Рэймонд Чандлер - Сестричка
– Оррина могут убить, – спокойно проговорила она.
– А как относится к этому доктор Винсент Лагарди?
– Он, само собой, ничего не знает. Прошу, прошу вас, поезжайте немедленно. Адрес у меня записан. Одну минуту.
И тут раздался звонок, заранее предупреждающий об опасности. Звучит он негромко, но его все же нужно слышать. Какой бы ни стоял шум, его надо слышать.
– Адрес можно найти и в телефонном справочнике, – сказал я. – И, по странной случайности, телефонный справочник Бэй-Сити у меня есть.
Позвоните мне часа в четыре. Или лучше в пять.
Я торопливо повесил трубку. Встал и выключил радио, не расслышав из передачи ни слова. Снова закрыл окна. Открыл ящик стола, вынул «люгер» и пристегнул кобуру. Надел шляпу. Выходя, еще раз поглядел в зеркало.
Лицо у меня было такое, словно я решил съехать с утеса.
Глава 21
В похоронном бюро Гарленда только что закончилась заупокойная служба. У бокового подъезда стоял большой серый катафалк. По обе стороны улицы теснились легковые автомобили, у дома доктора Винсента Лагарди выстроились в ряд три черных седана. Люди неторопливо шли к углу и рассаживались по машинам. Я остановился за треть квартала и стал ждать. Но машины не трогались с места. Появились трое мужчин с одетой в черное женщиной под густой вуалью. Они чуть ли не отнесли ее к большому лимузину. Владелец похоронного бюро суетился, выделывая руками и корпусом легкие, изящные, как финалы произведений Шопена, движения. Серое сосредоточенное лицо его так вытянулось, что длиной вдвое превосходило окружность шеи.
Неумелые носильщики вынесли из боковой двери гроб, профессионалы приняли у них ношу и легко, словно противень с катышками масла, сунули в кузов катафалка. Над гробом стал вырастать курган из цветов. Стеклянные двери закрылись, и по всему кварталу заработали моторы.
Через несколько секунд остались только один седан на другой стороне улицы и нюхающий розу владелец похоронного бюро, идущий подсчитывать доход. С лучезарной улыбкой он скрылся в аккуратном дверном проеме, выполненном в колониальном стиле, и мир снова стал безлюдным и тихим.
Оставшийся седан не трогался с места. Я проехал вперед, развернулся и остановился позади него. Водитель был одет в саржевый костюм, на голове у него была мягкая кепочка с блестящим козырьком. Он решал кроссворд в утренней газете. Надев зеркальные темные очки, я прошествовал мимо него к дому доктора Лагарди. Водитель даже не поднял на меня глаз. Отойдя на несколько ярдов, я снял очки и, сделав вид, что протираю стекла, в одном из них поймал его отражение. Он по-прежнему не поднимал глаз. Все его внимание было сосредоточено на кроссворде. Я снова нацепил очки и подошел к парадной двери дома.
Табличка на двери гласила: «Звоните и входите». Я позвонил, но дверь оказалась запертой. Я подождал. Снова позвонил. Снова подождал. В доме было тихо. Потом дверь очень медленно приоткрылась, и на меня уставилось худощавое невыразительное лицо над белым халатом.
– Прошу прощения. Сегодня доктор не принимает.
Увидев зеркальные очки, женщина замигала. Они ей не понравились. Язык ее неустанно двигался между губами.
– Мне нужен мистер Квест. Оррин П.Квест.
– Кто? – В глазах женщины появилось что-то похожее на ужас.
– Квест. Квинтэссенция, вольный, естественно, сублимация, трусы.
Сложите первые буквы, и у вас получится «брат».
Женщина глядела на меня так, словно я только что вынырнул с океанского дна, держа под мышкой мертвую русалку.
– Прошу прощения. Доктора Лагарди не...
Невидимая рука отстранила ее, и в полуоткрытой двери появился смуглый, худощавый встревоженный человек.
– Я доктор Лагарди. Что вам угодно?
Я протянул ему свою визитную карточку. Он просмотрел ее. Глянул на меня. У него было измученное лицо человека, над которым нависло несчастье.
– Мы с вами беседовали по телефону, – сказал я. – О человеке по имени Клозен.
– Прошу вас, – торопливо сказал он. – Я не припоминаю, но входите.
Я вошел.
Медсестра попятилась и села за маленький столик. Мы находились в обычной гостиной со светлыми деревянными панелями, которые, судя по возрасту дома, когда-то были темными. Квадратный проем отделял гостиную от столовой. Стояли удобные кресла, в центре – столик с журналами. Выглядела она как и положено приемной доктора, ведущего прием на дому.
На столике медсестры зазвонил телефон. Женщина вздрогнула и потянулась было к аппарату, но на половине пути к нему рука ее вдруг замерла. Она не сводила с телефона глаз. Вскоре он перестал звонить.
– Какое имя вы назвали? – негромко спросил меня доктор Лагарди.
– Оррин Квест. Его сестра сказала мне, что он выполняет у вас какую-то работу. Я разыскиваю его несколько дней. Вчера вечером он ей звонил. По ее словам, отсюда.
– Такого человека здесь нет, – вежливо сказал доктор Лагарди. – И не было.
– Вы его совершенно не знаете?
– Впервые слышу о нем.
– Не могу понять, почему же он сказал сестре, что работает у вас.
Медсестра украдкой вытерла глаза. Телефон на ее столике зазвонил снова, и она опять вздрогнула.
– Не отвечайте, – сказал ей доктор Лагарди, продолжая глядеть на меня.
Пока звонил телефон, мы молчали. Когда телефон звонит, молчат все.
Вскоре он утих.
– Почему вы не идете домой, мисс Уотсон? Здесь вам нечего делать.
– Благодарю вас, доктор.
Она посидела совершенно неподвижно, глядя на стол. Зажмурила глаза, потом замигала. Безнадежно потрясла головой.
– Пойдемте ко мне в кабинет, – пригласил меня доктор Лагарди.
Мы вышли в другую дверь и оказались в каком-то коридоре. Я шел очень осторожно. Атмосфера в доме была зловещей. Доктор открыл какую-то дверь и впустил меня в комнату, очевидно, когда-то бывшую спальней. Но теперь ничто в ней спальню не напоминало. Это был маленький, тесный кабинет врача. Сквозь приоткрытую дверь виднелась часть смотровой комнаты. В углу кипел стерилизатор. Там кипятилось множество шприцевых игл.
– Масса игл, – ляпнул я, как всегда не подумав.
– Садитесь, мистер Марлоу.
Доктор зашел за стол, сел и взял в руки длинный нож для бумаг. Потом спокойно поглядел на меня своими печальными глазами.
– Так вот, мистер Марлоу, я не знаю никакого Оррина Квеста. И не имею ни малейшего понятия, с какой это стати он сказал, что находится в моем доме.
– Он прячется, – объяснил я.
Брови доктора поднялись.
– От кого?
– От парней, у которых, очевидно, руки чешутся от желания всадить ему в затылок пешню. Потому что он слишком уж старательно направо и налево щелкает своей «лейкой». Снимает людей, которые вовсе не желают этого. Или, может, тут что-то другое, например, торговля наркотиками, и он что-то пронюхал. Я говорю загадками?
– Это вы направили сюда полицию, – холодно проговорил доктор.
Я не ответил.
– Это вы позвонили и сообщили о смерти Клозена.
Я опять промолчал.
– Это вы звонили и спрашивали, знаю ли я Клозена. Я ответил, что нет.
– Это было не правдой.
– Я не обязан перед вами отчитываться, мистер Марлоу.
Я кивнул, достал сигарету и закурил. Доктор взглянул на свои часы, повернулся в кресле и выключил стерилизатор. Я поглядел на иглы. Масса игл. У меня как-то были осложнения с одним жителем Бэй-Сити, который стерилизовал массу игл.
– Куда их столько? – спросил я. – В гавань для яхт?
Доктор взял зловещего вида нож с серебряной рукояткой в форме обнаженной женщины. Уколол подушечку большого пальца. На ней выступила красная капелька. Подняв палец ко рту, он слизнул ее.
– Мне приятен вкус крови, – негромко сказал он.
Вдали открылась и закрылась дверь. Мы напряженно прислушались.
Донеслись удаляющиеся по парадному крыльцу дома шаги. Мы жадно ловили их звук.
– Мисс Уотсон ушла, – сказал доктор Лагарди. – Теперь здесь, кроме нас, никого нет.
Он обдумал это и снова лизнул большой палец. Затем осторожно положил нож на журнал регистрации пациентов.
– Да, – сказал он. – О гавани для яхт. Вы, конечно, подумали о близости Мексики. О том, как легко можно марихуану...
– Марихуану я, можно сказать, выбросил из головы, – перебил я и снова уставился на иглы. Он посмотрел в ту же сторону и пожал плечами.
– Почему их так много? – спросил я.
– Вас это не касается.
– Меня здесь ничто не касается.
– Однако вы, кажется, ждете ответов на свои вопросы.
– Я просто болтаю, – ответил я. – Тяну время, пока что-нибудь не стрясется. В этом доме что-то обязательно стрясется. Это «что-то» уже злобно глядит на меня изо всех углов.
Доктор Лагарди слизнул с большого пальца еще одну каплю крови.
Я сурово поглядел на него. Но проникнуть таким образом ему в душу не удалось. Он был спокоен, мрачен, подавлен, в глазах его можно было прочесть глубокое страдание. Однако, несмотря на это, он оставался любезным.
