Лео Мале - Нестор Бюрма в родном городе
Я остаюсь со старым алжирцем, капитаном Шамбором (так зовут слепого) и толстяком Андре – одновременно ординарцем, шофером и собакой Шамбора. Несмотря на случившееся, Шамбор изъявляет желание (зря звание капитана не дадут), чтобы я разъяснил ему некоторые обстоятельства исчезновения Аньес. Опуская детали, я говорю, что Аньес, несомненно, обнаружила предателя в том алжирском деле, но что сейчас я не могу сказать ни кто он, ни где он находится. Затем мне приходится признаться, что у меня нет определенного мнения о Дакоста, хотя он и является отцом Аньес.
– Здесь все считают его виновным,– говорит со вздохом Шамбор.– Это совершенное безумие. Которое в конце концов захватило и самого Дакоста. Я знаю его уже много лез. Я заходил к нему, как только приехал в этот город, два месяца назад. Он умолял меня не приходить больше к нему, говорил, что не хочет больше слышать о прошлом, что сам ни к кому не ходит, кроме некоего Дорвиля и той дамы, которую мы тоже с вами знаем, г-н Бюрма,– г-жи Лоры Ламбер. Вы говорите, что у вас нет определенного мнения о вашем клиенте и его роли. Да ведь и у меня тоже. Но только я, помимо глубокого убеждения, что Дакоста не способен на предательство, знаю еще кое-что. Видите ли, когда случилась эта заварушка, я, попав в лапы тайной полиции, находился в их штаб-квартире на вилле «Джемиля». Будучи в полубессознательном состоянии, я нечаянно подслушал интересный разговор, который вели между собой мои тюремщики. Речь шла об одном типе (к сожалению, имени не называлось), который выдал «Омегу», заработав на этом пятьдесят миллионов франков. Он, как я понял, был в это время на вилле. Днем, когда меня переводили из одного отделения в другое, в том месте, где один из коридоров поворачивал, я на какое-то мгновение увидел предателя. В то время я видел нормально. Мне этот человек был незнаком, к тому же я не очень хорошо разглядел его лицо, чтобы запомнить его. На нем была шляпа, надвинутая на глаза. В моей памяти сохранился лишь только общий облик этого типа. Нет смысла добавлять, естественно, что он совсем не похож на Дакоста…
После перевода в метрополию Шамбор был приговорен к довольно большому сроку тюремного заключения. Когда его срок уже подходил к концу, в тюрьме вспыхнул бунт, он был тяжело ранен в глаза осколками гранаты, брошенной кем-то из администрации. Тем не менее его слепота не была неизлечимой, и, освободившись из тюрьмы, он приехал в этот город на лечение к известному офтальмологу. Он очень надеется на то, что операция вернет ему зрение. А пока, приехав сюда, он попал к людям, умы которых до сих пор взбудоражены алжирским делом.
– Я вступился за Дакоста,– продолжает Шамбор,– но это было совершенно бесполезно. Менее оголтелые мне тогда подсказали: «Опишите нам общий облик этого типа с виллы «Джемиля», а мы проверим, нет ли среди наших соотечественников…» Это безумие. Они непоколебимо верили, что предатель живет в этом городе. Господи, да он мог жить в Лионе, Тулоне, а еще вероятнее, где-нибудь в Южной Америке. Но как видите, поскольку вы с фактами в руках утверждаете, что предатель находится здесь, они вопреки всему были правы… Как бы то ни было, я решил удовлетворить прихоть моих товарищей – это давало возможность отвести удар от невинного Дакоста. Я описал им, как выглядел этот человек. Он был довольно высоким, немного прихрамывал, одно плечо у него было выше, чем другое, и, как мне показалось, он часто потирал руки. Я не знаю, был ли это тик или просто нервозность, а может быть, жест удовлетворения.
– Не ломайте себе над этим голову,– говорю я,– за исключением роста, который трудно изменить, да и то можно, у него были нормальные плечи и походка. Это была маскировка.
– В общем,– со вздохом говорит Шамбор,-так или иначе, они нашли с полдюжины людей, приметы которых совпадают с этим приблизительным описанием, и привели к нам. Безумие, говорю я вам. Пока мы разговаривали, они пристально смотрели в лицо подозреваемого, пытаясь уловить малейшие следы беспокойства или тревоги, надеясь, одним словом, что преступник себя выдаст. Это ни к чему не привело. И не могло привести. Пока я не увижу этого типа в приблизительно таких же условиях, как там, в тайной полиции…– И, горько усмехнувшись, он добавляет: – Если операция будет успешной, придется организовать сеансы типа американских «line-up»[21].
– И это тоже ничего не даст,– говорю я.– Брижит Бардо еще можно было бы узнать со спины, но кого-нибудь другого?! У меня есть более надежные средства, чтобы довести дело до конца. Я надеюсь сделать это до того, как вы ляжете под нож.
– Во всяком случае я желаю вам удачи. И когда вы узнаете что-нибудь новое… если вы смогли бы мне рассказать об этом… Андре даст вам мой адрес.
Шофер-ординарец сообщает мне этот адрес, и на этом заседание заканчивается. Мы выходим из зловонной мастерской и вдыхаем с ночным воздухом волнующий запах чубушника, которым пропитан этот деревенский уголок города. В небе вспыхивает зарница. Шамбор и его шофер подвозят меня на своей тачке до «Литтораль». В моей комнате никто не поджидает меня, чтобы мне разок-другой врезать. Ну что ж, это уже прогресс! Я заваливаюсь спать, совершенно мокрый от пота, думая о том, что с тех пор, как я вернулся в свой родной город, у меня появилась прелюбопытная манера проводить ночи. Этим и ограничиваются мои впечатления от интермедии, разыгранной молодыми активистами, жертвами собственной фантазии и плохо переваренных фильмов. Тем не менее я все же кое-что узнал, что мне позже пригодилось. Правда, в тот момент я еще этого не понимал.
Глава VII
На сцену выходят шпики
Пятница, 13 мая, праздник святого Сервэ. Пятница, 13 мая: попытайте счастья. 13 мая: все на форум. Сервэ теплый… Такие остроумные мысли посещают мою голову, когда я утром просыпаюсь. Где-то там уже десять часов, и солнце заливает город. В дверь стучат. Я иду открывать, и передо мной предстают Элен Шатлен, моя секретарша, и Роже Заваттэ, самый большой франт из всех моих помощников. Несмотря на ночь, проведенную в поезде, они выглядят свежими как огурчики. Мы обнимаемся и пожимаем друг другу руки. После чего они мне сообщают, что их комнаты – на том же этаже: номера восемьдесят и восемьдесят пять, вот так. Чем они могут быть мне полезны?
– Теперь уже немногим,– говорю я.– Дело практически закончено. Когда я это понял, было уже слишком поздно, чтобы отменить ваш приезд. Осталось только задать несколько вопросов некоей Мод Фреваль, содержащейся в исправительном доме. Этим займется Элен. Это женская работа.
Я ввожу их в курс дела. Закончив рассказ и сделав все необходимые комментарии, я объясняю Элен ее задачу: – Вы поедете в Лурд, чтобы побеседовать с этой девицей. В наше время исправительные дома уже не те, что были когда-то. Вы наверняка сможете увидеться с ней. Надо вытянуть из нее имена и адрес того места, где собираются эти «бале роз». Вот бабки, чтобы это было легче проделать. Прошу прощения за то, что я вас подгоняю, но дело срочное.
Немного поворчав (для формы), она уходит.
За достает сегодняшний выпуск «Эко», который он купил, едва сойдя с поезда. Мы ищем, что там написано про трагедию на улице Бра-де-Фер. Я понимаю огорчение Дельма. Этой истории отведено всего тридцать строк в разделе местной хроники. К тому же грубая типографская ошибка делает текст совершенно невразумительным: единственное, что можно понять,– это то, что «полицейские во главе с комиссаром Вайо ведут расследование». Я складываю газету, и в этот момент звонит телефон. Я снимаю трубку. Телефонистка сообщает, что со мной хочет поговорить дама, которая уже несколько раз звонила. Меня соединяют с ней.
– Алло! Здравствуйте, г-н Нестор Бюрма,– произносит голос, который я где-то уже слышал, хотя и не могу сразу вспомнить, кому он принадлежит.– Ну, знаете, до вас дозвониться целая история. В общем… Видите ли, нельзя сказать, что на том снимке в газете фотограф вам очень польстил, но я вас все-таки узнала. Так что? Вы все еще хотите предложить мне стаканчик вина?
Так это блондинка, которую я встретил на дороге в Праду! Я был уверен, что мы еще увидимся.
– Разумеется,– говорю я.
– Ну а я опять отказываюсь. Потому что я сама хочу вас пригласить. Конечно, при одном условии.
– Каком же?
– Я хотела бы доверить вам одно дельце. Вы в отпуске, я знаю, но я подумала, что… может быть…
– Для такой очаровательной женщины я сделаю над собой усилие. В чем должна состоять моя работа?
– Надо найти одного пропавшего человека.
– Какого пола?
– Мужчину.
– Право же… Во всяком случае, можно попробовать.
– Я живу на вилле «Лидия», 90-бис, авеню Бюиссон-Бернар. Вы знаете, где это?
– Я посмотрю по карте. У детективов огромное количество возможностей.
– Не смейтесь. Так я могу на вас рассчитывать?
– Да…– Я повторяю адрес и спрашиваю: – Кого я должен спросить?
