Честер Хаймз - И в сердце нож
— Ну и что, выяснили? — спросил Броди, чуть подаваясь вперед.
Могильщик тоже подался вперед, а Гробовщик шагнул из темноты.
— Да, — ровным голосом ответил Джонни, а лицо его не изменилось. — Вэл был ее мужем. Он, похоже, хотел десять тысяч, чтобы уехать. С Куколкой…
Трое детективов слушали в таком напряжении, словно пытались уловить сигнал тревоги.
— Вы собирались дать ему деньги? — спросил Броди.
— Как видите, нет, — ответил Джонни.
— Это была его идея или ее?
— Понятия не имею. Я не Господь Бог.
— Она могла бы достать деньги для него, если бы он попросил или заставил? — не отставал Броди.
— Не знаю.
— Она могла его убить?
— Не знаю.
— Что делал в вашем доме Чарли Чинк? Он пришел шантажировать из-за ножа?
— Не знаю.
— По всей маленькой спальне были разбросаны сотенные бумажки — всего на десять тысяч долларов, — сказал Броди. — Он пришел, чтобы их получить?
— Вы знаете, что он получил, — отозвался Джонни.
— Но это ваши деньги? — продолжал свое Броди.
— Нет, ее, — возразил Джонни. — Я привез их ей, когда вернулся из Чикаго. Если от меня ей были нужны только они, что ж, пожалуйста. Мне легче было одолжить для нее десять тысяч, чем убить ее.
— Куда, по-вашему, она могла податься?
— Понятия не имею. У нее есть своя машина. «Шевроле» с откидным верхом. Я подарил ей его на Рождество. Она могла поехать куда угодно.
— Ладно, Джонни, на сегодня все, — сказал Броди. — Мы вынуждены арестовать вас по обвинению в непредумышленном убийстве и по подозрению в убийстве умышленном. Можете позвонить адвокату. Вдруг ему удастся добиться вашего освобождения под залог.
— Зачем? — спросил Джонни. — Сейчас я хочу одного: немного поспать.
— Спать лучше дома, — сказал Броди. — Или по крайней мере в отеле.
— Мне и в тюрьме будет спаться неплохо, — сказал Джонни. — Не то что тогда, в первый раз.
Когда Джонни увели, Броди сказал:
— Похоже, она глазная героиня. Неужели она убила своего законного мужа, чтобы он не мешал ей жить припеваючи? А затем, выходит, она устроила ловушку для незаконного мужа, чтобы он убил Чарли Чинка и тем самым сел на электрический стул вместо нее.
— А нож? — напомнил Гробовщик.
— Либо у нее были оба ножа, либо этот она получила от Чинка и перед уходом нарочно оставила на кухне, — сказал Броди.
— Но зачем ей оставлять нож там, где его найдут? — удивился Гробовщик. — Если она и правда заполучила второй нож, проще от него избавиться. Тогда на Джонни точно повесили бы убийство Вэла. Ему было бы невозможно доказать, что он подарил нож Большому Джо — тот ведь уже умер. Если бы не второй нож, дело Джонни было бы совсем скверно.
— Может, Джонни нашел второй нож и сам его выложил? — предположил Могильщик. — Джонни из них самый сообразительный.
— Надо было сделать, как я предлагал, и арестовать ее вчера, — сказал Гробовщик.
— Что толку гадать, надо брать ее сейчас, — сказал Могильщик.
— Ладно, — сказал Броди. — А я пока прочитаю ваши отчеты.
— Пусть только вас не пугают плохие слова. Их там полным-полно, — сказал Гробовщик с серьезным видом.
— Да, — столь же серьезно заметил Могильщик. — И поосторожнее с действующими лицами, а то они в любой момент готовы ожить и пырнуть вас ножом, стоит только отвернуться.
— А! — отмахнулся покрасневший Броди. — Вы, ребята, будете гоняться за самой сексапильной курочкой в Гарлеме. Я вам очень завидую.
Глава 21
Когда они пришли, Мейми гладила одежду, выстиранную с утра Сестренкой. В кухне стоял пар от двух больших утюгов, накалявшихся на электрической плите.
Они рассказали Мейми, что Дульси исчезла, а Джонни убил Чарли Чинка и теперь находится в тюрьме.
Мейми села и заплакала.
— Господи, я так и знала, что будет еще кровь, — проговорила она.
— Куда она может поехать теперь, когда Вэла и Чинка нет в живых, а Джонни за решеткой? — спросил Могильщик.
— Одному Богу известно куда, — простонала Мейми. — Может, к преподобному?
— К преподобному Шорту? — испуганно переспросил Могильщик. — Это еще зачем?
Мейми удивленно посмотрела на него:
— Как зачем? С ней случилась беда, а он служитель Господа Бога, Дульси в глубине души очень религиозна. Она вполне могла обратиться к нашему Создателю в горькую минуту.
— Если это так, то остается надеяться, что преподобный не спятил окончательно, — буркнул Гробовщик.
Пять минут спустя они уже крались на цыпочках по темной церкви. Дыра от выстрела в двери, что вела в комнату преподобного, была заделана куском картона, загораживая свет. Из комнаты доносился скрипучий голос Шорта. Сыщики бесшумно подкрались к двери и стали слушать.
— Но, Господи, зачем вы его убили? — раздался приглушенный женский голос.
— Ты блудница, — проскрипел преподобный Шорт. — Я должен спасти твою душу. Я убил твоего мужа. Теперь я предам тебя в руки Господа.
— Чистый псих, — громко сказал Могильщик.
Внезапно в комнате раздался шорох.
— Кто там? — по-змеиному просвистел преподобный Шорт.
— Полиция! — крикнул Могильщик, прижимаясь к стене возле двери. — Детективы Джонс и Джонсон. Выходите с поднятыми руками.
Не успел он договорить, как Гробовщик кинулся к выходу, чтобы зайти сзади и блокировать окна комнаты Шорта.
— Вам ее не получить, — проскрипел Шорт. — Отныне она принадлежит Господу.
— Нам нужна не она, — сказал Могильщик. — Нам нужны вы.
— Я орудие Всевышнего, — пояснил преподобный.
— Я в этом и не сомневаюсь, — ответил Могильщик, он отвлекал преподобного, давая время Гробовщику добежать до окон. — Наше дело — доставить орудие Господа целым и невредимым в руки правосудия.
Грянул выстрел из дробовика — внезапно, без предупреждающего клацания затвора, и в центре двери образовалась дыра.
— Мимо! — прокомментировал Могильщик. — А ну-ка еще разок из другого ствола!
В комнате опять послышался шорох, и Дульси взвизгнула. Тут же со двора грянули два выстрела из револьвера 38-го калибра.
Могильщик развернулся и ударил в дверь левым плечом. Дверь распахнулась, и он влетел в комнату, размахивая рукой со своим револьвером 38-го калибра. Преподобный Шорт перегнулся через стул, пытаясь поднять с пола дробовик, нашаривая его левой рукой. Правая безжизненно свисала вдоль тела.
Могильщик подался вперед и ударил преподобного по затылку рукояткой длинноствольного, поблескивающего никелем револьвера с такой силой, чтобы оглушить его, не повредив мозга. Когда же преподобный упал со стула на пол, Могильщик переключился на Дульси. Она лежала на кровати на спине, привязанная за руки и за ноги к изголовью и изножью. На ней были только брюки от красного костюма. Из впадины между грудей торчал нож. Она глядела на Могильщика огромными, перепуганными насмерть глазами.
— Плохо мое дело? — спросила она шепотом.
— Не думаю, — сказал Могильщик и, приглядевшись к ней, заметил: — Ты слишком хороша собой. Плохо дело уродливых и старых.
Гробовщик сдирал проволочную решетку с окна. Могильщик подошел к окну и поднял раму. Гробовщик залез в комнату.
— Ну что, надо отправлять голубков в больницу, — сказал Могильщик.
Преподобного Шорта отправили в психиатрическое отделение больницы «Бельвю» на углу Первой авеню и 29-й улицы. Ему сделали укол, и, когда детективы пришли к нему подводить итоги расследования, он вел себя тихо и вполне вменяемо.
Вместе с Гробовщиком и Могильщиком приехал и сержант Броди. Он сел у кровати и начал допрос. Рядом с ним сидел стенографист.
С другой стороны кровати сидел Гробовщик, уставившись в табличку на кровати. Могильщик примостился на подоконнике и смотрел на снующие по Ист-Ривер буксиры.
— Несколько мелких вопросов, преподобный, — жизнерадостно начал Броди. — Во-первых, почему вы его убили?
— Господь повелел мне это сделать, — тихо и спокойно отозвался Шорт.
Броди посмотрел на Гробовщика, но тот не заметил его взгляда. Могильщик проявлял живой интерес к буксирам.
— Большой Джо Пуллен выяснил, что Вэл ее муж и они живут в грехе, хотя ей положено было жить уже с Джонни Перри, — начал преподобный.
— Когда он это выяснил? — спросил Броди.
— Во время последнего рейса, — спокойно отвечал преподобный. — Он собирался поговорить с Вэлом — велеть ему убираться в Чикаго, там тихо оформить развод и исчезнуть. Но Джо Пуллен не успел поговорить: он скоропостижно скончался. Когда я пришел помочь Мейми с похоронами, она мне все это и рассказала. Она спросила у меня совета. Я сказал, что сам этим займусь, поскольку я как-никак был духовным наставником ее, Большого Джо, а также Дульси и Джонни Перри, хотя они не ходили в мою церковь. Я позвонил Вэлу, сказал, что хочу с ним поговорить. Он ответил, что ему некогда разговаривать с разными там проповедниками. Мне пришлось объяснить, о чем у нас будет разговор. Тогда он сказал, что приедет ко мне в церковь вечером во время поминок. Мы договорились на два часа ночи. Похоже, он собирался что-то со мной сделать, но я был начеку и сразу его предупредил. Я дал ему двадцать четыре часа, чтобы убраться из города. В противном случае я обещал все рассказать Джонни. Он согласился. Я был рад, что все так получилось, и поехал к Мейми скрасить ее последние часы с бренными останками ее супруга. Там-то Господь и повелел мне его убить.
