Барри Гиффорд - Дикие сердцем
— Видать, псих он был еще тот, — сказала Кэти.
— «В 1963 году во время набора в НФЛ Луни был приглашен в „Нью-Йорк Джайантс“. Потом играл еще за несколько профессиональных команд — в Балтиморе, Детройте и Вашингтоне, пока не оставил большой спорт».
Бадди сложил газету и положил ее на прилавок.
— Джо Дон был легендой, когда я еще под стол пешком ходила, — сказала Кэти. — Красавчик был. Но потом он уехал куда-то за тридевять земель.
— В Индию, — уточнил Бадди, — нашел себе гуру, стал вегетарианцем. Помнится, я не так давно смотрел по телевизору программу, кажется «НФЛ сегодня», там был репортаж о Луни. В шестидесятых он сильно подсел на иглу, как почти все тогда, а в семидесятых отправился в Индию, нашел себе учителя и изменил жизнь. Через несколько лет он вернулся в Техас, выстроил в пустыне дом с десятью стенами. На каждой стене внутри был портрет его гуру. Он жил в одиночестве и проводил дни в молитвах. Готовил себе специальную еду, дал обет безбрачия, не то что наркотиков — лекарств никаких не принимал. Он сказал репортеру, что все, чему его учили в детстве, — быть крутым футболистом — пожирателем жареных цыплят, — было ошибкой. По его словам, ему всегда приходилось так нелегко, потому что он никогда не верил в то, чем занимался.
— Он прав, — сказал Спарки. — В конце концов он сумел не загнуться от инфаркта на почве мяса и стероидов.
— Этот парень был не жилец, — сказала Кэти, — как бы ни повернулась его жизнь. Обретение смысла жизни — это здорово, но смерть есть смерть. Понимаете, о чем я?
Друзья
— Как мило, что ты заглянул, — сказала Пердита.
Бобби закрыл за собой дверь.
— Я же сказал, что зайду.
Пердита села на кушетку, вытряхнула «Мальборо» из пачки, лежавшей на кофейном столике, и прикурила от красной зажигалки «Бик». Бобби прошелся по комнате. Набойки на каблуках и носках его ботинок гулко стучали по деревянному полу.
— Все еще злишься? — спросил Бобби.
Пердита рассмеялась:
— Все еще трахаешь шестнадцатилеток в задницу?
Бобби засмеялся, продолжая ходить кругами.
— Ни одна малолетка не пыталась меня покоцать.
— Хотела б я тебя прирезать.
— Что Тони?
— Хуана звонила. Они еще на недельку останутся.
Бобби остановился и уставился на семейную фотографию на стене.
— Решили задержаться подольше в коровьем городе, а? Это ты?
Пердита повернула голову, бросила взгляд, потом отвернулась:
— Да.
— Сколько тебе здесь? Двенадцать?
— Почти. Одиннадцать с половиной. Десять лет назад в пансионе.
— Мм-да… Аппетитная ты, должно быть, была штучка.
— Никто не пробовал.
— Жаль.
Бобби развернулся, нагнулся и уткнулся лицом в Пердиту сзади.
— Кобра ждет, чтоб ужалить, chica, — сказал он.
Пердита курила, скрестив ноги. Бобби накрыл руками ее маленькие груди. Пердита состроила равнодушную мину. Он сжал пальцами ее соски, заставив их напрячься. Она прижгла ему сигаретой левое запястье.
Бобби отпрыгнул, потом схватил Пердиту за волосы и стащил с кушетки на пол. Они не произнесли ни слова. Она попыталась встать, но Бобби поставил правую ногу ей на грудь, и принялся дуть на обожженное запястье. Пердита оттолкнула его ногу, откатилась и поднялась. Она встала и плюнула в него.
Бобби осклабился.
— Я знал, что мы снова подружимся, — сказал он.
Шаг за грань
Лула читала статью о Эвеле Нивеле, человеке, пытавшемся прыгнуть на мотоцикле через Снейк-Ривер каньон, в милю шириной и 600 футов глубиной; через фонтан высотой в 150 футов перед казино в Лас-Вегасе; через чертову дюжину двухэтажных автобусов в Лондоне; через бассейн с акулами в Чикаго и предпринял еще ряд других поразительных попыток добиться славы. На Снейк-Ривер Нивел разбился о скалу. В общей сложности он сломал сорок костей, включая обе руки и тазовые кости и заработал немерено сотрясений мозга. В его теле больше дюжины стальных пластин, говорилось в статье, и теперь после операции, укоротившей на полдюйма его левую ногу, он ходит с палкой с золотым набалдашником.
Пэтси Клайн погибла в аварии совсем молодой, вспомнила Лула. Пэтси подбирала особую, неторопливую интонацию, когда пела о том, что сводит с ума. Но тот, что делал этот псих на мотоцикле, было вообще за гранью рассудка.
Неудачный день для Бобби
— Возьми-ка вот это. — Бобби Перу протянул Сейлору какую-то пластиковую упаковку.
— Что это?
— Колготки. Это лучше, чем чулок. Одну колготку надень на голову, а вторая пусть свешивается сзади.
Они находились в Эльдорадо, в двух кварталах от магазина «Рамос». Пердита была за рулем, Бобби рядом с ней, а Сейлор сзади.
— Держи пистолет, — сказал Бобби, вытаскивая из-за пояса «смит-вессон» и передавая его Сейлору. — Запомни, как только мы войдем туда, держи этого парня так, чтоб эта деревенщина сразу поняла, что к чему. Как только они увидят «итаку» и «вессон», они поймут, что шуткам конец.
Пердита выбросила окурок в окно, немедленно достала другую сигарету и зажгла ее, раскочегарив прикуриватель.
— Давай, Бобби, — сказала она.
Бобби натянул колготки на голову и поправил их. Лицо у него исказилось — стало кривым и плоским, губы расплющились, а волосы облепили голову, как у мокрой выдры.
— Пошли! — драматически прошептал Бобби, его голова покачивалась перед лицом Сейлора, точно гадюка перед нападением.
Сейлор разорвал упаковку с колготками и до половины натянул на голову нейлон.
Пердита остановилась перед магазином. Улица была пустынна.
— Не глуши мотор, Чикита. Мы скоро, — сказал Бобби.
Было два часа дня, солнце палило вовсю. Едва Сейлор вышел из машины, он вдруг заметил, что печет как в аду на сковородке. До тех пор он был в оцепенении. Предшествующие часы прошли в каком-то трансе, он не чувствовал ни тепла, ни холода, только бег минут. Входим в четырнадцать часов, сказал Бобби. Выходим в четырнадцать часов три минуты, тридцать секунд. В руках — пять тысяч долларов.
Бобби вошел первым, держа в левой руке черную холщовую сумку. Правой он поднял обрез и твердым голосом сказал двум продавцам за прилавком:
— Оба в подсобку! Живо!
Они зашевелились. Обоим было за пятьдесят, полные, очки в металлической оправе, изрядно полысевшие. Ни дать ни взять — близнецы.
— Стой тут, — сказал Бобби и пошел за ними. — Присматривай за дверью. Если кто войдет, придержи его, быстро.
Сейлор поднял «вессон», чтоб Бобби мог его видеть. За спиной Сейлор услышал, как Бобби приказывает близнецам открыть сейф. Ни один из продавцов не произнес ни слова.
Помощник шерифа округа Игуана объезжал окрестности и припарковал патрульную машину наискось от «кадиллака» с работающим мотором.
Помощник вышел из машины и подошел к «кадиллаку». Он посмотрел на Пердиту сквозь солнцезащитные очки, похожие на летчицкие, улыбнулся и оперся о крышу машины.
— Ждем кого-то, мисс? — спросил он.
— Mi esposo, — ответила Пердита. — Он в магазин зашел.
— Поосторожнее с сигаретой, мэм. Пальцы сожжете.
Пердита затушила окурок в пепельнице.
— Gracias, командир.
Бобби поспешно вышел из магазина, все еще в колготках на голове, с сумкой и обрезом. Пердита нажала на газ, и резко дала задний ход, сбив помощника шерифа. Она проехала пятьдесят ярдов, резко затормозила, врубила переднюю скорость и снова дала по газам. Машину стало заносить, но она справилась с управлением. Пердита до упора выдавила акселератор, не обернувшись назад.
Зажав револьвер обеими руками, помощник шерифа встал на одно колено. Первая пуля попала Бобби в правое бедро, вторая вошла в левый бок. Шок от первой пули заставил Бобби выпустить сумку. Второй толчок вывернул правую руку Бобби, и стволы обреза непроизвольно воткнулись ему в подбородок. «Итака» выстрелила, разбрызгав мозги Бобби по надписи на стеклянной витрине.
Шедший прямо за Бобби, Сейлор увидел, как удирает Пердита. Как только он заметил помощника шерифа, Сейлор рухнул на землю, выронив «вессон». Он обхватил руками замотанную колготками голову, уткнулся лицом в грязь и лежал, пока помощник шерифа не приказал ему встать.
Сокровище Мариэтты
— Привет, Мейс, это Джонни.
— Рад, что ты позвонил, старина. Ты все еще в Эль-Пасо?
— Мы в «Бест Вестерн» в Форт-Стоктоне.
— Через пару часов увидите Лулу. Только что в новостях сообщили, что Сейлор Рипли и еще какой-то тип пытались ограбить магазин. Рипли в окружной тюрьме в Большом Тунце. Помощник шерифа застрелил второго парня.
— Спасибо тебе. До скорого.
— Давай.
Лула сидела на скамейке в приемной окружного суда, когда туда вошли Джонни и Мариэтта. Едва увидев Лулу, Мариэтта кинулась к ней, села рядом, обняла и поцеловала.
