Лео Мале - Лихорадка в квартале Маре
Я присел на корточки там, где стоял, сердце сильно колотилось в груди, я был весь в поту, руки и ноги дрожали. Если через десять минут сюда не нахлынет толпа с полицейскими, то я смогу спокойно уйти.
Прошло десять минут, потом еще пять. Шатаясь, я спустился вниз посмотреть, что стало с Латюи. Теперь он скукожился окончательно и навсегда. Я полностью очистил его карманы, сунул стофранковую бумажку в пальцы мертвеца и вышел на улицу, не забыв прихватить с собой пистолет с глушителем – инструмент, который наверняка он раздобыл не в тюрьме Фреон.
* * *
На следующий день, в воскресенье, я прочитал в «Ле Крепюскюль Диманш» следующее сообщение:
«Роже Латюи, преступник-рецидивист, сбежавший из тюрьмы Фреси, и который до сих пор оставался неуловимым, стал жертвой сведения счетов. Его труп был обнаружен в руинах Башни Барбетты. После того, как он убил Самюэля Кабироля, ростовщика и скупщика краденого на улице Франк-Буржуа, Латюи укрылся в этом заброшенном месте, как раз опасаясь «правосудия» преступного мира. Но этот мир его выследил. Латюи был вынужден покинуть свое убежище после того, как там же был обнаружен труп Мориса Баду, безобидного искателя кладов, и неизвестно, где находился после этого. Не исключена возможность, что Латюи был также повинен в ряде грабежей, происшедших в этом квартале. Полиция, которая до сих пор держала в тайне эти события, больше не имеет причин хранить молчание. Теперь появилась уверенность в том, что Морис Баду не был полностью жертвой несчастного случая. Честный эрудит, раненный в борьбе с Латюи, мог бы остаться в живых, если бы не являлся угрозой для безопасности преступника. Безопасности, кстати сказать, весьма хрупкой, поскольку преступный мир имеет свою «полицию», эффективность которой порой – увы! – намного превосходит возможности полиции, стоящей на защите честных людей. Латюи, который, предположительно, убил Кабироля за то, что тот не смог вернуть ему деньги, оставленные на хранение до заключения в тюрьму, стал «меченым». Исчезновение Кабироля, виртуозного скупщика краденого, не могло не причинить тяжелого ущерба крупным бандам, интересам которых он служил. Это видно на примере банды Анри Друйе, потерпевшей на днях полное фиаско. Таким образом, Латюи был обречен. Наличие в руке мертвеца денежной купюры является характерной деталью подобного исполнения приговора».
Глава XIV
НЕЙЛОНОВЫЕ ТРУСИКИ И ПЛЮШЕВЫЙ МИШКА
В понедельник, когда я пришел в Агентство, Элен окинула меня многозначительным взглядом.
– Я читала газеты,– сказала она,– это кончилось одним махом?
– Одним махом, да.
Я вошел в свой рабочий кабинет и положил на стол пистолет, фотографию и пакет из розовой бумаги с надписью по диагонали голубыми буквами: «Розианн, чулки и тонкое белье». Потом сел, набил трубку, посмотрел на пистолет, фотографию и нейлоновые трусики, затем сунул все в ящик стола, оставив трубку в зубах, и схватился за телефон. Робкий и нежный голос, произнесший «Алло!», принадлежал Одетте.
– Говорит Нестор Бюрма.
– О! Доб… Добрый… я…
– Да. Теперь вам больше нечего бояться.
Она ничего не сказала.
– Алло? Вы еще на проводе? – спросил я.
– Да.
– Я хотел бы вас видеть у себя в кабинете. Здесь есть одна вещь, которая принадлежит вам.
* * *
Веселый шум с улицы Пти-Шамп врывался в комнату через открытое окно вместе с лучами весеннего солнца. Где-то в своей клетке пел скворец.
На ней был хороший черный костюм английского покроя, одна из тех моделей, где юбка имеет разрез сбоку, а под жакетом практически нет ничего или почти ничего. Красивое глубокое и многообещающее декольте. Красивая грудь. Красивые ноги. Красивая мордашка.
– Вы читали газеты, не правда ли?
– Да. Я…
– Дело ликвидировано. Не спрашивайте у меня разъяснений. Довольствуйтесь теми, которые дает пресса. Как все. Но я хотел бы вам сказать с глазу на глаз; кошмар, видимо, закончился.
– Я… я не знаю как… не знаю, что сказать.
– Не говорите ничего. Вы можете солгать.
– Солгать?
Я улыбнулся.
– Как и все прочие. Вы мне лгали время от времени. Я вам лгал то тут, то там. Так что получается…
– Мы в расчете?
– Почти. Потому что я должен вам кое-что вернуть. Мне надо отдать вам одну вещь, которую вы забыли здесь в спешке, волнении и лихорадке. Именно поэтому я и попросил вас прийти.
И выдвинул ящик стола.
– Вместе с другими вещами… Я хотел также вас увидеть еще раз, возможно, в последний. Вы так прекрасны! Когда встречаешь такую красоту, все остальное кажется гадким. На свете не так уж много красивых женщин. Вы. Моя секретарь. Мартина Кароль. Мисс Пирл, возможно… да… безусловно…
Я протянул ей фотографию, которую вынул из ящика. Она взяла ее тонкими дрожащими пальцами, долго изучала. Потом подняла на меня свои подернутые влагой глаза.
– Это мисс Пирл?
– Да.
– Она действительно очень хороша.
– Была…
Она заерзала на своем стуле.
– Да… это правда… я… Так что же я здесь забыла?
– Вы забыли ваши… в общем, вот это.
Я вытащил розовый пакет из ящика стола, потом трусы из пакета.
– Боже мой! Правда, я совсем забыла.
Она положила фотографию на мой бювар.
– Извините, что не вернул их раньше, но был уверен, что у вас есть еще и другие. А потом их присутствие здесь навевало на меня всякие мысли. О! Не то, что вы думаете! Нет… Ну, а теперь… вот. Можете их забрать. А я сохраню этикетку. На память. Здесь все написано. Цена, номер продавщицы, день покупки. Это очень интересно, дата покупки… Я вас встретил в тот день чисто случайно, как раз тогда, когда вы только что купили этот милый пустячок… Когда мы встретились? Давайте вспомним, 6 апреля. А теперь прочтем дату покупки: «5.4… пятого апреля». Вот так! Вы купили этот предмет туалета накануне того дня, когда мы встретились с вами совершенно случайно. Или в день нашей встречи вы несли его вернуть обратно?
Она нервно засмеялась.
– Ну да, конечно! Разве я вам не говорила?
– Слишком быстро.
– Что слишком быстро?
– Вы слишком быстро хватаетесь за спасительную ложь. Но так это или иначе, не имеет значения. Выслушайте меня. Я сказал, что вам нечего больше бояться, и это правда. То, что должно было произойти, произошло. Латюи, убийца Кабироля и Баду, мертв. Но я хочу полной ясности между нами. Вы купили эти трусики на улице Пти-Шамп, чтобы оправдать ваше присутствие на этой улице. Вы купили их пятого числа, потому что именно начиная с этого дня вы бродили вокруг моего офиса в надежде встретить меня совершенно случайно. Не увидев меня пятого, вы вернулись шестого. Если бы не встретили шестого, то опять пришли бы седьмого. Тоже случайно. Но никогда не надо играть со случаем. Самый настоящий случай сделал так, что вы забыли здесь эту покупку, контакт со мной состоялся, она выполнила свою функцию и потеряла для вас всякое значение. Естественно, об этикетке вы не подумали.
По глупости она попыталась сопротивляться.
– Значит, я разыграла перед вами комедию?
– Совершенно верно.
– Не понимаю, зачем.
– Потому что это вы убили Кабироля.
Она побледнела как воск, и с тихим стоном съежилась в своем кресле.
– Не падайте в обморок. Возможно, вам не удастся имитировать это так безупречно, как в прошлый раз.
Черта с два. Она не упала в обморок, а вскочила со своего кресла и встала напротив меня, упершись руками в стол. Ее лицо было в нескольких сантиметрах от моего, грудь бурно вздымалась под жакетом. С яростью в голосе она начала говорить:
– Да, правильно! Это я его убила. И знаете, за что? Чтобы спасти то, чего сейчас уже не спасти. Потому что он хотел помешать моей свадьбе с Жаном Марёй. Он хотел владеть мною один. Потому что я спала с ним. Да! Давайте, можете глазеть на меня. Я это заслужила. Кабироль, Латюи… Я спала только с мразью. Когда я принимаю ванну, я думаю об этом. Мне надо принять тысячи ванн. На улице я замечаю, что моя грудь притягивает взгляды. Один прохожий даже воскликнул: «Вот это да!» Не так много людей видели мою грудь…
Она резко распахнула полы своего жакета, оборвав пуговицу. Я увидел ее груди, словно поднятые яростной бурей.
– …когда их лапали грязные пальцы Кабироля… Кабироль, Латюи! Я вам противна, не правда ли? Я всегда была вам противна. Мне даже не надо было говорить что-нибудь в тот день, когда я лежала в постели. Вы прекрасно видели, что я предлагала вам себя. И я заметила, что и вы тоже… Если бы я не внушала вам такого отвращения… Но я была вам противна.
– В моей жизни,– сказал я,– только Кабироль был мне по-настоящему противен.
Она даже не расслышала мои слова. Кое-как запахнув полы жакета на груди, она рухнула в кресло с лицом, мокрым от пота, ткнула пальцем в телефон и сказала:
