколько забавных картинок – маленькая хрупкая испанка в страстных объятиях потрясающей чернокожей амазонки в спортивном лифчике. Но не Майрон. Он был выше этого.
– Норм хочет, чтобы я за ней присмотрел, – сообщил он. Затем посвятил Эсперанцу в подробности. Когда закончил, то услышал вздох.
– В чем дело?
– Бог ты мой, Майрон, мы с тобой кто, спортивные агенты или Пинкертоны?
– Так мы можем заполучить клиентов.
– Хоть бы сам себя не обманывал.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Ничего. Что мне делать?
– У нее пропал отец. Его зовут Хорас Слотер. Попробуй его разыскать.
– Мне понадобится помощь в офисе, – заметила она.
Майрон потер глаза.
– Я полагал, мы наймем постоянную секретаршу.
– А время у нас на это было?
Молчание.
– Ладно, – решился Майрон и вздохнул. – Звякни Большой Синди. Только пусть она знает, что это на испытательный срок.
– Будет сделано.
– И если зайдет клиент, я хочу, чтобы Синди спряталась в моем офисе.
– Да ладно тебе. – Она повесила трубку.
После окончания съемок Бренда Слотер подошла к нему.
– Где в последнее время жил твой отец? – спросил Майрон.
– Все там же.
– Ты туда заезжала после его исчезновения?
– Нет.
– Тогда давай начнем оттуда, – предложил Майрон.
Глава 3
Ньюарк, Нью-Джерси. Плохой район. Пятно на лице города.
Разложение – первое слово, которое приходило на ум. Здания не просто обветшали, они рушились на глазах, таяли под действием какой-то страшной кислоты. Жители этого района имели более туманное представление о городском строительстве, чем о путешествии во времени. Все выглядело, как в военной хронике – Франкфурт после бомбежки союзников. Человеческое жилье это мало напоминало.
Район выглядел еще хуже, чем помнил Майрон. Когда он был подростком, они с отцом проезжали по этой улице, и дверцы машины сами по себе запирались, как бы в ожидании нападения. Лицо отца становилось напряженным. «Помойка», – бормотал он. Он сам вырос поблизости, но это было очень давно. Отец Майрона, человек, которого он любил и боготворил, с трудом сдерживал ярость. «Ты только погляди, что они сделали с этим старым районом», – говорил он.
