Инна Тронина - Четвёртая четверть
И Олимпиада должна перестать играть с огнём. Хоть бы ещё держала обоих на расстоянии! А то спит с ними попеременно. Первым добился расположения Микола. Лёшка растопил Липкино сердце под Новый год. А теперь и тот, и другой считают себя вправе распоряжаться её судьбой.
Завязывая перед зеркалом фасонистый узел галстука, Андрей думал, что Липка понтуется*. Прячет неуверенность под наглой маской опытной шлюхи. Вместо того чтобы принять дар судьбы и угомониться, сползает в бездну.
Андрей выбрал двухсторонние запонки в платине, осмотрел гранаты на свет. Потом стал собирать свой кейс. Сейчас он поедет не в офис агентства, а к Буссову. Попросит узнать, что со второго января по десятое апреля удалось выяснить не только об обстоятельствах гибели Наталии Логиневской, но и насчёт её самой.
Кем она была по профессии? Какой имела характер? Чем интересовалась? Как предпочитала проводить свободное время? И всё такое прочее. Только бы Димку никуда не услали по службе, а то придётся весь сегодняшний день потерять. А потом засосёт текучка, и всё меньше останется возможностей выйти на след маньяка. Почему-то не уходила из головы Логиневская. Андрей был уже почти уверен, что эти две трагедии так или иначе связаны между собой.
Послушав, как Олимпиада в соседней комнате сюсюкает с ребёнком, Андрей поморщился. Нетрудовые доходы быстро развращают неокрепшую подростковую психику. Зря и он, и Матвиенко, и Чугунов осыпают Липку с Андрейкой подарками, деньгами. У девчонки снесло крышу. Она уже не знает, чем заняться. Одевает младенца с ног до головы в фирменные тряпки, кормит его смесями из дорогих супермаркетов.
Себе купила нутриевую шубу, подолом которой и в апреле метёт мостовые. К ней выпросила песцовую шапку с длинным хвостом, болтающимся за спиной. Если разобраться, то ясно, почему Олимпиада не хочет выбрать кого-то одного. Ведь, в таком случае, двое других, включая Андрея, перестанут поливать её золотым дождём. И Микола, и Лёха откажутся от подачек Озирского, получив право что-то решать.
А пока Липка живёт на широкую ногу. Бегает по гадальным салонам, швыряет деньги за наговоры. Начитали ей на монету для богатства, на кулон с янтарём — для удачи. Но больше всего Олимпиаду Бабенко интересовала возможность вернуть любимого. Дабы видеть Озирского своим мужем, Липка не жалела денег Миколы и Алексея. И, чтобы ребята не возникали, платила им натурой.
А потом, ласково потираясь о плечо то одного, то другого кавалера, мурлыкала, как всё дорого. И получала следующую порцию помощи. Она позволяла себе «доить» не только Лёху, но и дистрофика Миколу, которому после этого нечего было послать в Донбасс семье. Липка же умело тянула время, не лишая Матвиенко надежды на прописку в Москве. И он раскошеливался, боясь, что рыбка сорвётся с крючка.
Андрей даже представить себе не мог, на сколько его личных вещей разные ворожеи начитали свои заклинания, какое количества приворотного зелья он выпил вместе с чаем и кофе, съел в супе и со вторым блюдом. Но, в любом случае, колдовство не действовало.
Озирский не изъявлял желание идти с Липкой в ЗАГС, а гадалки объясняли это тем, что мужчина одержим дьяволом. Но если девушка хорошо заплатит, можно постараться дьявола изгнать. И Липка платила, списывая расходы на Андрюшкины лекарства. Всё равно Озирский чеки не проверял — не был таким мелочным. Сказала бы хоть одна гадалка этой балде, чтобы шла замуж за хорошего парня, а не трепала ему нервы. И бросила бесплодные попытки навязать себя тому, кто её не желает…
Андрей как раз забирал кодовый замок кейса, когда зазвонили все три телефона. Он не успел подойти — Липка подскочила первой. Всё-таки Андрей жил здесь на правах гостя, и остерегался сразу хватать трубку. Это мог быть Микола Матвиенко, который очень сильно опечалится, услышав голос своего счастливого соперника.
Липке могли звонить её родственники и подружки. Со времени школьных лет их поубавилось, но всё-таки кое-кто иногда находился. Вот если Липка его позовёт, тогда другое дело. Андрей достал сигареты, открыл форточку и присел на диван. Он слышал Липкин голос — сначала недоверчивый, потом — злой.
— Слушаю! Кто? И кого вам надо? Нет его. Вот так и нет. Я не знаю, чего он сказал. И не звоните больше сюда. Он здесь не живёт. Вот и знайте, если не знали. Откуда я его вам возьму? На здоровье. До свидания!
Как только Олимпиада швырнула трубку, Андрей выглянул в коридор. Он мог по параллельному аппарату прослушать разговор, но считал это неприличным. Липка стояла с восьмимесячным Андрейкой на руках, то и дело подкидывая его и покачивая. На шаги отца мальчик оглянулся, вытаращив лазуритовые глазки с потрясающе длинными чёрными ресницами. Тёплые льняные волосы над крутым лбом завились колечками. Озирский сделал отпрыску «козу», подмигнул, цокнул языком. Андрей засмеялся, показав четыре беленьких зубика.
Озирский подумал, что, наверное, он в детстве был таким же. Мать говорила, что у него раньше были голубые глаза и светлые локоны. Нежно-голубой махровый комбинезон очень шёл ребёнку и оттенял его румянец.
— Кто звонил?
Озирский спросил это между прочим, пытаясь вытащить свой палец из пухлого кулачка сынули.
— Ронина тебя искала.
Олимпиада смотрела прямо в глаза другу, и лицо её было каменным.
— Ронина? Меня? — Андрей не понимал, что происходит. — Я думал, тебя кто-то достаёт без дела… Почему ты трубку бросила?
— Потому что здесь я хозяйка. А она мне надоела. Как только ты за дверь, начинает трезвонить. А ребёнок боится, плачет потом полдня.
Липка не отводила взгляда, хотя лицо Андрея побелело от бешенства.
— Она хочет тебя в постель затащить, но я вас сводить не намерена. И пусть не врёт, что у вас там всякие уголовные дела. Я эти выверты знаю. Если хочешь, иди к ней и живи. У меня ещё два бой-френда есть. И никогда я тебя не позову к телефону, если она опять пристанет, хоть лопни…
— Вот что… Унесли парня, быстро! — Андрей выдохнул через нос и впился ногтями в ладони.
— Зачем? — усмехнулась Олимпиада. — Бить, что ли, будешь? Ишь, набок тебя повело…
— Тогда я сам.
Озирский хотел взять сына на руки, но Липка его не отдала.
— Да, пожалуйста, унесу.
Она ушла в спальню и вернулась одна. Андрюшка гулил в кроватке. Он уже отчётливо произносил слоги — «ма», «ба», «да».
— И что дальше?
Липка даже представить себе не могла, что Андрей её ударит. Он сделал знак, приглашая подружку в гостиную, и та неохотно повиновалась.
— Слушай, мне некогда. У меня ребёнок не кормлен.
Андрей уставился в зеркало, перед которым всего несколько минут назад в благодушном настроении завязывал галстук. На кухне надрывался транзистор, который заводил Андрея до самого высокого градуса.
Отказала мне два раза,
«Не хочу!» — сказала ты.
Вот такая вот зараза
Девушка моей мечты…
Озирский не ударил Липку. Размахнувшись, он опустил кулак на стол. Полированное дерево треснуло. И тут же со стены слетело зеркало. Оказалось, что подвешено оно было на соплях. В этот удар Озирский вложил всю свою ярость, и эффект получился потрясающим.
Зеркало разлетелось вдребезги. Липка сдавленно охнула и бросилась подбирать осколки. Ребёнок заплакал за стенкой, встревоженный грохотом и звоном. Телефоны опять ожили.
Теперь лежу в могиле
У каменной плиты.
На ней большими буквами
Написано, что ты,
Написано, что ты…
орал приёмник.
В сердце Озирского кольнуло. Но он, едва не сплюнув, обогнул ползающую по паркету Липку. Вышел из гостиной, хотя мог бы поговорить по серверу. Между прочим, он отметил, что звонят из Тёплого Стана.
— Слушаю!
Андрей сверился с часами и решил, что уже опаздывает к Буссову. Но ничего, время всегда можно выбрать. Гета, конечно, звонила из школы, на переменке. После четвёртого урока, сдав класс родителям, она побежит в госпиталь к отцу. Мамы и папы, после истории с Колчановыми, не разрешали детям ходить домой одним.
А потом, вечером, Гета станет проверять тетради — рассеянная и усталая. Она тяжело переживает гибель своей ученицы, не говоря уже о болезни отца. Если Ронины согласятся, можно будет встретиться с Божком в палате генерала, куда Озирского тоже пускали. Маргарита Петровна утрясёт этот вопрос до трёх часов дня, и тогда пропустят Руслана.
— Андрей, это я! — Божок охрип ещё в ту, первую ночь. А после ещё добавил у водоёма в Новогиреево.
— Слышу. — Озирский постарался забыть про историю с зеркалом. — Как дела? Новости есть?
Вопрос, конечно, лишний — иначе Божок не позвонил бы.
— Всё при встрече. — Мальчишка оказался куда сдержаннее шефа. Он закашлялся и шмыгнул носом. — Где увидимся?
— Знаешь адрес госпиталя, где лежит генерал Ронин?
