Шарль Эксбрайя - Детектив Франции Выпуск 5
— Что это на него нашло?
— Он узнал, что Сэм помер.
— Родственник?
— Нет, клиент.
Шотландец недоверчиво взглянул на собеседника.
— Ну это вы загнули, старина! Неужели вы будете уверять меня, что постояльцы так любили Блума…
— Да нет же! Для Сэма гостиница была только вывеской, а на самом деле он торговал наркотиками. Понимаете? И этот сегодняшний паренек — наркаш.
— Как же он не знал о смерти Блума? Все газеты только об этом и пишут…
Эдмунд хихикнул.
— Наркоману чихать на газеты, сэр. Наркоман живет только ради наркотиков, а все остальное, простите за выражение, сэр, его не колышет! Как он меня умолял, этот парень, как плакал! Думал, это я прибрал запасы Сэма… но я лучше подохну, чем дотронусь до этой гадости. — Помолчав, Эдмунд добавил: — Три года назад меня мучил артрит, я попробовал — и стало легче, а потом очень быстро привык. И вот однажды я увидел, как одного типа кумарило… Страшное зрелище, сэр… Я не хотел, чтобы со мной случилось то же самое… вот и пошел к доктору Эдэмфису…
— Это еще кто такой?
— Святой человек, сэр. Он почти никогда не берет денег за консультации, по крайней мере у тех, кому нечем платить. Он уже много лет лечит наркоманов… потому что наркотики убили его дочь. И много есть таких, кто хотел бы, чтобы он умер как можно скорее, но полиция его защищает, и торговцы знают, что посягательство на доктора Эдэмфиса обойдется им очень дорого… только поэтому ему и удастся продолжать работать на Бродвик–стрит. Очень хороший человек, сэр. Потому что те, кто торгует наркотиками, по мне — самые подлые мерзавцы на свете.
На следующий день Мак–Намара в назначенный час явился в кабинет Дункана. Хозяин «Гавайской пальмы», видимо, пребывал в самом хорошем расположении духа. Патриция же, наоборот, не могла скрыть глубокой грусти.
— Ну, Мак–Намара, вы готовы?
— Я всегда в отличной форме, старина!
— Тем лучше! Все пойдет по вчерашнему сценарию… Я было хотел предложить вам другой маршрут, но уж очень мне понравился номер с волынкой на Шафтсберри–авеню. По–моему, вы это весьма ловко придумали. А следовательно, нет никаких причин менять маршрут. Конечно, в случае чего, Дэвит вас прикроет… Желаю удачи! Возвращайтесь с пакетом — и можете собирать чемоданы в Томинтул.
— С Патрицией?
— Разумеется, с Патрицией!
Она больше не могла терпеть эту наглую ложь. Надо было во что бы то ни стало крикнуть, предупредить Мак–Намару, что Дункан не только никогда не собирался отпускать ее, но и его самого убьет, как только получит свой проклятый пакет.
— Малькольм, не ходите! Они хотят…
Дункан набросился на девушку и, схватив за руку, резко встряхнул.
— Берегитесь!
Патриция поняла, что уже не сможет превозмочь панический ужас, который ей внушал Джек, но в душе надеялась, что Малькольм, получив предупреждение, будет осторожен. Но он, по всей видимости, счел это обыкновенной женской истерикой и только и сказал Дункану:
— Не надо обращаться с ней так грубо, старина, мне это не нравится…
— Пат всегда слишком нервничает перед серьезными операциями.
Мак–Намара доверчиво улыбнулся Патриции и, глядя на ее залитое слезами лицо, проговорил:
— Не стоит так терзаться… мне ничто не грозит, мы еще увидимся, детка…
Все произошло так, как и было задумано. Малькольм уже подходил к доку, когда услышал:
— Эй, кузен!
Обернувшись, он увидел на пороге кафе вчерашнего матроса. Тот делал ему знаки. Шотландец подошел. Матрос по–приятельски похлопал его по плечу.
— Я выбрался на берег раньше обычного. Выпьем?
— Если вы угощаете!
Матрос захохотал.
— Ну и чертов же вы шотландец! Даже больше, чем я! Пошли!
Они отправились в бар и, облокотившись на стойку, стали беседовать о родных краях, потом матрос, как и накануне, на минутку отлучился, вернулся со свертком и положил его на стойку рядом с Мак–Намаром. Оба шотландца выпили и распрощались. Малькольм взял под мышку сверток. Дэвит, спокойно стоя на улице, ждал его появления. Когда тот вышел, Питер зашагал следом, стараясь, однако, держаться на почтительном расстоянии, чтобы не привлекать внимания.
На углу Шафтсберри–авеню движение регулировал тот же полисмен. При виде Мак–Намары он широко улыбнулся. Шотландец подошел к нему.
— Сегодня я без волынки! — сказал он.
— Вы очень здраво рассудили, сэр!
Указывая пальцем на сверток под мышкой Малькольма, полисмен лукаво спросил:
— Опять леденцы, сэр?
— Люблю сладкое.
— Похоже, это идет вам на пользу, сэр.
Во время этого диалога Дэвит обливался холодным потом. Надо же набраться наглости сунуть под нос «бобби» десять кило героина! Питер снова смог дышать спокойно лишь после того, как, распрощавшись с полисменом, шотландец свернул на Дин–стрит. Дэвит ускорил шаг и догнал Малькольма на повороте Олд Комптон–стрит.
— Программа меняется, Мак–Намара.
— Вот как?
— Дункан ничего не сказал вам об этом из своей всегдашней недоверчивости… Мы встретимся в Хаунслоу, у перекупщика. Джек нас уже ждет.
— А как мы туда попадем?
— Не беспокойтесь, все предусмотрено.
В этот момент рядом с ними у обочины затормозила машина.
— Вот это точность, а, Питер? — сказал шофер, подмигивая Дэвиту.
— О'кей, Джим.
Дэвит пригласил шотландца в машину и сам уселся рядом.
— Вперед, Джим, да побыстрее, но все–таки не нарушай правил — сейчас не время привлекать внимание легавых.
Машина покатила на запад, и Дэвит больше не раскрывал рта. После Чисвика поехали вдоль Темзы к Кью–гарденс, потом, свернув с лондонской дороги, въехали в Сайон–Парк. Питер неожиданно приставил револьвер к боку удивленного Мак–Намары.
— Что это с вами?
— Со мной? Ничего! А вот с вами точно случится, если сейчас же не отдадите мне пакет! Притормози, Джим…
Шотландец все не мог прийти в себя от изумления.
— Но… но Дункан мне сказал…
— Плевать на Дункана! А ну живо! Или я стреляю!
— Патриция…
— Не дергайтесь из–за нее, все равно Дункан ни за что не отпустил бы девчонку! Так отдадите пакет, или мне самому забрать его у покойника?
— Неужто вы и вправду пойдете на такое?
— Еще бы! Честно говоря, вы мне противны, Мак–Намара!
— Да? Вот забавно–то как, потому что и вы тоже ни чуточки мне не нравитесь… Вы напомнили мне Брайана Мак–Коннота… тот тоже как–то попытался взять у меня то, что ему не принадлежало…
— И что же?
— Ну… — И тут, вытаращив глаза, шотландец завопил что есть мочи: — Осторожно, грузовик!
Думая, что хорошо изучил характер противника, Дэвит попался на эту удочку и на долю секунды ослабил бдительность. Этого оказалось достаточно, чтобы великолепный апперкот надолго избавил его от тревог и волнений — от боли Дэвит потерял сознание. Шофер, все еще под впечатлением ложной тревоги, не успел прийти в себя, как почувствовал, что ему в затылок упирается дуло пистолета. От ужаса он начал заикаться:
— Ч–ч–что… п–п–происходит?
— Просто–напросто на вашем месте, старина, я бы вернулся в «Гавайскую пальму»… Если по дороге нас остановит полиция и найдет в машине эту кучу героина, то меня засадят так надолго, что я предпочту умереть. Но сначала пристрелю вас. Понятно?
— Конечно–конечно… а могу я спросить… у вас нервы в порядке?
— В полном, а что?
— Слава Богу! Курок спускается так легко…
После того как Мак–Намара и Дэвит ушли, Дункан практически не разжимал зубов. Он ограничился тем, что пригрозил Патриции:
— Вы пытались предупредить своего шотландца, дорогая, а тем самым — предать меня. Как я отношусь к подобным действиям, вам должно быть известно. В наказание Тарзан из Томинтула умрет у вас на глазах. И имейте в виду: вздумаете кричать — он только скорее сюда войдет. Что вы хотите, дорогая, он обладает всеми достоинствами романтического героя, этот ваш возлюбленный!
А потом наступила тишина. Тяжкая, напряженная тишина, в которой Патриция тщетно пыталась найти способ предупредить Малькольма об опасности. Но она даже не представляла себе, как за это взяться, тем более что этот большой ребенок отказывается верить в существование зла. «Мы еще увидимся, детка», — вот и все, больше он ничего не мог сказать, так и не понимая, что как раз увидеться–то им больше не дадут. Дункан курил, не отводя глаз от циферблата. Когда время возвращения стало приближаться, он начал нервничать, а когда прошло — забегал из угла в угол. Еще через полчаса, не зная о прогулке, которую Дэвит заставил совершить Малькольма, Дункан взорвался:
— Провел! Провел меня, как школяра! Клянусь вам, Патриция, я из–под земли его выкопаю и заставлю расплачиваться дорого и мучительно!
— Вы о ком?
