Лео Мале - Нестор Бюрма в родном городе
– Да. Ее полное имя…– Он заглядывает в свой блокнот.– Я все записал, потому что это является частью биографии Кристин… Ее полное имя – Мод Фреваль.
– Мне по-прежнему не очень ясна связь между Кристин, этой Мод и развратным нотариусом.
– Может быть, ее и нет. Но воображение людей разыгралось. Эту Мод уже арестовывали за проституцию. Мы подумали, не принялась ли она за старое уже здесь. Ну, и тогда предположили, что существует какое-то подпольное заведение… или, точнее, некая организация «бале роз»[19]…
– В лоне которой, если я осмелюсь так сказать, якобы усоп наш нотариус?
– Совершенно верно.
– Стоп! Минуточку, Дельма! «Бале роз», подпольное заведение… Неужели вы полагаете, что в таком городишке, как наш, все эти подпольные бордели или «бале роз» не были бы в конце концов обнаружены?
– В таком городишке, как наш? Послушайте, г-н Бюрма, я отлично знаю, что такое провинция. Вам достаточно сменить ваши башмаки или еженедельную газету, как весь город об этом знает. Но наряду с этим существуют столь охраняемые секреты – именно по той причине, что все друг за другом следят,– и даже полиция никогда в жизни до них не докопается. В провинции все именно так.
– Да, пожалуй. Кроме того, все, что я говорил, больше касается подпольных борделей, нежели «бале роз». Подпольный бордель открыт для всякого встречного-поперечного, и в конце концов туда проникает какой-нибудь полицейский. В то время как какой-нибудь частный клуб для престарелых господ, наподобие того, что накрыли в Ницце, если женская половина держит язык за зубами… В Ницце у одной из девиц язык оказался слишком длинным, иначе бы никогда… По-видимому, Мод Фреваль не стала трепать языком?
– Может быть, и трепать было не о чем.
– Ее снова отправили в исправительный дом?
– Наверное.
– А Кристин?
– Все сжалились над ее судьбой, над бедной жертвой сердечной доброты. Ее хозяева из парикмахерской, Жиль и Жина с улицы Гранрю, поручились за ее нравственность, профессиональную добросовестность и т. п. По-видимому, ее не стали больше дергать. Наверное, придется все это пересмотреть заново, поскольку с ней так расквитались.
– А эти «бале роз», о них больше не было речи?
– Никогда больше, как говорит ворон.
– За подписью Эдгара По. Превосходно. Вы получите «отлично» по литературе. Перейдем теперь к судебной медицине. Кристин была задушена, потом повешена. Когда, по мнению патологоанатома, это произошло?
– Во вторник.
– Утром, в полдень, рано вечером или поздно ночью, ближе к среде?
– Ну, мой дорогой! Во всяком случае, не раньше вечера. Я расспрашивал патронов Кристин. Во вторник она работала. Значит… В среду утром кто-то позвонил сказать, что Кристин плохо себя чувствует… Ну еще бы! Может, она была уже мертва! И что в связи с этим она возьмет пару деньков на поправку. Они уже не помнят, был ли это мужчина или женщина.
– Неважно. Скажите-ка, этот нотариус… У него была семья, жена, дети, ну, в общем, весь этот джентльменский набор?
– Он был вдов, у него есть сын. Вот почему я подумал, что его сын обратился к вам, желая пролить свет на в общем-то довольно таинственную смерть своего батюшки.
– У вас есть его адрес? Я, возможно, схожу разузнаю об окружении усопшего. Как вы думаете, они действительно существуют, эти «бале роз»? Можно было бы туда как-нибудь заскочить.
Его устраивает такая перспектива. Он сообщает мне адрес сына Гилану, министерского чиновника, как и его покойный похотливый папаша, затем смотрит на стенные часы «Мартини» и заявляет, что ему пора возвращаться в редакцию. Он уходит, осененный моим благословением. Он сообщил мне очень ценные сведения.
Настолько ценные, что, по здравом рассуждении, я не должен больше ломать себе голову. Все начинает гармонично вставать на свои места.
Лично мне совершенно ясно: «бале роз» существовали, в них участвовала Мод Фреваль вместе с Кристин (кем бы они ни были – «кузинами» или случайными подружками), и в ходе одного из сеансов Гилану не совладал со своими эмоциями. Между тем Мод, арестованная за бродяжничество и безнравственное поведение, схлопотала срок, а в качестве компенсации ей выплачивают что-то вроде пенсии.
Смерть нотариуса в духе Феликса Фора, должно быть, прервала сии нежные развлечения. Но как только опасность миновала, они возобновились. А Аньес Дакоста, подружка Кристин, заняла в них достойное место. Тут обнаруживается новый удар: один из завсегдатаев «клуба» оказывается алжирским предателем, и Аньес его разоблачает. Это обходится ей дорого, так же как и Кристин, которая могла бы размотать всю эту ниточку.
Остаются наблюдатель за «Дубками», блондинка в мини-юбке, тот тип, что меня избил и спер банкноту, и Сигари, нескромный клиент «Принсесс». Что касается последнего, то я примерно представляю то место, которое он занимает во всей этой истории, и если я сейчас пойду проинтервьюирую Фернана, коллегу Жерара, то лишь для очистки совести. Поступки всех остальных найдут, по-видимому, свое объяснение в свете того, что мне сообщит Мод Фреваль, у которой я рассчитываю во время ближайшего паломничества в Лурд вырвать имена и адреса. И с этого момента все раскрутится само собой.
О'кей!
Я звоню в «Литтораль» из бистро. Жерар мне говорит, что «договорился с Фернаном, и тот меня ждет». Чтобы добраться до «Принсесс», скромного и тихого заведения, чуть менее грязного внутри, чем снаружи, мне нужно пройти несколько метров по плохо освещенной улице, полной теплых испарений и сомнительных запахов. В сей поздний час Фернан исполняет там по совместительству обязанности посыльного-портье-консьержа. Он один. Это молодой человек с очень удавшейся крысиной мордой. Я объявляюсь и сразу же завоевываю его расположение, всучив ему тысячу франков. В ответ я прошу его рассказать мне о Сигари. Запасшись изрядной долей терпения (так как этот олух не скупится на всякие отступления) и добавив еще бабок, я получаю следующие сведения.
Паскаль Сигари, житель Марселя – так он вносил свою фамилию в регистрационную книгу «Принсесс»… (Когда он заполнял карточку, что было далеко не всегда. Находясь в более или менее приятельских отношениях с содержателем гостиницы, он, случалось, не соблюдал этой формальности, полагаясь на хозяина, который, бывало, и сам забывал это сделать.) Так вот, обычно Сигари записывался в регистрационную книгу как коммивояжер. Вообще же он был завсегдатаем этого спокойного заведения. Вот уже примерно год, как он раз в три месяца появлялся на один-два дня в этом городишке с двумя маленькими чемоданчиками в руках. Его последний «нормальный», если можно так выразиться, визит относился к 18 апреля. Однако в понедельник, 2 мая, нарушая ритм своих обычных появлений (его не ждали раньше августа), он объявился вновь. С двумя чемоданами. В тог же вечер небольшой выход с пакетом под мышкой. Возвращение спустя несколько часов вместе с пакетом. Вторник, выход довольно поздно ночью с пустыми руками. И он не вернулся. Проходит среда. Сигари нет. Фернан, который полагает, что хорошо и быстро соображает, сделал из этого вывод, что тот удрал не заплатив. Поскольку раньше он уже имел возможность ознакомиться с багажом этого типа, содержимое которого вызвало его зависть, то он завладел тем чемоданом, где находились книжонки. Вскользь он замечает, что если я хочу иметь какую-нибудь из этих брошюрок, то это дохлый номер. После того как он на все это вдоволь нагляделся, он выбросил все это к чертовой матери… В ответ на мой «запрос» (стиль Тур Пуэнтю) он рассказывает мне о втором чемодане. В нем был костюм из альпака и целый склад рубашек; Сигари менял их очень часто, потому как был чемпионом в области потоотделения.
– Ну а шеф что сказал, узнав, что клиент сбежал?
– Ничего. Только вид у него был недовольный. Не велика потеря, но все же вид у него был недовольный.
Черта с два! Владелец «Принсесс» – не такой болван, как его служащий, сразу понял, что дело тут не в мошенничестве, а в том, что с марсельцем «что-то приключилось». И если он не стал вызывать полицию, то лишь по двум причинам: это противоречило его правилам и, кроме того, пропавший не фигурировал в его регистрационной книге. Лучше не рыпаться. Да, действительно. Я уверен, что этот коммивояжер, чемпион по потоотделению, уже не выделяет пота. И этот тип улетучился одновременно с Аньес.
Пока я так размышляю, Фернан продолжает:
– В прошлое воскресенье утром заявились дружки Сигари, из Парижа, ну, в общем, один мужик с дамочкой, говорили они довольно резко. Такая, знаете ли, бабенка, атас!… Как в кино. Ноги – во! Бюст – во!
– Ладно, не падай в обморок. Эта дамочка…
Я описываю ему г-жу Морто, блондинку с дороги в Праду. Он подтверждает, что это она. Я прошу его набросать мне портрет типа, который ее сопровождал, но он не слишком силен в этом виде спорта. Без разницы. Это может быть только мой обидчик из «Литтораль». Увлекшись, Фернан добавляет, что эти люди оплатили оставшийся неоплаченным счет и ему показалось, будто они интересовались украденным чемоданом. Вот почему он поспешил от чемодана избавиться, как от него самого, так и от его содержимого, поскольку патрон мог что-нибудь заподозрить.
