Рэймонд Чандлер - Сестричка
Бетонная дорога между зданиями вела к территории натурных съемок и павильонам.
– Вы работаете в конторе Бэллоу? – спросил Уилсон.
– Я только что оттуда.
– Говорят, солидная организация. Я и сам подумывал заняться этим делом.
В моей работе нет ничего приятного.
Миновав двух полицейских в мундирах, мы свернули в узкий проход между павильонами, посреди которого над дверью с номером 12 трепетал красный флажок и горел красный свет, а над красным фонарем непрерывно звенел звонок. Уилсон остановился у двери. Еще один полицейский, откинувшись назад вместе со стулом, кивнул ему и оглядел меня с тем уныло-мрачным выражением, которое нарастает у них на лицах, как ржавчина на цистерне для воды.
Звонок умолк, флажок замер, и красный свет погас. Уилсон открыл массивную дверь и пропустил меня вперед. Еще одна дверь. После солнечного света за ней оказалось совершенно темно. Потом в дальнем углу я увидел свет. Весь остальной громадный павильон казался совершенно пустым.
Мы направились к освещенному углу. Когда подошли поближе, стало казаться, что весь пол устелен черными кабелями. Стояли ряды складных стульев, несколько передвижных гардеробных с фамилиями на дверях. К съемочной площадке мы подошли не с той стороны, и я видел только спинки стульев, а по бокам – большие экраны. В стороне стрекотало несколько киноаппаратов.
– Крути! – крикнул кто-то. Раздался громкий звонок. Оба экрана засветились, показались вздымающиеся волны. Другой голос поспокойнее произнес: «Следите, пожалуйста, за своими позами, может, нам удастся подогнать эту маленькую синьетку. Начали».
Уилсон замер и схватил меня за руку. Невесть откуда послышались негромкие, нечеткие, представляющие собой бессмысленный шум голоса актеров.
Внезапно один из экранов погас. Спокойный голос тем же тоном произнес:
– Все.
Снова раздался звонок. Послышался шум общего движения. Мы с Уилсоном пошли дальше. Он прошептал мне на ухо:
– Если Нэд Гэммон до обеда не получит этот дубль, он набьет Торренсу рожу.
– О, здесь снимается Торренс, вот как?
Дик Торренс был яркой звездой второго класса, в Голливуде таких актеров не так уж мало, и в общем-то, они никому не нужны, но многим режиссерам за неимением лучшего в конце концов приходится брать их.
– Дик, хочешь посмотреть эту сцену еще раз? – произнес спокойный голос, когда мы обогнули угол декорации и увидели, что там такое – палуба прогулочной яхты неподалеку от кормы. В этой сцене были заняты две женщины и трое мужчин. Один из них, средних лет, в спортивном костюме – сидел в шезлонге. Другой – рыжеволосый, во всем белом, – походил на капитана.
Третий – яхтсмен-любитель в красивой фуражке, синем пиджаке с золотыми пуговицами, белых брюках, белых туфлях, самодовольно-обаятельный, и был Торренс. Женщина помоложе была смуглой красавицей Сьюзен Краули. Постарше – Мэвис Уэлд. На ней был мокрый купальник из плотной ткани, видимо, она только что поднялась на борт. Гример обрызгивал водой ее лицо, руки и копну белокурых волос.
Торренс не ответил. Внезапно он повернулся и уставился на оператора.
– Думаешь, я не знаю реплик?
Из темноты вышел седой человек в сером костюме. Черные глаза его злобно горели, но в голосе злобности не было.
– Или же путаешь их нарочно, – сказал он, упорно глядя на Торренса.
– Возможно, дело в том, что я не привык играть перед камерой, в которой всякий раз посреди сцены кончается пленка.
– Справедливое замечание, – сказал Нэд Гэммон. – Но пленки у него всего двести двенадцать футов. Это моя вина. Если б ты мог играть чуть поживее...
– Ха, – возмутился Торренс. – Если б я мог. Мисс Уэлд надо бы взбираться на борт не за то время, что требуется на постройку яхты.
Мэвис Уэлд резко бросила на него презрительный взгляд.
– Хронометр у Мэвис в самый раз, – возразил Гэммон. – Исполнение – тоже.
Сьюзен Краули грациозно пожала плечами.
– Мне кажется, ей не мешало бы двигаться чуть побыстрее, Нэд. У нее выходит неплохо, но могло бы и получше.
– Выходи у меня хоть немного получше, милочка, – спокойно ответила ей Мэвис Уэлд, – кое-кто мог бы назвать это игрой. Тебе ведь не хочется, чтобы нечто подобное имело место в твоей картине, так ведь?
Торренс засмеялся. Сьюзен Краули повернулась и сверкнула на него глазами.
– Что смешного, мистер Тринадцать?
Лицо Торренса превратилось в ледяную маску.
– Как ты назвала меня? – чуть ли не прошипел он.
– О господи, неужели ты не знал? – удивленно спросила Краули. – Тебя называют мистер Тринадцать, потому что всякий раз, когда тебе достается роль, это значит, что двенадцать человек от нее отказались.
– Ясно, – недовольно сказал Торренс, потом вновь расхохотался и повернулся к Нэду Гэммону.
– Ладно, Нэд. Теперь, когда все отвели душу, мы, наверное, сможем сделать все, как ты хочешь.
Нэд кивнул.
– Чтобы разрядить атмосферу, лучше всего слегка поцапаться. Ну ладно, начали.
Он вернулся назад и встал возле камеры. Помощник крикнул: «Крути», и вся сцена прошла как по маслу.
– Все, – сказал Гэммон. – Отпечатай этот дубль. Всем перерыв на обед.
Актеры, спускаясь по грубым деревянным ступеням, кивали Уилсону. Мэвис Уэлд шла последней, ей пришлось задержаться, чтобы надеть махровый халат и пляжные сандалии. Увидев меня, она замерла. Уилсон шагнул вперед.
– Привет, Джордж, – сказала Мэвис Уэлд, глядя на меня. – Я тебе зачем-то понадобилась?
– Мистер Марлоу хочет немного поговорить с вами. Согласны?
– Мистер Марлоу?
Уилсон бросил на меня быстрый, резкий взгляд.
– Из конторы Бэллоу. Я думал, вы его знаете.
– Возможно, как-то и видела. – Она продолжала глядеть на меня. – В чем дело?
Я промолчал. После небольшой паузы она сказала:
– Спасибо, Джордж. Пойдемте ко мне в гардеробную, мистер Марлоу.
Она повернулась и пошла вдоль дальней стороны декорации. Бело-зеленая гардеробная стояла возле стены. На двери была надпись «Мисс Уэлд». Подойдя к ней, актриса повернулась и осторожно огляделась. Потом уставилась на меня своими прекрасными синими глазами.
– Ну так что, мистер Марлоу?
– Значит, все же помните меня?
– Кажется, да.
– Начнем с того, на чем остановились, – или возьмем новый курс с чистой палубой?
– Вас кто-то впустил сюда. Кто? Зачем? Это требует объяснения.
– Я работаю на вас. Получил задаток и дал Бэллоу расписку.
– До чего же предусмотрительно. А если я не желаю, чтобы вы работали на меня?
– Ну-ну, покапризничайте, – сказал я, достал из кармана фотографию и протянул ей. Она пристально посмотрела на меня и опустила глаза. Потом взглянула на снимок, где была запечатлена в кабинете ресторана со Стилгрейвом. Смотрела пристально, не шевелясь. Потом очень медленно подняла руку и коснулась мокрых завитков волос у щеки. Еле заметно вздрогнула. Протянула руку и взяла фотографию. Уставилась на нее. Потом очень медленно подняла взгляд.
– Ну и что?
– В моем распоряжении негатив и несколько отпечатков. Они достались бы вам, будь у вас побольше времени и знай вы, где искать их. Или если б застали того человека живым и купили их.
– Меня слегка знобит, – сказала она. – И мне нужно поесть.
Сказав это, она протянула мне фотографию.
– Вас слегка знобит, и вам нужно поесть, – повторил я.
Мне показалось, что у нее на шее бьется жилка. Но свет был довольно тусклым. Она очень слабо улыбнулась. Словно скучающая аристократка.
– Смысл всего этого от меня ускользает.
– Поменьше времени проводите на яхтах. Так что же в этом снимке такого, что ради него кому-то вдруг придется расстаться с бриллиантовым ожерельем?
– Вы правы, – сказала она. – Что?
– Не знаю, – ответил я. – Но выясню, если вы перестанете корчить из себя герцогиню. А между тем вас еще знобит, и вам нужно поесть.
– А вы ждали слишком долго, – спокойно сказала она. – Вам нечего продавать. Разве что свою жизнь.
– Ее я продам недорого. За любовь женщины в темных очках и в синей шляпе, ударившей меня каблучком туфли.
Губы ее дрогнули, словно она собиралась засмеяться. Но глаза ее не смеялись.
– Не говоря о трех пощечинах, – сказала она. – До свиданья, мистер Марлоу. Вы явились поздно. Слишком, слишком поздно.
– Для меня – или для вас?
Она протянула руку назад и открыла дверь гардеробной.
– Думаю, для обоих. И быстро вошла, оставив дверь открытой.
– Входите и закройте дверь, – донесся изнутри ее голос.
Я вошел и закрыл дверь. Это была не роскошная, сделанная на заказ гардеробная кинозвезды. Там было только самое необходимое. Старая кушетка, шезлонг, маленький туалетный столик с зеркалом и двумя светильниками, перед столиком прямой стул, а на столике поднос с чашкой кофе.
Мэвис Уэлд опустила руку и включила круглый рефлектор. Потом взяла полотенце и стала вытирать мокрые волосы. Я сел на кушетку и стал ждать.
